203 Views
– Мы же с тобой элита, – полуутвердительно сказал Димон, выставляя на стол две бутылки коньяка.
Элита в нашем поселке отличается тем, что пьет коньяк. Недорогой, розлива местного заводика, но все же. Остальной электорат пьет самогон. Самогон есть в каждом квартале, а за коньяком нужно идти на край селения.
Может, конечно, и не стоит тратить времени, ведь коньяк у нас так себе. Но принадлежать к высшему обществу нравится мне и по другой причине. Выпив сто грамм, электорат тут же начинает хватать руками за разные части тела и грубо, взасос целоваться. А элита должна вести интеллектуальные разговоры. Конечно, столичные хлыщи тут бы сказали, что у меня фрустрированная сексуальность или просто фобия, но когда тебя хватают за разные части тела непрерывно каждый вечер, то это надоедает. Но вырваться из замкнутого круга у нас довольно просто, начнешь ставить на стол коньяк – и сразу все понимают. А потом некоторые и сами коньяк приносят. Ведь, скажу я вам, маргиналом быть тоже нелегко. Каждый вечер такие упражнения. Мужички ведь тоже не железные. А коньяк дешевый, процентов на тридцать дороже, чем ерофеич от бабы Нади. Только что идти далеко.
Я нарезала сыра, хлеба и огурцов. Это тоже считается аристократично. Публика попроще, когда к ней приходят с бутылкой, тут же кидается к печке или, у кого есть, к плите, и начинает осуществлять советы из рубрики «На пороге нежданный гость». А нам, тем кто пьет коньяк, разрешается трудоемкой традицией пренебречь.
«Чего пришел?» – спросила я, когда мы уселись за стол. – «Так, побазарить», – ответил Димон. «Понятно», – сказала я. Димон преподавал физру в нашей школе. Лучше бы мы с ним вмазали и пошли на дискотеку. Но на дискотеке у нас демократия, а Димон ревнив.
Мы налили по первой. В организме потеплело, и Димон задал риторический вопрос: «Вот скажи, Ленка, почему меня не берут в бандиты?»
Бандитам в нашем районе хорошо платят. Толик, что живет через два дома, как подался в бандиты, тут же перекрыл крышу черепицей, купил новую тачку, и сейчас собирается жениться на училке пения. А ведь у Толика ни образования, ни физподготовки, только наглости много. А Димон когда-то выигрывал районные соревнования по карате.
Я жалею Димона. Не то, чтобы люблю, любить в нашем поселке некого, но как-то приближаю к себе. Он, хотя и прочел мало литературы, отличается деликатностью и рыцарством в поступках. Сам в драку никогда не лезет, но если, к примеру, идешь с ним по улице, и кто-то смотрит на тебя похотливым взглядом и просит закурить, то тут же выбивает пару зубов. У Димона здоровые бицепсы, и выбить пару зубов для него раз плюнуть. По мне, так только таких и надо брать в бандиты.
Димон же, наверное, меня любит, а то чего бы ходил через весь поселок? Но он никогда не скажет, потому что, как всякий интеллигент, должен иметь комплексы. А если я начну к нему подкатываться, то мы тоже не найдем общего языка, ведь по его понятиям инициативу должен проявлять мужчина. Так что мне остается выражать дружеское участие:
– Ну, говорю, ничего, Димон. Зато в тюрягу не посадят.
Это, между прочим, правда. Бандитов у нас до сих пор иногда сажают в тюрягу. Никто не понимает почему, наверное, просто такой обычай.
Димон, не поделившись со мной, выпил второй стакан и отвечает:
– А вот это и плохо. Посадили бы в тюрягу, вышел бы точно бандитом.
Сложный он человек, с терзаниями и взлетами. Только на вид простой. А на самом деле у него есть совесть, чего часто нет даже у тех, кто покупает коньяк не на краю поселка, а привозит себе раз в неделю импортный из области.
– Зато, говорю, Димон, у тебя есть совесть. А совесть – редкий талант, не каждому дается.
