80 Views
Когда я прилетела с того света, то была уже изрядно пьяна. Я целовала березы в Шереметьево. Грязный мартовский снег обрадовал меня так, как если бы я увидела персидский ковер из сказок Шахерезады. Я везла подарки с другого конца земли тем, кто был мне дорог, но они не стоили причудливых узоров этого ковра…
Как всегда, меня долго изучали. На этот раз я была блондинкой (черт бы побрал мужчин, предпочитающих светловолосых девушек), а с фотографии, вклеенной в паспорт, смотрела девчонка с разлетающимися темными кудрями – так я пряталась два года назад за черными локонами, потому что впала в депрессию и не хотела казаться привлекательной. Мне не идет черное. ОН любил блондинок и сам привел меня в парикмахерскую, где из меня сделали жалкое подобие Мерилин. Красная помада, закупленная в невероятном количестве в соседнем магазине, придала облику завершенность, как писали в модных журналах. В общем, имидж получился похабный, и если бы не мое исключительно интеллигентное происхождение, преобразившее за несколько поколений лица всей нашей семьи, то я бы, пожалуй, смахивала на одну из продавщиц тех самых косметических магазинов или – в лучшем случае – на глупышку Мерилин, готовую сжечь свои волосы дотла перекисью водорода.
Он не встретил меня, как обещал. «Ну и сволочь! – подумала я тогда.- Ну и дрянь, пусть катится подальше!». Я привезла ему полкосметички крышек от пивных бутылок. Такое у него было странное хобби. Когда он узнал, что я лечу туда – на край света – он показал мне свою коллекцию. Приподнял, поставил на табуретку так, чтобы я увидела сокровища, спрятанные на верхней полке старого гардероба:
-Смотри…
-Ого… Сколько их у тебя, Андрей!
-Все мои знакомые привозят мне крышки из разных стран. Ты не могла бы…
-Что? Пить больше пива?
-Да, – засмеялся Андрей
-Хорошо, дорогой. Я буду выпивать ежедневно по две бутылки пива разных сортов. И привезу тебе 20 крышек.
-Ты слишком все буквально воспринимаешь, Марина, – ответил он.
-Но ты же хочешь, чтоб я привезла тебе…
Он прервал меня и начал объяснять, как правильно открывать пивные бутылки. Нужно было не повредить крышки. У меня получилось 18 раз. Два раза я была уже настолько замучена, что открывала пиво, не стараясь угодить Андрею.
И теперь я стояла, как дура, в Шереметьево, с большим чемоданом и маленькой косметичкой, в которой гремели экспонаты для музея моего любимого. К тому же люди видели, как я целовала эти проклятые березки. Темно и страшно. Обидно. Я добралась до дома, кинула сумки, брат что-то пробормотал во сне. Кошка Карабаська встретила меня равнодушно. Она у нас такая – живет в свое удовольствие, нас с братом не замечает.
Я легла на диван, не раздеваясь, и как будто упала в яму… Проснулась утром от того, что Карабаська голосила, перекликалась с соседским котом. Мы брали Карабаса, черт… «Теперь если ее выпустить, надо будет топить котят»,- я не была способна на убийство. Брат вошел в комнату и спросил как ни в чем не бывало:
-А ты чего здесь делаешь?
-Я у себя дома.
-Тебя должны были встретить…
-Должны, но не обязаны…
-Понятно. Пролет.
-Перелет, скорее, – прошептала я.
-Недолет. Сколько вы с ним знакомы?
-Три недели до отъезда. А вообще-то, нас познакомили три года назад, но тогда как-то не сложилось. Пришлось познакомиться во второй раз.
-Не понимаю я Ваших странных речей, Марина Александровна.
-А я – Ваших, Кирилл Александрович.
Мы рассмеялись. Потом я стала показывать покупки. В суматохе не заметила, как полетели на пол разноцветные кружочки.
-Пиво пила, значит?
