234 Views
Если видишь в небе тучи,
это наш Урал ебучий!
А если нету в небе туч,
всё равно Урал ебуч!
Лучи добра
— А фестиваль мы назовём «Лучи добра», — мрачно сказал Дэн и сделал ещё глоток пива.
Вот уже четыре часа Дэн, Мэри, Лужайка и Стопщик обсуждали организацию первого за двадцать лет челябинского хипповского фестиваля. В старой хрущёвской квартире на улице Танкистов нестерпимо воняло котами и несмытым говном, но четверо продолжали героически творить историю своего края — тем более, что проливной дождь за окном всё равно не позволил бы им никуда уйти.
— Аппарат не нужен, — сказал Дэн, — всё равно генератора нет.
— И гитары надо взять покрепче, — предложила Мэри, — а то ведь опять ломать начнут.
— У меня есть одна такая, — ответила Лужайка, — уже пять лет как её только не пинают, а она всё ещё не разлетелась.
— Строит? — поинтересовался Стопщик, очень любивший задавать неуместные вопросы.
— А какая разница?
Фестиваль решили назначить на четвёртое июля — День независимости США, чтобы менты в это время стояли на усилении у Белого дома в ожидании навальнистов, которых, правда, в Челябе не видали уже лет семь. Вспомнили, что у Фролыча есть Газель, и он согласился привезти всё фестивальное барахло на озеро — потому что как раз зашился и не мог пить.
— Кто будет хэдлайнером? — сказал Стопщик.
Все замолчали, перебирая в памяти местных и не очень местных музыкантов, потенциально согласных выступить на хипповском фестивале.
— Хэдлайнеров не будет, — ответил Дэн, — хиппам хэдлайнеры не нужны.
— Главное по будильнику проснуться и стрелку не проебать, — сказала Мэри.
Утром Фролыч заехали за организаторами. Остальные участники добирались сами на маршрутке, от которой до озера было ещё километра полтора.
Расположились на берегу возле бетонных блоков — всей толпой, человек тридцать. Дэн прислонил к блокам покрышки от грузовиков, выкрашенные в красный и жёлтый цвета, чтобы получилась инсталляция. «Грубовато», — подумала Мэри и повязала на покрышки несколько разноцветных ленточек.
Лужайка, будучи борцом за экологию, организовала сбор мусора. Правда, Фролыч не испытывал особого восторга от того, что в его машине теперь валялись четыре огромных мешка со всякой хернёй, но ему хотелось быть причастным к историческому событию, и он решил потерпеть.
Мэри готовила в кастрюле вегетарианский супчик, помешивая его куском арматуры. Хиппи передавали по кругу полуторалитровые пластиковые бутылки с самогоном. Взяв гитару, Стопщик сосредоточенно заиграл какой-то блюз. Его попросили исполнить что-нибудь известное, чтобы все знали. Пришлось перейти на Чижа, Чайф и ДДТ.
Лужайке, Мэри, Хэлен и Мадлен было не с кем оставить детей, и они взяли их с собой. Мадлен учила их плести феньки, а Хэлен читала с телефона тексты таких истинно детских поэтов как Гребенщиков и Арефьева. Поэтический вечер постепенно перерос в мастер-класс по плетению из бисера, а потом в рисование придуманных животных. Дети были счастливы.
Напившись, вдруг вспомнили об идее организовать нудистский пляж, но доверие было уже не ко всем, и поэтому замысел осуществили метрах в ста дальше по берегу, благодаря чему Лужайка безнаказанно собрала ещё восемь мешков непонятно с чем. Притащив сапёрные лопатки, куски железобетона и стреляные артиллерийские гильзы, предоставленные сами себе дети начали строить на берегу то ли замок, то ли зону.
На нудистском пляже было весело, но практически безлюдно, поэтому скоро все вернулись к бетонным блокам. Самогон ещё оставался. Дэн закусывал вегетарианский супчик чесноком и салом. Стопщик тем временем перешёл на Летова.
— А почему Летов? — удивился Стопщик, — у нас же хипповский фестиваль?
