54 Views
* * *
Зима все листает кукушкин словарь
И ходит по крышам, и спит на соломе,
И всякая, даже мельчайшая тварь
Мечтает о доме.
Никто не гадает на звуках лесов,
Замокли леса, и зима замолчала,
А стрелки часов, из любых поясов,
Не знают начала.
Исчезли все звуки, крадутся снега
Из пуха и хлопка,
И соединились реки берега –
Целуются робко.
И снится деревьям
Сквозь скомканный снег,
Сквозь сонность лесную,
Как переливы, и как оберег
Кукушка кукует.
* * *
Из романа «Ссылка на источник»
Время сует мне маузер
И говорит: давай.
Кончилась пауза
Выдержкой в пять лет.
Орудуй шомполом или штопором,
Наливай
Всем причастным
Сухое красное, цвет в цвет.
Ты же не знаешь еще
Значения слов.
Стекла, руины, обломки,
Белые вспышки, звон.
Это еще не твоя
Капает кровь в кровь,
Не под твоей ногой
Сухо осыпался склон.
Ты в стороне, странно,
Влиться в поток рад.
Тебе не хватает раны,
Чтоб оправдать все.
Время тебе шепчет:
Брось маузер, вот автомат.
Время в груди бьется
Пойманным карасём.
Чъреба (Цхинвал)
Из романа «Ссылка на источник»
Сколько было птиц в то лето.
Соловьи заливались,
не замолкали ни на минуту.
Сколько было роз в то лето –
алых, белых, с шипами и без,
ароматных и без запаха.
Сколько созрело черешни в то лето:
ягод, черных, как тучи во время грозы,
сладких, как солнце.
Сколько было звезд в то лето,
от серебристой пыли
Щипало в носу, звенело в ушах.
Я загадывала желание,
Мы все загадывали желание:
пусть не ракета, пусть не ракета…
Пусть…
Дедушке
Знаешь, я вчера видела стрелки голубиных крыл,
Наверное, ты этот клапан во мне открыл
И полился поток, не затих, не остыл,
Кровь этих тонких пальцев и этих сил.
Так и пишу эти письма на темноте,
Те же пробились листья, все те же, те
Те же подружки и те же качели скрипят,
Только вот мая уже не вернуть назад.
Что понимаем мы в мае? Ответь, скажи
Это вскормленные солнцем летят стрижи
Чертят на небе восьмерки и новый круг,
Словно распахнуты створки,
Как в детстве, вдруг…
Где нам найти ответы?
Скажи, ответь…
Первая песнь к лету,
А дальше твердь.
* * *
Мое тело, милый,
Ты найдешь под горкой,
Сшей меня иголкой,
Душу и кишки.
Вынь у птицы перья,
У пшеницы зерна
И прибей к платану
Кожу – ремешки.
Загляни в пустые
Ты мои, глазницы,
Их наполни солью
И воды налей.
Я вернусь живая,
в теле дикой птицы.
Кровь пролей и душу
выпусти скорей.
Есть у птицы перья,
У пшеницы зерна,
У меня два сердца
Раз – и застучат.
Я тебе отдамся
Телом моим черным,
Телом моим белым,
Будешь ты мой брат.
* * *
Лимонный луч упал на стол,
Смотри, мой друг, рассвет пришел.
Его судьба – развеять тьму,
И я не знаю, почему
Паданье этого луча
Мне не дает теперь молчать.
Я расскажу тебе о том,
Как пуст огромный этот дом,
Какие страхи по углам,
Какой в кладовке старый хлам,
И как ночами грустно мне
Со стенами наедине.
Отто Ран
Из романа «Кладбище для любимых»
Когда Боги приходят,
Маленькие человечки
Умирают.
Народами и стадами
Они сами прыгают в жерло
И закрывают за собой
Шкафчики печек.
Только одинокий музыкант
С нелепой трубой и пересохшим горлом
Приветствует:
«Здравствуйте, Боги!
Зиг Хайль!
Вы говорите по-немецки?
Или мне перейти на божественный?
Девочка качает куклу в разрушенном доме
1.
Спи, моя радость, усни,
Светят слепые огни,
Не застрочит пулемет –
В мире никто не живет.
И только ветер опять,
Будет с ветвями играть.
Я тебе в няньки возьму,
Солнце, надежду и тьму.
2.
Ты увидишь меня в пути,
Ты захочешь меня понять,
Но тебе больше двадцати,
А мне еще только пять.