-Угу…
-Ничего себе. Ты что… решила стать пивным алкоголиком?
-Наверно.
Карабаська затащила под диван один драгоценный кружочек, и я отчаянно пыталась вытянуть ее за хвост. Она орала и цеплялась когтями за палас. Противная кошка. Кирилл пришел с куском колбасы, и Карабаська пулей вылетела из-под дивана.
-Совсем свихнулась, Маринка. Все из-за какого-то придурка.
-У тебя все придурки,- огрызнулась я.
-Кстати, поздравляю тебя с праздником. Восьмое марта сегодня.
Тут я чуть не завыла в голос. Дело в том, что праздники я уже пять лет отмечала в гордом одиночестве. Все ссоры приходились на праздники. Но мы с Андреем даже не ссорились. Брат посмотрел на меня и спросил:
-Давай, останемся дома?
-А как твоя Яна?
-Она дежурит в больнице. Не повезло.
-Ага… Значит, это для тебя не такая уж большая жертва.
-Нет, как видишь. Я только заеду к ней, цветы подарю.
И он ушел на кухню к Карабаське, оставив меня одну в комнате среди рассыпаных крышечек и помад…Я подумала, что было бы неплохо, если бы и мне он подарил цветы. Потом похвасталась бы подружкам, не сказала бы, что они от Кирилла… Где был Андрей, я не знала. Решила позвонить ему. В аэропорту меня не посетила эта идея, но я была пьяна. Никто мне не ответил, я набирала номер несколько раз – только длинные гудки. Ну и ладно, в свои двадцать с небольшим я еще не была потеряна… вот только вопрос – для чего?
Кирилл собрался и ушел к Янке в больницу. Я осталась одна. Прошлась по квартире, потягиваясь. Голова гудела. Делать было абсолютно нечего. Неожиданно позвонила мама.
-Привет, Мариш. Как Австралия?
-Хорошо. Сказка, – ответила я, хотя была в Новой Зеландии, но маме вряд ли это было бы интересно.
Мы вежливо поздравили друг друга с праздником, поболтали еще немного и попрощались. Про Андерея она ничего не спросила, хотя видела меня с ним несколько недель назад. Она тогда приехала в аэропорт со своим новым мужем, третьим по счету.
Отец ушел от нас, когда мне было лет десять, и я его плохо помнила. Он переехал в Питер, там женился, у него родились две дочери. В общем, мне до него не было никакого дела, да и до матери, на старости лет вдруг решившей наверстать упущенное, тоже. Мы жили с Кириллом в квартире вдвоем. У нас появилась Карабаська, мы мечтали о кошке с детства, но у мамы была аллергия на кошек. Я думала, что у мамы возникала аллергия, когда она видела живое и движущееся, в том числе и нас с Кириллом. Однажды я слышала, как она говорила подруге, что мы испортили ей жизнь: не дали написать докторскую. На нас возлагались большие надежды, но мы не оправдали ожиданий нашей честолюбивой мамы. Я не стала поступать в аспирантуру и работала в туристической компании. Кирилл с трудом заканчивал институт. Каждый год он покупал курсовые работы – какая тут диссертация? Нам мамины таланты по наследству не предались, она была разочарована: неудачные получились дети.
Кирилл вернулся около пяти вечера. С цветами. Я сделала несколько салатов, поставила фрукты, и мы сели за стол. Через некоторое время приехали друзья брата и привезли ящик пива.
– Черт, вы не могли купить вина? – я выругалась.
– А что?
– Не могу видеть пиво.
Но через полчаса я уже обучала всю компанию правильно открывать бутылки. Показывала им свои новозеландские трофеи.
-Пивной алкоголик,- ворчал Кирилл.
Потом кто-то включил музыку на полную катушку, я представила, как мои соседи достают беруши, они давно сообщили мне, что приобрели их.