— А какая разница, — мрачно ответил Дэн.
— Нет, пусть он по понятиям ответит, почему Летов! — внезапно заорал пьяный в говно бывший футболист Демидов, неизвестно почему вообще здесь оказавшийся.
Драка закончилась, толком не начавшись: Демидова оттащили, Стопщик продолжил петь «Всё идёт по плану», причём песня как-то сама собой дополнилась импровизированными куплетами, посвящёнными местной проблематике.
Самогон закончился, пора было собираться домой. Трясясь в неудобной машине Фролыча, организаторы испытывали небывалый душевный подъём от того, что первый за двадцать лет челябинский хипповский фестиваль наконец-то состоялся.
— Повторим в следующем году? — спросила Мэри.
— Говно вопрос, ставь будильник, — ответил Дэн, пытающийся не упасть с мешка мусора.
Начинало темнеть.
От противного
Как-то по осени Лужайка решила издавать челябинский хипповский самиздат. А с чего начинается нормальный самиздат? Конечно, с собрания редакции!
Встретились, как всегда, у Дэна на улице Танкистов. С названием повезло сразу. Ну то есть, не повезло, это его Лужайка сама заранее придумала.
— Назовём «Спокойствие, только спокойствие!». А дальше — двенадцать полос паники!
— А почему сразу паники? — удивился Стопщик.
— А чтобы от противного работало. Прочтёт человек всё это и сразу захочет в медитацию, йогу, мировую гармонию. Массаж, опять же. Избранных — пустим на ручки к Мэри.
— А откуда ты столько паники возьмёшь? — продолжал удивляться Стопщик.
— Вот с этим проблем нет! Берёшь Хелен — и записываешь чуть менее, чем всё!
Ждать пришлось недолго, Хелен опоздала минут на двадцать.
— То есть, журнал будут делать одни хиппы? А нас не закроют? А если закроют? Сразу лет на пять, за дискредитацию всего на свете? Стопщик, вот скажи, ты будешь передачки носить в женскую колонию? А в мужскую? Хотя нет, о чём я говорю, тебя ведь тоже закроют, и тебе тоже передачки надо будет носить. Пипл, у меня вопрос века! Где бы найти бабу, которая носила бы передачи Стопщику в тюрьму? Она ведь особенная должна быть. Цивилка, чтоб не посадили. И тоже стопщица, чтобы со Стопщиком на одной волне быть. И вот приедет она такая автостопом из Барнаула, например, а за ней уже менты с мигалкой. Прямо от Барнаула, от Оби! Возьмут и посадят твою любовь, Стопщик, жениться не успеешь! Аааа, куда катится этот мир! Как страшно жить! Пипл, у вас есть самогон? Я от него смелею. Ой, а чего это вы все молчите и смотрите на меня? Вы что-то задумали, да?
Хелен, привыкшая к тому, что её нытьё никто не слушает, застыла на месте испуганная.
— Лужайка говорит, что будет за тобой записывать, — сказал бывший футболист Демидов, сидевший всё это время в углу и молчаливо пивший самогон.
— Зачем? А вдруг кто прочтёт? Вдруг кто поверит? Нет, пипл, я уж лучше на флэт к детям побегу! С ними хоть и страшно, но не так страшно! — в ужасе закричала Хелен и выбежала из квартиры.
Все неловко замолчали, а Стопщик почувствовал, что только что как-то нехорошо закрыл страницу истории челябинской неформальной жизни, ещё по большому счёту не открывшуюся.
— У меня идея, чуваки. От противного, — подала голос Мэри, — давайте назовём наш самиздат «Антидепрессия» и будем писать нормальным языком про йогу, массаж, самоочищение, веганство, экотуризм, всякие там практики. Тогда нам и Хелен не потребуется.
— Ну это банально, — возразила Лужайка, — весь Интернет полон такого чтива. А ещё, ты уж прости, но моё название лучше!
— А может, название оставим как у Лужайки, а писать будем просто про нас? — предложил Стопщик, — мы же все креативные такие, каждый по-своему. Выделить каждому по рубрике, и пусть самовыражается!