Будет долго трава расти,
Будет многое объяснять,
И тебе больше тридцати,
Мне всегда остается пять.
Будут ягоды стыть в горсти,
Будет время вперед бежать,
Нужно что-то изобрести,
чтобы всем оставалось пять.
3.
Колыбельная нового века –
Все несется из самой земли,
а реки первозданное млеко
и печи беспокойное веко
подождали еще человека,
подождали и в чащу ушли.
Где там вещие волки и кони,
Где там черные птичьи луга
Где там зубы немые драконьи
Все вчера еще как на ладони
А сегодня не тронет рука.
Только слышно, как пела калека
Под стеной непонятное мне:
Очень скучно убить человека.
Скучно, милый, на скучной войне.
* * *
Дверь открывается перед твоим приходом,
Ключ проверяет замки, щелкает и вздыхает.
Это проще всего, видишь, ложиться на воду
Тень твоего весла и удивленно тает.
Не приходи, не мерь – не для тебя квартира:
Комнаты все впрок,
На вырост проемы, двери…
Эти стены тебя, не защитят от мира –
«Хоть еще шерсти клок» –
Даже себе не верь и…
…и потому ты не бываешь дома,
Долго ждешь на пруду, но не идет волна,
Молнии не горят, не предвещает грома
След на воде от
Небесного бегуна.
* * *
Ангел в белых мягких туфлях
Ходит по ковру,
У него обед – на плите на кухне –
На пару-жару.
Ангел просит у ребенка:
Отпусти меня на небко!
Но запачканы пеленки,
К крыльям прицепили скрепки.
Здравствуй, божия коровка,
У тебя цветные крылья,
Ты обманываешь ловко,
Тех, кто будет, тех, кто были,
Тех, кто сгреб тебя в ладони,
Тех, кто дышит неумело…
А потом и не догонит,
Будет ждать краюшки белой.
* * *
Один зудит: умри – умри – умри
Негромко, но назойливо,
Как комар,
Другой орёт:
Полундра! Позор! Пожар!
Третий стоит в углу
Лицом к стене…Наталья Ключарева
Если прислушаться,
и впустить в пустую голову ветер,
вместо обещанной прохлады
придут голоса.
Будут спорить, ссориться,
перекрикивать друг друга.
Все они точно знают,
как лучше жить.
Один каркает:
Умри! Умри скорей! Ура! Заткнись!
В горб ложись!
Второй ноет:
Давай поплачем! У тебя опускаются руки,
Да? Вот так, милая, молодец.
Третий перебивает:
Дура! Бездарь! У-у-у, падла!
А помнишь, ты хотела работать,
и что получилась?
Я кричу им – Эй! Вы кто?
Кто вы все, нахер, такие!
А в ответ – смех.
Так и живем.
День Победы
Соловьи умолкли.
Зелёный, красный, алый,
большие, громадные фейерверки –
грохочет салют у Скорбящей.
Она не смотрит,
чёрная в своём горе.
Толпа не видит её,
головы задрав –
зелёный, красный, алый – на лицах.
Девочка лет четырёх
прыгает на газоне.
Весёленькие огоньки на кедах
перемигиваются.
Когда кончится фейерверк
она заберёт маму и папу домой,
они пойдут мимо могил,
мимо дамбы,
мимо трамвая.
И огоньки на кедах,
побегут с ней
и с ними.
Только ошарашенные соловьи
будут молчать
ещё несколько часов,
до четырёх утра нового
десятого мая.
Катерина Гашева
Катерина Гашева родилась в Перми в 1990 году в семье, тесно связанной с литературой. Дед – поэт, бабушка – на протяжении многих лет редактор книжного издательства. Мать – драматург и поэт. Печататься Катерина начала со средней школы. Дебютировала со стихами. В 2004 году стала лауреатом «Илья-премии». В 2008 - лауреатом поэтической номинации Грушинского фестиваля. Была финалистом Волошинской премии. Входила в шорт-лист премии Дебют в номинации «фантастика». Публиковалась в Илья-альманахе, сборнике «Новые писатели», журналах, «День и ночь», «Введенская сторона», «Вещь». Весной 2015 у Катерины была обнаружена массивная опухоль мозга. После перенесенной комы, операции и продолжительного лечения Катерина удалось вернуться к литературному творчеству. В 2019 году она выпустила книгу рассказов «Первая линия». Стихи, увы не вернулись, но остались и частью собственного голоса, и голосов героев ее прозы.