169 Views
Меня продали Юпитеру. Мне сообщила об этом розетка.
Я расскажу вам сейчас, как дело обстояло.
Все началось на той неделе. Как обычно в пятницу, придя с работы, я расскандалился со своей женой, послал ее к чертям собачьим и добавил сто. Пришел сосед Юрий, еще принес. Я говорю: Юрк, а ведь ты пришел не ко мне, а к моей благоверной.
Юрий аж побледнел.
Ну, ладно, ладно, – говорю, – пошутил я, ты явно псих.
Юрий – псих, потому и не женат, потому мне всегда есть, о чем с ним поговорить. Хотя говорю-то, конечно, я один, он больше слушает – потому как немой лет с четырнадцати.
Брат его погиб в угольной шахте, я его и не знал никогда, а Юрий на похоронах к гробу подошел, и с той поры – баста, как рыба об лед, молчит. Я одного понять не могу: как врачи определили, что человек псих, когда он молчит все время? Но ему как-то все равно, псих – ну и псих. Вообще, с этим-то как раз ясно, если прожил двадцать лет сумасшедшим, то и дальше проживешь. Он и не пьет почти, больше я, разумеется. Я, наверное, спьяну интересные вещи рассказываю, если он приносит, а сам почти не пьет. Что он видел в жизни? Братца во гробе и то, поди, не рассмотрел толком.
– Садись, – говорю, – Юра, выпьем, друг молчаливый.
Юрий сел к окну спиной, а я очень не люблю к собеседнику лицом пить, уж лучше спиной друг к другу, и хотя из Юрия тот еще собеседник, я все равно всегда сажусь боком к окну, гораздо удобней: одним глазом в окно косишь, другим, если хочешь, в комнату, на благоверную (век бы ее не видеть). Да и в окне, с шестого этажа, что увидишь? дом напротив, и еще один, и еще. Так что я смотрю вперед, на кухне, на стене, вывесил карту родного края, сижу, изучаю подсознательно. Пьем. Пятница для такого дела – лучший день недели, был бы я президент, положим, я б в первые минуты своей деятельности издал указ, что каждый день – пятница, а весь остальной срок президентства просидел бы на кухне. Или хорошо спать всю неделю, а в пятницу, ровно в семь вечера, просыпаться, а тут уж и Юрий пришел. Но жена, конечно, мне не позволит, и так по утрам будит, а так и вовсе заснуть не даст.
Мы четыреста всегда вместе выпиваем, а потом Юру хоть бей ногами, не пьет. Я сначала раздражался, один раз кричал даже на него, после привык. Тут, видно, и если с психом поживешь хотя бы год, тоже привыкаешь, и потом что от сумасшедшего ждать? Почему-то я думаю, что пей он, как все нормальные люди, глядишь, язык-то развязался бы. Ну, а теперь мне стало все равно, даже приятно с немым пить. Это не всем так везет, что немой под рукой, а мой еще и с собой приносит, двойная от этого польза, раньше не понимал я этого, раздражался. И еще: немым доверяешь как-то больше.
Мы по пятьдесят разливаем, Юрик, конечно разливает. Всегда разливать должен, кто принес. Я, пока он занят, закуриваю и хотя у меня это не первая за сегодня, я не закусываю, градус берегу, и после второй не закусываю – берегу градус. Это чтоб мне на завтра похмелиться осталось. Выпьем мы эту бутылку-то, Юра принесет вторую, из второй половинка на завтра, а если закусить сейчас, то и на завтра ничего не останется, а если похмелиться на завтра не оставить, я завтра домой уже с утра, выгуляв собаку, на рогах приду. Продуктовый в нашем доме.
Звякнув стопками, выпиваем, жена, я вижу в зеркало, читает сидя в кресле. Собака возится у румяного Юрки под ногами, так что хлещет меня хвостом по ногам, они друг-друга любят: оно тоже понятно: два сапога – пара, даром, что и тот, и другая двух слов связать не могут.
Собаку нам подкинули под дверь в позапрошлом году, так что кличку выдумывать не пришлось. Мы и с Юрием благодаря собаке познакомились, она его цапнула перед подъездом и держала, пока я из продуктового не вышел. Он молчал естественно, а я вышел и ему говорю: «Отпусти собаку, дурень, не твоя она», он улыбается – точно, что дурак, в глазах вода. Я поначалу опешил, а потом собаку под зад ботинком, а этого за ворот схватил и к жене на перевязку, на шестой этаж – марш. Собака впереди, хвост трубой, несется, я с этим раненым наперевес. Лифт отключили, как положено.
Ну а потом выяснилось, что немой, еще и сосед: этажом ниже живет. Я сперва спрашиваю: – Как зовут-то? Он пальцем в небо показывает. – Бог что ль?- говорю, он показывает, что ниже. – А,- говорю, – ясно, немой, наверное, ангел. Он имел в виду первого космонавта.
Как раз между первой и второй я вспомнил всю эту историю.
– Помнишь, Юрк, как тебя Подкидыш хватанул?
Кивает.
– Не боишься еще разок попасть в этот капкан?
Нет, смеется и собаку чешет под столом.
– Смотри, Юра, натравлю Подкидыша, яйца оторвет, с потрохами… Наливай… болтливый, ты наш.
Я закурил, он разлил, звякнули, выпили. Я сразу в карту родного края уставился.