Все захлопали в ладоши, и идея была принята единогласно.
— Это, конечно, заебись, — мрачно подал голос молчавший всё это время Дэн, — а на какие деньги издаваться будем?
— Ну, я на работе напечатаю на ксероксе всем по экземпляру, — ответила Лужайка, — а остальное в Интернет выложим.
— Окей, вопрос снят, можно собирать материалы в номер, — ответил Дэн и открыл первую бутылку самогона.
Музей рок-н-ролла
Летним воскресеньем у подъезда старой хрущёвки на улице Танкистов собралось около тридцати челябинских хиппи. Повод был уникален — открытие Челябинского музея рок-н-ролла. Правда, пока у него не появилось своего помещения, и экспозицию разместили прямо на флэту у директора, которым стал, конечно, Дэн. Мэри и Лужайка взяли на себя обязанности экскурсоводов. Сев на лавочку, Дэн обратился к собравшимся неформалам с рассказом о новом проекте.
— В любом музее есть фонды, экскурсионное бюро, экспозиция, выставки, реставрационная мастерская. Но поскольку мы маленький начинающий музей, у нас всё это совмещено. Но мы постепенно растём и даже устанавливаем связи с другими музеями — недавно ездили в Питер, посмотреть на Пушкинскую, 10 и даже нацарапали там на стене «Челябинск». Были и в Цоевской «Кочегарке», но там оказалось далеко от вокзала, слишком много успели выпить. Но это ничего! А теперь пусть Лужайка расскажет об экспозиции.
Низкорослая Лужайка задорно забралась на скамейку, чтобы её было лучше видно.
— Ну а чего просто так рассказывать, тут показывать надо! Пипл, пошли!
Далеко идти не пришлось — Дэн жил на первом этаже. Входная дверь была широко распахнута, поскольку хозяин принципиально отрицал собственность и деньги как ярмо капиталистического рабства. Также в квартире не запиралась ни одна комната, и даже туалет с ванной стояли открытыми настежь.
— Главный экспонат Челябинского музея рок-н-ролла — это, конечно, кирпич с реки Оккервиль, на который в восьмидесятых любил поссать Майк Науменко. Вот это — тетрадный лист, на котором Юра Шихман в 1999 году нарисовал для Гали Антроповой схему, как ехать на концерт «Аквариума». Эта бутылка была распита неформалами в автобусе по дороге на концерт в Екатер в мае 2008 года, вот только уже никто не помнит, что это был за концерт. Вот обрывок струны Алексея Караковского с его выступления в Челябинске в 2009 году. Вот это список песен какой-то группы, который мы нашли рядом с главной сценой фестиваля «Быть добру!» летом 2015 года. Вы не смотрите, что край измазан говном немножко, это только добавляет аутентичности документу эпохи!
Посетители успели осмотреть экспозицию раньше, чем Лужайка закончила свой рассказ, и слово снова взял Дэн.
— Но самая главная часть экспозиции — это коллекция пластинок и проигрыватель Серёги Аристархова, который он приволок к нам со своей дачи. Поэтому теперь у нас будет своя музейная традиция: по окончанию каждой экскурсии мы будем открывать пару бутылок самогона и ставить старую пластинку. Сегодня в нашей программе — Jethro Tull, «Thick as a brick»!
— Ну так бы сразу! — выразил общее мнение бывший футболист Демидов, незаметно просочившийся в квартиру вместе с хиппами.
Почувствовав облегчение, все также открыли по бутылке самогона, Дэн включил проигрыватель. В этой традиционной, хорошо знакомой атмосфере был разлит такой покой, такая космическая гармония, что никому не хотелось прощаться даже после того, как бухло закончилось… «А всё-таки это очень правильно, что по понедельникам музеи никогда не работают», — думал Дэн, выгоняя из квартиры припозднившихся посетителей.
Музейная экспедиция
Стопщик шёл по безукоризненно вычерченной прямой — точнее, это он так думал, что идёт по прямой. На самом деле, его путь пролегал по старому железнодорожному пути, где поезда если и ходили, то раз в год по обещанию. Чтобы не потерять равновесие и направление, Стопщик изо всех сил вглядывался в шпалы, и эта точка опоры пока его не подводила.