Я решила еще раз набрать телефонный номер Андрея. Мне было обидно. Не столько из-за десятидневного пивного запоя, который оказался напрасным, сколько из-за любви, не успевшей начаться. Февраль был такой весенний, что хотелось танцевать, когда я шла к человеку, не встретившему меня в марте. Что могло случиться за время моей командировки? Мне приходили в голову мысли только о коварных блондинках, выглядевших, как модели. Ну не умер же он! Хотя кто его знает? Мне становилось тревожно. Никто не отвечал. Я постояла возле телефонного аппарата, пытаясь его загипнотизировать и напевая: «Позвони мне, позвони» – что совсем непростительно для двадцатитрехлетней девушки… И телефон вдруг издал слабое блеяние. Тихий голос – его голос:
-Здравствуй, Мариша!
-Привет, – я пыталась сдержать волнение.
В тот момент я готова была услышать что угодно: от «я женился на принцессе» до «ты мне надоела»
-Я в больнице.
-Как?
-Порезали немножко.
Я не поняла:
-Что случилось?
-Я ставил машину в гараж, сзади набросили удавку, потом кололи ножом.
-А я пиво пила,- пробормотала я растерянно.
Слабый смех раздался в ответ.
-Я не могу долго говорить. Я звоню с поста медсестры. Ты не могла бы ко мне приехать? Я понимаю, что не имею права об этом просить, потому что мы мало знакомы, но…
-Да-да… Я приеду. Приеду. О чем речь?
Он объяснил мне, как проникнуть в его палату, и я решила ехать на следующий день прямо с утра.
Весь вечер я проревела в своей комнате. Кирилл и его друзья не могли меня оттуда выманить. Так и заснула в одежде и при макияже. Утром, почесывая щеки, я побрела в ванную, остановилась от того, что запах кофе вернул меня в мир, более реальный, чем сегодняшний. Когда мы жили с отцом и матерью, отец привозил из командировок коричневые зерна, потом мама молола их на ручной кофемолке, и аромат неведомых стран проникал в нашу самую обычную квартиру. К нему примешивался запах сигарет… Кирилл сидел на кухне, пил кофе и держал в руках сигарету – не курил, а смотрел, как столбик пепла нарастает.
-Сейчас упадет!
-Ну и пусть. Доброе утро. Что вчера случилось?
Вот и все… после его вопроса иллюзия мира, оставшегося в прошлом, разрушилась, и я, задыхаясь, рассказала брату о том, что произошло с Андреем. Он молча выслушал мой монолог.
-Я поеду к нему. Только надо что-то приготовить? Что рекомендуют при потере крови? Печень, шоколад? Сходи и купи, – я достала из своего тощего кошелька несколько мятых купюр.
Он взял деньги и начал собираться.
Кофе уже остыл. Пить его было невозможно. Тогда я поставила кружку в микроволновку, кофе вылился на тарелку.
-Ну и что мне теперь делать?- спросила я вслух. Карабаська подозрительно посмотрела на меня.
Пришлось снова варить кофе.
Потом, не дождавшись брата, я положила в большую сумку почти все, что было в холодильнике, и отправилась в больницу. Кириллу оставила записку: «Свари печень, прокрути ее на мясорубке. Достань масло из холодильника. Больше ничего не делай. Марина».
По городу брела, как потерянная, цепляясь взглядом за знакомые вывески, складывала буквы в слова. Ночью немного приморозило, и ветер покачивал хрустальные ветви деревьев. Улицы как будто прощались со мной навсегда. Нет, неправда, тогда я вернулась с того света. И все вокруг было мое. Наш самолет чуть не разбился над океаном, поэтому я была пьяна, когда прилетела. Я боялась смерти. Но смерть бродила где-то здесь. Человек, в которого я еще даже не успела влюбиться, вдруг стал близок мне. В один и тот же момент мы были на той грани, что отделяет этот мир, пусть по-весеннему мало похожий на реальный, от мира «нет». Там ничего нет. Я это точно знала. Если бы я перешла границу, меня бы даже никто не нашел, черт возьми. Я сидела не на своем месте. Меня бы не опознали. Я медленно подошла к автобусной остановке. Закурила сигарету, которую стащила у брата.
