259 Views
Домашняя
Привычная, домашняя, не та
Что может сниться в ореоле света
Далёких звёзд. Но снится как-то странно:
С ребёнком на руках, стоит босая,
Простоволосая, и шепчет: «Отвори мне,
Я долго шла к тебе, я сбила ноги в кровь».
Но только не говори, что это…
Я напряжённо вглядываюсь в лицо
Ребёнка и встречаю
Недетский взгляд пытливых серых глаз,
Я узнаю
Своё лицо
И мне становится не по себе.
Потом я просыпаюсь
Весь в ледяном поту, стучу зубами
И думаю: «О Боже, что за бред!»
А твоя дочь с глазами дикой лани
Несёт мне валидол и чашку чая,
И я по-новому внимательно
Смотрю ей вслед.
В*
Я красы твоей
Неприкаянной
Не сомну, как весенний цвет —
Эта жажда
Неутоляема —
Жажда грубых и трудных побед.
Просто ты оказался удачливей
В двусмысленной этой игре.
Я любила тебя иначе, чем
Непременно хотелось тебе.
* * *
Слишком долго было слишком больно,
Слабенькие пальчики сдались,
Со всего разбегу с колокольни
Рухнул вниз…
Голос грубый, клёкот безответный
Крови в горле, желчи и слюны.
Ты лежал, и так сводило шею
От стремительно сгустевшей высоты.
Небо опрокинуто, и пропасть,
Ржавых прутьев куцые штыки.
Где ж ты был, когда твоя жестокость
Собирала дань с моей весны?
Вьюга канителится по крышам,
Ударяет дверью о косяк.
Я не сплю, я и в бреду всё слышу.
До чего суровая зима!
Даст Бог день, и даст Бог пищу,
Тот же холод, мысли и слова, –
Всё как в прошлой жизни, а поди ж ты –
Мозг как будто разъедает ржа.
Больно, пузырёк подвздошный
Медленно раздавлен и саднит.
Я ещё дышу не оттого что
Сердце выволокли из груди –
Может, на снегу оно заметней,
Рыхлое, багровое – Твоё.
Падаю в припадке эпилепсии
На разбитое оконное стекло.
Летописи… Летописи… Летописи…
Записала тонким ноготком
На пергаменте телячьем: “Лета сего
Был казнён!”
Вот и всё, что от тебя осталось
(Ты ещё надеялся на жалость,
Может быть, в тот самый первый миг,
Но она во мне не задержалась,
Да и ты к ней тоже не привык).
Из оцепененья выплывают
Люди, вещи; слабо моросит…
По инерции ладони подставляю,
Будто с них возможно это смыть.
ПРО-ИЗ-НЕ-СУ в ми-миноре
Мишка – какое странное слово,
Не имя даже, а заклинание.
Неуклюже, неловко и бестолково,
пытаясь выговорить, язык поранила,
Исцарапала нёбо
Уменьшительным суффиксом,
Да и “ми” не лишено агрессии…
Пока выговаривала, забыла, о чём дискуссия,
Угораздило же меня влезть в него!!!
Что удумала – называть по имени!
Возомнила себе,
Что просто это,
Два слога всего,
Одна нота.
А ещё б звукоряд продолжить:
Мишка, Мишенька, Ми, Мишутка.
От последнего жутко,
Хочется прежней ласки,
В горле железный паук
Перебирает шершавыми лапками,
Несносные никак не уймутся
перед глазами бабочки…
Я же произнесу,
Вредная и упрямая:
“Мишка, в котором часу
(Что? Затмение? Апокалипсис?)
Тебе сегодня идти в музыкальную?
Оставь мне ключи, пожалуйста”.
Александра Райтаровская
Родилась в 1976 году в Черновцах (Украина), там же закончила французский ин. яз. Живёт в Подмосковье, в городе Пущино. Работала в газете "Пущинская среда" корреспондентом рубрики "Наука" и титровальщиком на телестудии Пущина; одновременно преподавала в Пущинском экологическом лицее французский язык. Сейчас работает в Интернет-холдинге в Москве.