Стопщик не просто был пьян — он был пьян практически до отключки. Если бы не высокая, не побоимся сказать, миссия, он бы давно уже упал в сугроб и уснул вечным сном, но ему надо было в Челябинск, к пиплам. Ах, если бы они знали, как он крут! Но они не представляли даже, где он сейчас точно находится.
На самом деле, помощь была уже близко. То, что Стопщик поехал в музейную экспедицию куда-то в Еманжелинск, знали более-менее все. Но что там делать целую неделю, было совершенно неясно. Вскоре Дэн выяснил, что Стопщика видели в обществе местного неформала Киреева — законченного отморозка и алкаша, загубившего не одну наивную душу плохо очищенным перваком. Фролыч завёл мотор, и спасательная партия в составе Дэна и Лужайки отправилась в Еманжелинск. Плоский степной рельеф упрощал задачу: одиночные движущиеся объекты было видно издалека.
Услышав приветственные крики друзей, Стопщик отвёл глаза от шпал, отчего едва не упал, но его тут же подхватили заботливые руки Лужайки.
— Как ты?
— Пипец, лучше сдохнуть…
— Ну скажи, ну чё ты туда попёрся?
— Вещь музе… фици… фифицировать….
— Что?
— Что-что… Новый музейный предмет везу! Готовьте учётную карточку, в ГИК включим…
Лужайка непонимающе посмотрела на Дэна.
— ГИК — это Главная инвентарная книга, которая ведётся в каждом музее, — объяснил он, — Да ты не парься, Стопщик совсем от самогона мозги потерял, мы же хиппи, на хрена нам ГИК.
Пострадавшего осторожно довели до машины. Там он, конечно, мгновенно отключился.
— Куда сбросим тело? — мрачно поинтересовался Фролыч, как обычно сидевший за рулём.
— Давай ко мне, на Танкистов, — ответил Дэн.
Проснувшись наутро, Стопщик прошёл на кухню попить воды. Там его уже ждала вся тусовка, в полном составе.
— Ну? — поинтересовалась Мэри.
— Что значит «ну»? — удивился Стопщик.
— Показывай, что ты привёз из своей музейной экспедиции!
— Что я там привёз? Какая ещё музейная экспедиция? Да отстаньте от меня все! Я ничего не сделал! Я ничего не помню! — замахал руками Стопщик.
— Ты же какой-то ценный экспонат для Челябинского музея рок-н-ролла отыскал, помнишь? — попытался освежить его память Дэн.
— Да ничего я не отыскивал! Какие нахуй экспонаты? Идите в жопу, я спать хочу! — заорал Стопщик и побрёл, держась за стенку, обратно в комнату.
— Ну ты и мудак, — громко пробормотал бывший футболист Демидов, неизвестно как попавший в квартиру. Все посмотрели на него с неодобрением.
Курсы плетения фенечек
Наступила весна, и в социальных сетях Челябинска расцвела реклама свадебных фотографов, цветочных бутиков и проституток. Где-то среди этого многообразия можно было встретить также аляповатую афишу бесплатных курсов по плетению фенечек — это Дэн пытался организовать в Челябинском музее рок-н-ролла хоть какие-то культурные события. Правда, потенциальные преподавательницы курсов были уже и так слишком утомлены его вниманием, так что ввязываться в очередную неоплачиваемую авантюру не торопились.
— Слушай, ну зачем мне эти сраные курсы плетения фенечек? Пусть Дэн сам что-нибудь придумает, как пиплов в свой Музей завлечь! — возмущалась Лужайка.
— Да ладно, сестра, это ж повод для знакомства, флирта. Подсадим на хэндмэйд кучу мэнов, может, даже Хелен кого встретит, — отвечала ей Мэри.
Как ни странно, эти предсказания сбылись. На первое же занятие пришло двое человек — оба мужчины. Один оказался австостопщиком из Оренбурга, которому заодно потребовалась вписка, другой был отбитым фанатом народной культуры с филфака ЮУрГУ. Вот только на троих преподавательниц двоих парней было слишком мало.