– Да, – соглашается Димон. – Совесть у меня есть. Знаешь, что делает мой напарник с шестиклассниками, которые не выполняют нормативы по физическому совершенству? Страшно сказать! Купил где-то учебник по физкультуре, оставляет детей после уроков и заставляет учить наизусть. А сам стоит над ними и получает моральное удовлетворение. Зверь!
– А что делаешь в таких случаях ты? – поинтересовалась я.
– Да почти ничего. Ну, попрошу огород вскопать или портки мои постирать. Так это же выполнимо и целесообразно. Слушай, может меня за совесть мою и не берут в бандиты?
Ну, это он загнул. Толик, тот, конечно, безбашенный, а вот еще один наш бандит, Иван Макарович, так тот вполне приличный человек. Ни разу соседям слова грубого не сказал, а если случаются у него дома оргии с громкой музыкой, то обязательно всю улицу предупредит и прощения попросит. Я даже удивлялась, как такой уважительный мужчина может ломать хребты молодым парням, а то и прижигать горячим утюгом женские плечи. Даже однажды задала ему прямой вопрос. Он очень хорошо мне все объяснил: «Леночка, я не путаю службу и личную жизнь. А по приказу действовать легко, если не заноситься».
– Совесть, говорю, Димон, еще никому не помешала. Гордыня мешает, вот что. Ты заявление в бандиты подавал?
– Кому?
– Да хоть бы и Толику.
– Это как же? – удивился Димон. – Бумагу составить: прошу, мол, принять меня в вашу преступную группировку?
– Зачем. Купи канистру самогона, возьми пару баранов и зайди к Толяну, вот как ко мне сейчас зашел.
– А бараны зачем?
– Так Толик же зоофил.
– А почему два?
– Второй тебе.
Димон надул губы, а потом оттянул вниз нижнюю, изображая отвращение. Про баранов я, правда, присочинила. Мне лично, чтобы не идти к Толику, хватило бы и напоминания о самогоне, но мужики они такие, у них одно на уме. Я просто применила педагогический маневр, чтобы не лез он туда, где ему не судьба.
Ведь действительно, много у элиты гордыни. Конечно, чтобы отличить коньяк от самогона, нужна некоторая тонкость восприятия. Но ведь если даже человек этого не умеет, но является, к примеру, хорошим скотником, полеводом, или хотя бы растит здоровых детей, то он тоже заслуживает снисхождения. Но не все это понимают, потому и редко выходят из нас приличные бандиты.
Ну и ладно. Не всем же ездить на новых тачках и перекрывать крышу черепицей. Зато у нас большие человеческие сердца. Я вот лично даже Толика жалею. Я знаю, по воскресеньям, когда неотложных дел нет, он становится чутким-чутким. А проявить чуткость не к кому. Можно было бы, наверное, выцарапать глаза училке пения и выйти за Толика замуж, с ним было бы проще, чем с Димоном. Но жить-то с мужем не только по воскресеньям, но и по вторникам и средам. А по вторникам, когда Толик идет кого-нибудь мочить, к нему лучше не подходить.
Димон налил себе третий стакан. Это его норма, скоро он отрубится здесь же, на диване. Я оставлю ему тазик, чтобы было куда блевать. Через час еще зайдет Толик, презрительно плюнет в сторону Димона, вмажет самогона из горла и ущипнет меня за ягодицу или за щеку. Я отнесусь к этому терпимо, ведь мне тоже нужна какая-то ласка. Кроме того, Толика все равно не остановишь, у него же пистолет. Впрочем, как и Димона с его разговорами. Лучше расслабиться и получить удовольствие. А потом Толик уйдет и я пойду на кухню проверять тетрадки учеников. Интеллектуалы должны делать свою работу, иначе кто же передаст младшим поколениям основные ценности цивилизации и культуры.
Марина Куновская
Родилась в 1969 г. в Ленинграде, выросла в Борисове (Белоруссия). Окончила факультет журналистики Минского университета. Независимый журналист, член координационного совета общественной организации «Женский ответ». Книга стихов «Second hand» (Минск, 1998). Публиковала также переводы современной поэзии с белорусского на русский и с русского на белорусский языки.