– Широка, Юра, страна моя родная? А, не отвечай, так знаю, что широка. Широка и длинна. Давай, Юра, в «города» играть, я отвернусь от карты, а ты подсматривай, шучу, шучу, псих ненормальный. С собакой тот же интерес играть, что с тобой. А вот у нас на работе все играют в «города», целый день, я, можно сказать, для того и карту повесил тут, чтоб учить подсознательно, знаешь как это – подсознательно? Наливай. Тебе предпоследняя. А давай, Юра, женим тебя.
Нина, за немого пойдешь? Этот не гавкает, к черту не посылает… А, сама пошла…Ты Юра, не стесняйся, я за порог – ты приходи, она тебя многому научит…Выпьем.
…Давай, радио включай и жуй эти фаршированные яйца… Нина, у нас в доме кроме яиц фаршировать нечего?… Сама иди ты… Радио… Повезло тебе, что ты не глухой еще, а, я, вот, немым согласился бы, а глухим нет, на хрена мне язык? В «города» с утра до вечера играть? Прямо тебе, Юра, скажу – немым хорошо быть, я тебе завидую, я и сам порой молчать пытаюсь, не выходит ни черта. Такое в мире, что и не умолчишь. Вон послушай радио – музыку передают, музыка – оно хорошо, так ведь кроме музыки есть еще , послушай, чушь какая. Они говорят – терпимость… тоже мне добродетель. Ты подумай, вот наберусь я от этого радиоприемника терпимости, выйду из подъезда и всем прохожим скажу: « Братцы, я к вам терпимо отношусь», Ну и чем это, по-твоему, кончится? Да мне рожу так набьют, что вся эта терпимость пройдет тут же, на месте. Потому как человек любви и дружбы хочет, а не терпимости. Лучше уж молчать, морда цельше будет. Буржуи хотят нас развратить? да на хрена, спроси меня, нужны мы им? А? а-а-а, не спрашивай даже, передавали б музыку лучше и молчали в кулачок. Нас… развратить…меня не нужно развращать, я уже. Налей-ка Митя, эх Митя, Митя. Молчишь?
Это я тебя специально сейчас Митей назвал, реакцию посмотреть, а ты молчишь. Смирился ты со своей немотой, вот что. Иные, вон послушай, всю жизнь парализованы, а в старости ходить начинают, а куда идти-то в старости? Лежи себе, околевай… Выпьем? Тебе последняя…и гони… пока я эти сто сам… в один глоток… глотка у меня – сам знаешь… пошел… дверь открытой оставь – жарко, пойду в сортир… тошнит…
… Так скоро? Дрянь какая во рту… Я вот никак не пойму, почему ты сразу две никогда не приносишь? Тьфу, дрянь во рту, открой скорей. Я, Юра, только что победил свое горло, знаешь как эти… с ногами… футболисты…запнут мячик в сетку… и ну, пальцы гнуть… это у них… виктория называется… победа…а я в сортире… этой викторией… в глотку залезу и враз желудок побежден… пал…под натиском пальцев, сдался, почти без боя. Вот такая, брат, оратория …виктория…была и у меня когда-то Виктория, но мне, Виктору, эта Победа была не по зубам, а ведь я и в самом деле грызть ее пытался, зубами увяз, как в сетке…налей, Юра, еще… совсем мне худо… сто налей…Собаку гони, нечего ей тут, среди мужиков околачиваться, не было у тебя, Юрка, девки, вот ты и псих…и не пьешь ты, что это двести грамм в неделю? Подай мне горчицу, сладко будто… хотя с чего, не понять, горькая – сладкая мне. Горького не люблю с детства, Толстого и Пришвина с отрочества, а литературу в целом с прошлого года не люблю, вся эта литература от детства в одном месте, Иисус-с-с… Хрис-стос вон не больно-то читал и … писал, а дело … сделал, ибо если люди вокруг хорошие… пошто писать-то? …Читать-то пошто?…Хороший ты, Юрка, человек вот и не читаю я, кроме карты родины своей, ничего… Хороший ты человек, а хорошего от тебя мало, ничего почти…смотришь…улыбаешься… налил бы еще…помолчу пока………………………… …….…………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
…Я тебе, Юрий, как родному скажу. Плохо мне жить…………
Тошно………………………
Жизнь- сплошная тюрьма… у меня и теперь перед глазами решетка… все заперто… ни зги не видно, решетка…………………………………………………………………………………
………………….. Господи, я же слепну…это метил, да?……………… Где ты взял эту водку?
Нинка… этот сука космонавт отравил меня… Нина, я схожу с ума……………………….. ………………………………………………………………………………………
Виктор Чиняев
Родился в 1978 г. в пгт Архара (Дальний Восток). В 1982 увезен родителями в ГДР. В 1987 вернулся в СССР, в Крым. Работал сторожем в детском саду, ресторане, лаборантом в кабинете физики, сборщиком на телезаводе, волонтером и лаборантом в археологических экспедициях, помощником каменщика, каменщиком, сборщиком мусора в исполкоме, лепщиком потолков в духовной семинарии, торговцем на овощном рынке, торговцем на авторынке, журналистом в рекламных изданиях, издателем желтой прессы и многое другое. С 2001 г. жил в Санкт-Петербурге, позднее в Рыбинске. В данный момент находится в Украине.