Мы встречались три недели до моего отъезда, но мы были везде вместе. Каждый вечер и почти каждую ночь. Все так быстро закрутилось, что мне было трудно остановиться. Мне хотелось вечно жить в весеннем феврале с ощущением – знанием – того, что скоро я буду любить… или я уже тогда любила?
В больницу проникнуть оказалось не так уж трудно. Я отдала какой-то бабульке шоколадку, купленную по дороге, поднялась на второй этаж. Нашла палату Андрея, дверь была открыта. Я вошла, поздоровалась и назвала его фамилию.
Мужчина, к которому я обратилась, спросил:
-Я так изменился?
Это был он. Я даже не узнала его. Дело не в том, что он был бледен, у него изменился взгляд, выражение лица. Я подошла к нему, села на краешек кровати и погладила его по небритой щеке.
-Я здесь. Все будет хорошо.
Я говорила что-то шепотом, всякую чушь, другие мужчины вышли из палаты, деликатно прикрыв за собой дверь. Мы плакали и обнимались. Я даже не знаю, сколько нежных слов я тогда нашла для него, обычно я довольно цинична. Мы никогда так не разговаривали прежде. Я рассказала ему, что только какой-то счастливый случай позволил мне долететь до него:
-Сейчас болталась бы на дне океана… Кто бы к тебе пришел?
Он смеялся и говорил, что этого не могло произойти, потому что он думал обо мне. Даже в бреду вспоминал меня.
-Теперь моя мать знает, что у меня есть девушка по имени Марина.
Я надолго запомнила этот час. Много лет его вспоминала как самый лучший в моей жизни. Самый лучший и самый страшный. Потом я ездила к нему по два раза в день. Он ругал меня за то, что я трачу много денег на продукты. Я оправдывалась, врала, что мне дали премию, но на самом деле, никакой премии не было, наоборот, мне пришлось взять отпуск без содержания, и мы с Кириллом были на грани финансового краха.
Когда Андрею стало лучше, я привезла ему эти чертовы пивные крышки, из-за которых чуть не спилась в Новой Зеландии. Он уже мог ходить, и мы курили с ним на лестнице. Там же он прижимал меня к себе, мы целовались так отчаянно, как будто в последний раз в жизни. Иногда кто-нибудь открывал дверь на лестницу, но тут же ее захлопывал. Мы смеялись. В один из таких дней Андрей сказал:
-Тут вчера жмурика привезли. Тоже с ножевыми ранениями. Он ночью умер. Сидит сейчас в каталке в коридоре. Хочешь посмотреть?
-Нет уж. Спасибо, – ответила я.
Я никогда не могла смотреть на мертвых. Тело есть, а человека нет. Но жмурика я увидела, когда выходила из больницы. Его переместили в другой конец коридора. Посиневшее лицо. Голова, закатившаяся назад. Меня чуть не вырвало. Почему они его даже не прикрыли, черт? Вот так мог лежать и Андрей.
Вечером я рассказывала об этом Кириллу и Янке. Та объясняла, что такого не может быть, она работала медсестрой.
-Как не может быть? Я сама видела.
– Всем известно, что у тебя богатое воображение, – поддержал Янку Кирилл.
– Да ну вас к чертям собачьим, – я допила чай и отправилась спать, каждое утро мне приходилось рано вставать, чтобы отвезти завтрак Андрею.
Я привыкла к такой жизни за две недели, поэтому, когда Андрей сообщил, что его выписывают, я даже растерялась, потом обрадовалась: «Наконец-то мы сможем побыть одни. Пусть даже ничего не будет, но никто не увидит случайно, как мы целуемся». Я хотела ему сказать это, но промолчала, и он спросил:
-А почему ты расстроилась?
-Я не расстроилась.
