251 Views
Акустический альбом.
Записан в мае 2008 года в г. Кемерово в гостях у В. Чардынцева.
Звук — Владимир Чардынцев.
Час перед рассветом
Топ-топ, тропочка, топ-топ, деревце.
Надо верить, любить, надеяться.
А у страха глаза навыкате
В самый тёмный час перед рассветом,
В самый тёмный час.
Топ-топ, часики, топ-топ, точные.
Человек — существо непрочное:
В горле — комья, в судьбе — пробоина
В самый тёмный час перед рассветом,
В самый тёмный час.
Горький месяц на дворе,
Горький месяц на дворе,
Горький месяц, на.
Тень не падает, лёд не движется.
Как не слышится — так не пишется,
И не кажется, и не крестится
В самый тёмный час перед рассветом,
В самый тёмный час.
Бог не видит, Земля не вертится.
И не слюбится, и не стерпится,
Не аукнется, не откликнется
В самый тёмный час перед рассветом,
В самый тёмный час.
Горький месяц на дворе,
Горький месяц на дворе,
Горький месяц, на.
По кочкам, по кочкам, по липовым пенёчкам,
По завядшим сердцам, по распустившимся почкам,
По проросшим шпалам — за святым, за малым
В самый тёмный час перед рассветом,
В самый тёмный час.
До сна, до бдения, до белого каления,
До чёрного дня, до пресвятого воскресения,
До медного блеска да до костного мозга —
Горький месяц на дворе,
Горький месяц на дворе,
Горький месяц, на.
Топ-топ, вынется, топ-топ, сбудется.
То ли ангелы, то ли чудится.
Самый скользкий — последний камушек,
Самый тёмный час — перед рассветом.
Ящерка
I
Спрятав за полуулыбку клыки,
Спрятав за полуулыбку клыки,
Бью только с левой руки:
Мои нервы тонки.
Скользкими лапками пробуя твердь,
Скользкими лапками пробуя твердь,
Я не боюсь не допеть:
Мне неведома смерть.
Я — падчерица седых времён.
Я — ящерица. Почти дракон.
Я очищаюсь, я лишаюсь хвоста.
Я очищаюсь, я лишаюсь хвоста.
Сзади — обломки моста,
Моя память чиста.
И, спрятав за полуулыбку клыки,
Спрятав за полуулыбку клыки,
Я выхожу за флажки,
Мои мысли легки.
Я — падчерица седых времён.
Я — ящерица. Почти дракон.
II
Ой, да я была девица.
Ой, да я была белая.
Ой, да все были красные,
Ой, да ли да ой.
Ой, да тешились водкою,
Ой, да мерялись глоткою.
Ой, да спела бы песнь и я,
Да ой, да надо домой.
Надо домой.
А песнь моя белая,
А песнь моя чистая.
А песнь моя — лишняя,
Ой, да ли да ой.
Сказали: пей водку прощения
Из чаши познания.
Коли станешь ящеркой —
Успеешь домой.
Успеешь домой.
А первую боязно.
А другую горестно.
А третию — сладостно,
Ой, да ли да ой.
Пей, девица, водочку.
Пей, девица, царскую.
Стань, девица, ящеркой.
Пой, девица, пой.
Пей, девица, водочку.
Пей, девица, царскую.
Стань, девица, ящеркой.
Пой, ящерка, пой,
Ящерка, пой.
III
И я запела, и я запела:
Про всё что было, про всех, кто с нами.
И песнь хотела быть чистой и белой,
Но вместо слов выходило пламя.
И я под камень — и огонь под камень.
И я под куст — и огонь под куст.
И я плачу кровью, плююсь клыками —
Но только пламя выходит из уст.
И я домой — и мой дом пылает,
И я в леса — и мой лес горит,
И я скользкими лапками пасть закрываю,
И пламя жрёт меня изнутри,
И я под воду — и огонь под воду,
И я в себя — и огонь в меня,
И я — сквозь сны, города и годы —
И огонь — в столицы и в ебеня.
Бежать, бежать, ненавидима всеми.
Бежать, бежать, мне б домой успеть.
И я сквозь время — и огонь сквозь время.
И я сквозь смерть — и огонь сквозь смерть.
И вот я здесь, в вашем каменном лесе,
В бетоне стен, в кирпичах погонь.
Вы просите слов, вы «хочете» песен —
А получаете огонь.
Держи, лови меня, вот я, вот я.