Как обычно, самыми сообразительными оказались Мэри и Лужайка.
— Надо научить тебя всем способам крепления фенечек на теле, — сказала Мэри оренбуржцу.
— Хочешь покажу потрясающую роспись хной у меня на спине? — спросила Лужайка у фольклориста.
Взяв за руки мужчин, они удалились в соседние комнаты, и тут в квартиру осторожно вошла симпатичная, но слегка обдолбанная девушка — вероятно, опоздавшая.
— Это же здесь проходят курсы плетения фенечек? — неуверенно спросила она.
¬— Да, давай начнём, — ответила Хелен, доставая из сумочки бисер и леску.
— Меня зовут Морин. А что там за звуки? — спросила Морин.
— Ну, там наши девочки показывают мужчинам, как плетутся фенечки.
Страстное дыхание за стеной сменилось приглушёнными криками и неизвестно чьим, но отчётливо различимым шёпотом «Только не кончай в меня». Морин уже пару минут пыталась унять дрожащие руки, чтобы нанизать бисер на леску, но больше смотрела на Хелен, чем на рукоделие. Её глаза блестели.
— Слушай, Хелен, а может… тоже покажешь мне что-нибудь? Как плетутся фенечки?
Хелен, ожидавшая от курсов большего, не сумела подавить вздох разочарования.
— Ну ладно, пойдём вон на тот диванчик. Покажу тебе особенную, пальчиковую технику.
Грустная хипповская песенка о духовном очищении
Эта песня, записанная фольклорной экспедицией Челябинского музея рок-н-ролла в одном из СИЗО Перми, исполняется на любой произвольный мотив печально и напевно под аккомпанемент гитары, флейты, губной гармошки и трех маракасов, не строящих как самих по себе, так и между собой. После каждого куплета следует продолжительная импровизация с типичными для этого жанра неритмичными и атональными соло на всех инструментах одновременно. В общей сложности песня длится, в зависимости от желания исполняющих, от одного часа до пятнадцати суток.
она была крутой герлой
веганка в феньках до колен
и мэн с растрепанным хайром
с ней тусовался целый день
они врубались в рок-н-ролл
без дури, синьки и колёс
клешами подметая пол
аскать ходили на компрос
они б вписались там на флэт
но прайса было ни хера
лишь бочка маракас и хэт
в олдовом ксивнике дыра
на сэйшаке крутой улет
они творили там фри лав
но джа послал ему приход
из золотых ямайских трав
и вот теперь изломан кайф
и нет духовной чистоты
где тот улёт где прежний драйв
и почему вокруг менты
облом был крут она ушла
по трассе с пиплом в коктебель
а он не въехал ни рожна
и на винте сидит теперь
Хипповский университет
В июле город накрыла аномальная жара, и в Челябинском музее рок-н-ролла тоже начались жаркие споры: Дэн в одиночку придумывал сомнительные рекламные акции, а все остальные их критиковали. Его новой сверхценной идеей стало создание первого в России Хипповского университета — для передачи традиций и обычаев от старших поколений тусовщиков младшим.
— Вот ты мне скажи, чему ты меня ещё можешь научить? Фестиваль организовать? Квартирник провести? Звук выстроить на допотопном «Берингере»? Гитарный провод перепаять? Да я сама научу всех, кого хочешь! — бушевала Мэри.
— Значит, будешь преподавать организацию фестивалей, — отвечал Дэн.
— А меня, меня ты тоже за дуру держишь? Кто организовывает экоакции в городе и области больше полувека — уже в трёх поколениях? Мы с мамой и бабушкой в сумме старше Ильменского фестиваля! — кипятилась Лужайка.
— Значит, будешь преподавать экологические акции, — отвечал Дэн.
— Вообще-то всем известно, что я здесь самый крутой гитарист, — не отставал от подруг Стопщик, — А ещё именно я первым в Челябинске проложил маршрут до лучших полей чуйской анаши, и даже не скурился!
— Значит, будешь преподавать гитару и автостоп, — отвечал Дэн.