-Нет, я видел… Подожди, – Андрей задумался, – ты привыкла играть роль доброй девочки, моей мамочки заботливой, так?
-Не так. Глупости все это, – я не хотела продолжать разговор.
Тогда я быстро ушла, но пообещала приехать уже к нему домой на следующий день.
-Только ничего не привози, Марина, – попросил он.
-Почему?
-Я и так тебе должен кучу денег.
-Ничего ты мне не должен,- я разозлилась.
Дома меня ждало очередное расстройство: пропала хулиганка Карабаська. Я сто раз ее материла, но теперь мне стало жалко кошку. Кирилл обшарил подвалы всех домов в нашем дворе, но Карабаську не нашел. Мы с горя напились. Достали бутылку дорогого вина, купленную ко дню рождения Янки. Всю ночь бродили по окрестностям и дико орали:
-Где ты, Карабася?
Кто-то хотел позвонить в милицию, но мы вовремя смылись в другой двор.
Рано утром позвонила мама:
-Алло, где вы шлялись всю ночь оба?
-Карабаську искали, – спокойно ответила я.
-Я вам звонила-звонила. Мне нужен Кирилл и твой молодой человек… Как там его … Андрей зовут?
-Ты чего, мам?
-Мы ремонт собрались делать, мебель надо передвигать…
-А-а, ну Кириллу я скажу, а вот молодой человек кактамего не в состоянии.
-А что с ним?
-Да понимаешь, мам, его зарезали, – почему-то злорадно сказала я.
-Как? Он умер?
-Да, надеюсь, это – уважительная причина не явиться к тебе?
-Ты бы так не шутила лучше.
-Постараюсь.
-Позови Кирилла.
-Он спит.
-Разбуди, – она была настойчива, как всегда.
-Не хочу, – ответила я и положила трубку. Телефон еще раз проблеял, потом я отключила его.
Из комнаты вышел заспанный Кирилл:
-С кем разговаривала?
– С мамой.
– Ей что-то нужно?
– Мебель перенести. Она просила, чтоб ты приехал… с Андреем.
– С Андреем? – переспросил удивленно брат.
– Ну да…
– А она ничего не знает?
– Нет.
– Но ты же с ней разговаривала на той неделе, кажется…
– Ну и что? Она не интересовалась. Ей, собственно, нет никакого дела до моей личной жизни. Она вообще меня не замечает. Она даже ничего не сказала, когда я покрасила волосы.
– Просто тактично промолчала, – ехидно заметил Кирилл.
– Будешь ей звонить?
– Да.
– Я телефон отключила. Позвони ей, когда я уеду к Андрею.
– Хорошо. Пошли кофе пить.
Мы сидели на кухне и болтали о том, что весна в этом году затянулась, что деньги заканчиваются, что Карабаська еще, возможно, вернется. Кирилл включил телефон, потому что я ждала звонка от Андрея. Он должен был позвонить из дома, но телефон молчал. Наконец, я позвонила сама. Трубку сняла женщина:
-Вы, наверное, Марина?
-Да.
-Я мама Андрея, Ольга Александровна…
Я пробормотала что-то вроде «очень приятно»
-Он сейчас в душе. Скоро выйдет. Вы подождете или перезвоните?
Потом в трубке прошуршало:
-Привет, Марина, – произнес голос Андрея.
-Ну вот ты и дома.
Мы помолчали…
-Приезжай. Я привык, что ты приезжаешь с утра, а уже час дня.
– Хорошо, жди. Целую.
Я положила трубку.
Кирилл вопросительно посмотрел на меня.
-Поеду я.
-Угу… Карабаську я один сегодня ночью буду искать?
-Да плюнь. Вернется.
– Я надеюсь, мне хотя бы тебя не придется искать, – пошутил он.
– Надейся. И позвони маме, а то она нас достанет.
Весна затянулась. Я вышла во двор и увидела все те же деревья с хрустальными ветвями. Время как будто замерло, в мире, который существовал вне меня, никаких премен с февраля – с того дня, когда мы познакомились с Андреем на презентации компании, где я работала – ничего не изменилось. Я даже не могла догадаться, почему. Лишь спустя несколько лет, вспоминая ту весну, я решила, что она затянулась для нас: слишком мрачным было начало нашей любви, слишком быстро кто-то подменил сценарий. Пока я ехала в метро на другой конец города, я чувствовала, что там – в небольшой двухкомнатной квартире – меня ждут.
С матерью Андрея я столкнулась в дверях. Она вежливо поздоровалась второй раз за день, взглянула на сына и сказала:
-Вы там смотрите… поосторожней.
Я заверила ее, что все будет в порядке, но через полчаса мне самой уже стало страшно. Мы лежали в постели, и то, что со мной происходило в этот вечер, вряд ли когда-нибудь случится. Ночью мы, уставшие, сидели на ковре, пили вино маленькими глотками и целовались в перерывах. Глоток вина – поцелуй.
-Я так долго ждал, – несколько раз шептал мне Андрей.
Но мне почему-то было не по себе. Я пыталась говорить о чем-то менее романтичном. Например, о кошках. Получалось невесело, потому что разговор переходил на Карабаську.
-Янка, подруга Кирилла волнуется. Кирилл целыми днями обычно занят только ей: привез-отвез, сейчас у него проблемы поважнее, – смеялась я.
-Кошку ищете?
-Ну да… Это серьезно. Она же член семьи.
Но надолго отвлечь его мне не удавалось. Уснули мы только под утро. Так и спали – прямо на полу – раздетые.
Часов в восемь утра раздался звонок. Мать Андрея проверяла: живы ли мы еще. Поскольку мы оба даже понятия об этом не имели, то ответ был неопределенным. Она пообещала приехать через час, я быстро умылась и отправилась домой. Андрей уговаривал меня остаться. Мне было жаль уезжать от него: он провожал меня – такой худой и бледный.
Через час я была дома. Кирилл шепотом сообщил мне еще в коридоре:
-Мадам вернулась. Нагулялась. Спит на диване. Вся чумазая.
-Кто? Мама? – я ужаснулась.
Кирилл громко засмеялся:
-Кошка, дура!
Я пробежала в комнату и увидела наше сокровище. Самое обыкновенное – серое в полосочку. Сокровище растянулось на диване, от него воняло помойкой, но морда была довольная. Похожая на ту, что я видела сегодня в зеркале.
-Итак, Карабасиха, у нас с тобой началась веселая жизнь, – констатировала я.
Кирилл уже варил кофе, и я, как наркоманка, пошла на запах.
Карабаська проспала сутки. Я – чуть поменьше, вечером снова поехала к Андрею по привычке. Мне теперь нужно было с ним видеться два раза в день. Я удивлялась своей собственной привязчивости. Обычно я не нуждалась в постоянном присутствии мужчин, которых любила. Так проходили дни до начала апреля. Потом вдруг наступила настоящая весна. Растаял снег. Но мы все еще встречались только в квартире Андрея. Он сидел на больничном, но я-то знала, что с ним все в порядке. Я все еще не работала. Так что мы с Кириллом перешли на подножный корм. Все съедала Карабаська, поскольку обнаружилось, что она беременна. Мы ее баловали, как могли, но боялись предстоящего рождения котят. Я звонила своим подругам и узнавала, не делают ли кошкам аборты. Янка даже дала Карабаське какое-то лекарство, но та или выплюнула его, или оно на нее не подействовало.
-Хоть ты не беременна, слава богу, – повторял время от времени Кирилл, вопросительно поглядывая на меня.
-Да хватит уже меня сравнивать с Карабаськой! – орала я
-А чего? Она – хорошая девочка. Подумаешь, разочек залетела. Мы ее больше не выпустим на улицу, – обещал Кирилл.