— А я, между прочим, единственная на курсах по плетению фенечек показывала, как плетутся фенечки! А не всякие рисунки хной на спине и вот это вот всё! — заявила Хелен.
— Значит, будешь преподавать хэндмэйд, — отвечал Дэн.
— А я могу тренировать футбольную и мини-футбольную команду, — заявил неизвестно, как здесь оказавшийся бывший футболист Демидов, и тут же получил тычок от Лужайки.
— Это лишнее, — отвечал Дэн.
— Ну или давайте защищу диплом по свободной любви. Кто тут у вас ведёт практику? — не унимался Демидов.
— Иди на хуй, — тихо и внятно сказала Мэри.
Спустившись во двор, Демидов продолжал орать под окном: «А что в дипломе будет написано? Специальность хиппи? А работу по специальности предоставляете? А диплом государственного образца? А обучение очное или заочное тоже есть? А как отсрочку от армии даёте? А военная кафедра есть? А общежитие? А сколько стоит обучение? Один семестр хотя бы? В донатах!».
Мэри закрыла окно. Вопли прекратились.
— А я могу обучать монтажу рекламных конструкций, металлических каркасов на фасадах и крышах зданий, ну и по автотюнингу немножко, — предложил Фролыч.
— Это тоже лишнее, — отвечал Дэн.
В день торжественного открытия Хипповского университета на кухне у Дэна собрались все четверо преподавателей, но больше не было никого.
— Я же сразу говорила, что это будет лажа! — возмущалась Мэри.
— Да сразу было понятно, что никому это не нужно, — подтвердила Лужайка.
— Все, кому здесь что-то было нужно, давно свалили в Москву! — заявил Стопщик.
В это время в приоткрытой двери показался юный длинноволосый мальчик в фенечках, которого никто не знал. Хелен среагировала мгновенно.
— Хай, пипл! Пошли, я покажу тебе, как плетутся фенечки! — закричала она и утащила свою добычу в одну из комнат.
На кухне нависла неловкая тишина. Издалека послышались страстные вздохи. «Кажется, она попросила не кончать в неё? Нет, показалось», — подумала Лужайка.
Никто больше так и не пришёл.
— Значит, не судьба, — признал очевидное Дэн, открывая первую бутылку самогона.
Новое искусство
Мэри заела стакан самогона горстью чеснока и продолжила:
— …а ещё, пиплы, мы будем снимать артхаусное кино! Точнее, арт-хаосное, я сама этот жанр придумала, когда на курсы сценарного мастерства ходила. Вот давайте, например, немного подумаем, мы же умеем думать. Что такое кино как таковое? Кино, пиплы — это запечатлённая форма жизни. А что такое актёр? Актёр — это шпион реальности, который проникает в художественную условность. А что такое роль? Роль — это такой произвольный отрезок жизни, который мы отрезаем, чтобы препарировать и изучить в движении и звуке.
По глазам собравшихся было отчётливо видно, что никто ничего не понял.
— А про что киношка будет-то? — спросил бывший футболист Демидов и тотчас получил тычок от Лужайки.
— Вот это самое важное, — ответил Дэн, — потому что с одной стороны, мы создадим крутое авторское кино, которое прославит нашу Мэри и весь Челябинск. А с другой стороны, сниматься оно будет в Челябинском музее рок-н-ролла, и тогда о нас тоже все узнают. А ещё Стопщик собирается придумать для нашего кино офигенную музыку и тоже наверняка станет звездой!
— Короче, по сюжету, мы все хипповская коммуна и играем сами себя, — подытожила Лужайка.
— Но только с лёгким привкусом ебанины, потому что это авторское кино, артхаус и всё такое, — уточнила Хелен.
— А как снимать будем? Откуда возьмём камеру, оператора? — поинтересовался Стопщик.
— Ты что, не знаешь? Весь современный артхаус снимается на мобильник. Мою мобилку возьмём — и будем по очереди снимать.
— Ну ладно, допустим. Но нужна же ещё такая штука, которой щёлкают!