Карабаська на улицу и не просилась.
Когда я вышла на работу, на меня свалились чуть ли не все проблемы нашей фирмы. Я целыми днями щелкала по клавиатуре или носилась с бумажками из одного кабинета в другой. Начинался сезон отпусков. Люди звонили, приходили, заказывали туры. Иногда мне удавалось поговорить с Андреем. Встречаться мы стали только по субботам и воскресеньям. Мы по-прежнему все время проводили у него дома, потому что чувствовали себя уставшими, не хотелось никаких шумных сборищ.
-Как-то у нас с тобой все неправильно получается, – говорил Андрей.
-А как правильно? Работа…
-Весна, Марина, весна, – твердил этот чертов романтик.
-Слишком долго тянется эта весна. Две недели, которые ты провел в больнице, длились, как два года. Тяжко, – ответила я.
И тогда мы впервые поссорились. Он кричал, что я хочу подчинить его себе, что он мне ничем не обязан. Я никогда не говорила об этом. Может быть, я и думала, но не говорила. Черт, я потратила на него все деньги в марте. Я сама почти ничего не ела. К тому же мне еще было далеко до первой после отпуска зарплаты. Я так и не сказала ему об этом, но, видимо, было достаточно моих мыслей, он догадывался, и это угнетало его. Когда он получил свою зарплату, мы пошли в ресторан, но и там мы поссорились из-за какого-то пустяка. Ссорились мы везде. Даже в ванне устраивали друг другу скандалы, потом занимались любовью и забывали обо всем. Я привыкла к такой жизни. Мне иногда нравилось ругаться, и чем громче, тем интереснее… Я готова была к скандалу в любую минуту, и знала, что за ним последует.
Это случилось в конце мая. Андрей позвонил мне в офис и предложил встретиться вечером в кафе. Я удивилась: почему не у него дома, но промолчала. После работы я отправилась туда. Он сидел в самом дальнем углу. В полумраке. Мне не понравился его взгляд с самого начала. Я подошла к нему:
-Почему мы встречаемся здесь?
-Садись.
-Я хочу есть.
-Заказывай.
Я полистала меню, выбрала что-то более или менее недорогое. Пока официантка записывала мой заказ, Андрей рассматривал меня.
-Хорошо выглядишь, – произнес он равнодушно.
Я улыбнулась в ответ. Мило, как могла, то есть я тогда подумала, что именно так мило улыбаются героини фильмов, когда они встречаются со своими бывшими возлюбленными. Мысль о бывших возлюбленных поразила меня.
В общем, я оказалась права. Все было известно заранее. Андрей долго и занудно говорил о разнице в возрасте (двенадцать лет), раньше мы ее не замечали, о несовпадениях, о чем-то еще. Я спокойно ела. Потом встала, положила деньги на стол и сказала:
-Пока. Ты не хочешь привязываться ко мне. И ты знаешь, что я кое-что для тебя сделала…
-Это глупо, – замахал рукой он.
-Да, глупо. Вся жизнь – такой милый, глупый пустячок. Мы ее чуть было не лишились в один и тот же момент. А теперь хотим разминуться, чтобы не помнить об этом.
-Ты тоже хочешь расстаться? – удивился Андрей.
-Да,- ответила я.
Я соврала. Я не могла идти до дома. Мне казалось, что огромное темное небо обрушится на меня, ветер снесет меня с ног. Больше не будет встреч в маленькой квартире. Наша любовь так навсегда и останется странной, нам не вернуть и не остановить время. Весна заканчивалась. Я шла пешком две остановки. Потом спустилась в метро. Почувствовала себя овцой в стаде. Жизнь поразила меня своей обыденной спешкой. Раньше я не замечала лиц прохожих, меня не интересовало, как они выглядят. Я ехала по городу и знала, что кто-то ждет меня, моего звонка. Я была нужна Андрею, но мне не казалось это чем-то важным. Сейчас я нагло разглядывала лица людей, пытаясь найти в их глазах сочувствие. Так я и доехала до дома.
Я не плакала, но Кирилл с Янкой как-то странно смотрели на меня. Янка осталась ночевать, и брат ни о чем меня не спросил. Он не спрашивал и на следующий день, потому что был занят дипломом. Две недели мы почти не разговаривали. А потом у Карабаськи родились три котенка. Я четыре часа не отходила от нее, каждый раз вздрагивала, когда появлялся маленький скелетик. Кирилл время от времни заходил на кухню, где в чемодане под столом лежала наша кошка, и спрашивал:
-Она не умерла?
-Нет.
-А котята? Какие-то они дохлые…
-Живы. Иди, пиши диплом. Я сама справлюсь.
-Ну ладно, если что – кричи.
Я засмеялась и вытолкнула его из кухни.
Котята были хорошенькие, рыженькие. Мы не утопили их.
Однажды позвонил Андрей. Он, видимо, хотел помириться со мной, но мне было все равно, и я полчаса рассказывала ему о котятах. Он рассердился и бросил трубку. Больше мы никогда не разговаривали…
Кирилл предложил оставить карабаськиных малышей дома:
-И будешь ты, как нормальная старая дева, жить с четырьмя кошками. Я-то когда-нибудь женюсь. Мне нужно, чтобы ты не была одинока.
-Кирилл Александрович, Ваш сарказм неуместен. У меня уже просят котят, я отдам их. Старой девой я не останусь.
-Сомневаюсь, – сказал Кирилл.
Я так и не поняла, в чем он сомневался: в том, что я не останусь старой девой, или в том, что я отдам котят.
Я вышла замуж через два года. Хотя трудно сказать, что я любила своего мужа. Он оказался терпеливым и настойчивым. Ему нужна была я, причем неважно, с каким цветом волос. Карьера моя складывалась успешно. Кирилл тоже женился, но не на Янке, а на своей бывшей однокурснице, которая была безответно влюблена в него пять лет. Теперь мы жили отдельно. Иногда я скучала по запаху кофе по утрам, мой муж считал кофе наркотиком, и мы его не покупали. Карабаська однажды загуляла и пропала. Единственное, что осталось у меня от прошлой жизни – это любовь к протяжной весне; когда выдавалась такая, я тосковала. Имя Андрея я иногда встречала в газетах: он работал журналистом. Мне часто хотелось позвонить ему, но я потеряла его телефонный номер. В принципе, можно было его найти, но я не искала.
В один из мартовских дней я сидела в своем кабинете и просто бездельничала. Смотрела в окно на деревья, покрытые тонкой корочкой льда. Почему-то вспомнилось, что давно уже ничего об Андрее не слышала. Тогда я решила поискать его в интернете. Набрала его имя в поиске, и то, что я увидела через несколько мгновений, поразило меня. С первой по шестую ссылку были списки погибших в авиакатастрофе под городом N. Я судорожно открывала одну ссылку за другой, и везде видела его имя. Потом дошла до заметки о московском журналисте, погибшем в авиакатастрофе. Значит, он все-таки перешагнул эту черту – между «да» и «нет»… Мелькнула параноидальная мысль о подмене сценария… Это я должна была разбиться тогда над океаном. Я вспомнила наш нелепый разговор в кафе… Тогда казалось, что жизнь закончилась. Неправда, для меня она только начиналась.
Я вернулась домой и разревелась. Я плакала о нем второй раз. И горько было потому, что воспоминания о той протяжной весне теперь принадлежали только мне. Его больше нет. Нет – это нет. Нет – это навсегда.
Анна Болкисева
Родилась 4 января 1975 года. Училась в Лицее УрГУ, затем на филологическом факультете, год аспирантуры. С детства писала стихи. Есть публикации в поэтических альманахах и сборниках, в 1998 году вышла книга стихов "Баллада на честном слове". С 2002 года пишет прозу.