— Хлопушка? Есть у нас такая штука, Дэн её из двух фанерок сделал, а я разрисовала, как настоящую.
— А свет нужен? Если что, я после работы подвезу, — предложил Фролыч.
— Конечно, привози! Ночью тоже сниматься будем.
Нужно было распределить роли, и у Мэри опять-таки оказалось своё видение этой задачи.
— Самое главное в арт-хаосе — это что? — сказала она — Правильно, хаос! Ну и арт, конечно. Поэтому все реплики будут на отдельных табличках, и доставать вы их будете в случайном порядке, но согласно своим ролям. Красные таблички будут у Лужайки, оранжевые у меня, жёлтые у Хелен, синие у Дэна, зелёные у Стопщика. Обмениваться репликами нельзя!
Таблички были разложены по цветам заранее, и актёрам оставалось лишь выучить текст.
— Это не моя роль! Я актриса другого характера! — недовольно заявила Хелен, вытащив из стопки первую же табличку.
— Почему?
Хелен продемонстрировала табличку, на которой было написано всего лишь одно слово «СУКА».
— Да ты же ничего не понимаешь в актёрском мастерстве! Знаешь, сколько вариантов обыгрыша у этой реплики может быть? Ты можешь сказать слово «сука» агрессивно, словно тебя зажали в угол и сейчас убьют. Ты можешь сказать слово «сука» вообще без эмоций, как бы между делом охарактеризовав кого-то. Ты можешь сказать слово «сука» ехидненько, ядовито, словно хочешь унизить человека. А ещё ты можешь сказать слово «сука» с кокетливой улыбочкой, облизав губки, словно на самом деле тебе пофиг, что ты говоришь, а на самом деле хочешь ебаться — например, вон с тем мужиком, который тебе уже почти понравился, но вдруг решил свалить к другой бабе…
— Нет уж, тогда этот мужик просто мудак, а «сука» — это его баба! Ладно, хрен с ними обоими, давай объясняй роль дальше!
— Дык, а чего там объяснять? Берёшь табличку, вживляешься в текст, произносишь с чувством!
— А если это по смыслу не совпадёт с тем, что скажут другие?
— Хелен, расслабься, это же просто кино! Ну или если будет совсем лажа, то на монтаже выправим.
Съёмка началась на кухне. Непростой формат, выбранный Мэри, заставлял актёров записывать одно и то же реплики в несколько дублей, но самогон, как обычно, не подводил. Правда, телефон пару раз роняли, а однажды специально ткнули в сахарницу — разумеется, в художественных целях. Лужайка расслабилась настолько, что решила добавить огоньку, как бы случайно засветив грудь. Недолго думая, Хелен прижала камеру телефона к губам.
— Ебать-колотить, теперь ещё твою помаду оттирать! — возмущённо заорала Мэри.
— Ну ты чё, это ж тоже искусство, арт-хаос, и всё такое, — попыталась оправдаться Хелен. К её счастью, помада оказалась нестойкой и с телефона сошла легко.
Ближе к полуночи самогон почти закончился, и всем уже страшно хотелось спать, но съёмка фильма не прекращалась ни на минуту. Поскольку никаких специальных пожеланий от режиссёра не было, все лежали вповалку на полу и бормотали роли под нос.
— Зато это естественно, как в жизни! — объясняла это Мэри.
В начале первого, наконец, приехал Фролыч — он привёз какие-то непонятные прожекторы на стойках, для которых еле-еле нашлось место в коридоре.
— Как раз самое время! — обрадовалась Мэри, протягивая Фролычу китайский удлинитель.
Никто ничего не успел понять, как раздался громкий хлопок, и во всём доме вырубилось электричество. Спустившись на улицу, актёры потрясённо смотрели на тёмные окна хрущёвки. Из подъезда выходили заспанные соседи, завёрнутые в одеяла.
— Вот это кульминация! Вот это финал! Просто бомба! — восторгалась Мэри, не прекращавшая носиться с телефоном до самого рассвета.
Прошло недели две, когда, набравшись смелости, Стопщик спросил у Мэри, к какому сроку нужно сделать саундтрек и в каком формате.
— С музыкой-то всё понятно, — ответила Мэри, — ты бы лучше помог мне найти кого-нибудь, кто бы сделал нам монтаж, а то я не умею.
— Ну если попадётся какой-нибудь чувак, я его к тебе пошлю, — ответил Стопщик и больше к теме кино не возвращался. «Полный провал», — думал он.
Неудача совершенно не огорчила Мэри — напротив, она считала происшедшее своей заслугой.
— Поймите, чуваки, только такие истории и достойны жанра арт-хаос! Вы ещё потом будете детям и внукам рассказывать, как присутствовали при рождении нового искусства! — говорила она, заедая самогон горстью чеснока.
— Ну главное, чтобы тебе нравилось… — отвечал ей плохо скрывающий своё разочарование Дэн.
Попытка к бегству
Лёша и Серёжа вышли из квартиры во двор. Из двора — в арку. Из арки — на проспект Победы.
— Ну так ты точно решил? — допытывался у младшего брата Лёша.
— Точно! Сбежим из дома — пущай ищут! Не найдут!
— Правильно! Достали эти взрослые! Чуть что — общество на них давит, государство! Свободная любовь, фестивали всякие, автостоп, марихуана — тоска смертная! Вот ты, Серёжка, кем хочешь стать, когда вырастешь?
— Смеяться будешь.
— Да зуб даю, не буду.
— Я хочу поехать в Москву и на строителя метро выучиться. Только предки считают, что эта работа не айс. Типа лучше бы я феньки плёл для всяких герлушек, рисовал бы или лабал на большой андеграундной сцене психоделический рок. А я ненавижу эти их олдовые приколы, я инженером быть хочу, чертежи чертить на планшете!
— А я хочу стать самым настоящим микробиологом, изучать бактерии. И изобретать лекарства от болезней. Не колёса, чтобы кайф получить, а самые настоящие лекарства!
Они подошли к автобусной остановке.
— Как поедем? Автостопом зашквар — мы же не нищеброды какие-нибудь.
— Ништяк, давай пешком. А куда?
Лёша замешкался — об этом он как-то не подумал.
— По логике нам обоим в Москву надо. А по факту — без хавки, вписки и прйса мы пешком туда не дойдём. Ну только если автостопом, но это же кринж.
— А айда к бабушке? Ей не в кайф системный пипл, и поэтому она наверняка нас впишет. А там и решим, что делать.
— Сдаст она нас предкам, сто процентов даст. Они и так ей плешь проели своей Системой, а тут ещё мы с тобой.
Мальчишки присели на лавочку и надолго задумались.
— Нет, слушай, это же факап полнейший, слишком рано мы решили с флэта валить, — наконец, сказал Лёша.
— Это почему же?
— Сначала надо школку окончить. Потом заработать прайс. Только без аска, нормально заработать и скопить. А вот потом уже свалить. Так чтобы билет на паровоз, а в Москве — какой-нибудь приличный хостел, а не вшивая вписка с нариками и крысами. Потом поступим, куда хотим, и расселимся по нормальным, цивильным общагам. И пусть нас только попробуют родоки в Систему вернуть!
— Клянёшься, что не передумаешь?
— Вот тебе честное слово!
— Ну ладно. Пошли тогда уроки делать, пока родители не видят.
— Пошли. Ох уж и наплачутся они, когда мы сбежим!
— Да, пусть в депру лезут! Будет поздно!
Они вошли в арку, пересекли двор и поднялись в свою квартиру.
Побег остался незамеченным.
Дядя Лёша
Дядя Лёша — фольклорный персонаж, которого все видели в электричке и метро, он ещё и рассказы пишет. Безалаберный русский бродяга, кое-как шкандыбающий по колдобинам и курмышам от Кинеля до Ивделя. В данный момент работает младшим помощником старшего кабелеукладчика в старинном особняке в центре Москвы, получая зарплату от Министерства культуры. Автор двух неизданных книг — «Похвистнево» и его продолжения «Челябинск-200». В данный момент занят созданием третьей книги, действие которой происходит в Сибири.