Хвосты, как гильзы, летят на Юг.
Да на кой вам я? — Вам царя да водки.
А что, у вас царской уже не пьют?
Так хавай песню — какую дали,
Хватай огонь — какой разожгли.
Меня ловили, да не поймали.
Меня искали, да не нашли.
Смеялись, плакали, распинали,
Сажали в клетку под словом «рок»,
Но прутья плавились, вы — сгорали,
А ящерка — юркий зверёк!
IV
Спрятав за полуулыбку клыки,
Спрятав за полуулыбку клыки,
Я выхожу за флажки,
Мои нервы тонки.
Я — падчерица седых времён.
Я — ящерица. Почти дракон.
Я — падчерица седых времён.
Я — ящерица. Почти дракон.
Томительное предчувствие весны
Прячу в рукав небесную карту.
Уступаю места, работаю на карму.
Из кармана торчит тоска.
Меня потихоньку выносят из списка
Живых, относящихся к группе риска.
Я не унываю, киска —
Весна близка.
Меня потихоньку выносят из списка
Живых.
Рука зарастает мхом на кнопке пуска.
На каждом выдохе — перезагрузка,
На каждом вдохе — ведро песка.
Меня потихоньку…
Эй, добрые вести! Ну что вы ползёте?
Пальцы во льду, я на войне — как на работе:
Матерею и жду гудка.
Меня потихоньку…
А в тёплом бункере — стальные нервы,
Евроремонт и веселящие консервы,
Плюс два шага до потолка.
Меня потихоньку выносят из списка
Живых, относящихся к группе риска.
Не ссы, мы прорвёмся, киска —
Весна близка.
Меня потихоньку выносят из списка
Живых.
Меня потихоньку выносят.
Посевная
Слышишь меня? — Не слышу.
Слышишь меня? — Не слышу.
Слышишь меня? — Не слышу.
Слышишь меня?
Кто эти взгляды в спину?
Что у них между строчек?
Следа не вижу сзади,
Сзади не вижу следа.
Я засеваю семя,
Я поднимаю всходы,
Я завожу живые
Мёртвые хороводы.
Саван меня наденет,
Запах меня заманит,
Маска меня заменит,
Чур меня на достанет.
Матушка божья коровушка,
Брось меня, лети на Небушко,
Выкушай мёда да хлебушка,
А то у нас тут одна кровушка.
Карта меня сдавала,
Смерть меня целовала,
Вьюга меня укрыла
Бархатным укрывалом.
Время меня догонит,
Сердце меня обманет,
Ночь меня похоронит,
Чур меня, чур меня, чур меня.
Кому мёда — мне же дёгтя.
Руки завязли до локтя.
А облака-то, как кружева.
Лети отсюда, пока жива!
Я заклинаю семя,
Я разбиваю маску,
Я разрываю время,
Я нагнетаю пляску.
Омут сожмёт ладони,
Страх подогнёт колени,
Что-то меня догонит,
Чем-то меня заменит.
Слышишь, меня загнали.
Слышишь, меня сховали.
Ветер меня развеял
Пылью на покрывале.
Авторским произволом
Семя упало в Небо,
Небо порвали корни —
Как мы о них мечтали!
Не по местам
Как хотелось вверх — да кожура тяжела.
Как хотелось добрых слов — да слишком злые буквы.
Как хотелось спеть — да только скулы свела
То ли клятва, то ли клюква.
Всё не по местам.
Всё не по местам.
Всё не по местам,
Мы вверх корнями,
Ждём попутных ветров.
Всё не по местам.
Всё не по местам.
Как хотелось каяться — вериги малы.
Как хотелось погулять — эх, натянулась шлейка.
Как хотелось воли — да тяжелы кандалы
Да узка узкоколейка.
Всё не по местам…
Как хотелось в бой — да не налезла броня.
Как хотелось вслух — да слишком радостные гимны.
Как хотелось греться — да не сыщешь огня,
Слишком дымно,
Слишком дымно.
Всё не по местам…
Дворняга
Я — маленькая рыжая дворняга, я не выживу в тепле.
И я свободой не обижена на выжатой да выжженной Земле.
Из тех, кто вышел за рамки, меня понимает лишь треть.
И все вы научились сжигать, хотя никто не научился гореть.
А ну надели намордники быстро, не то вы посмеете петь.
Берите барьеры,
Держите породу,
А я — маленькая рыжая дворняга, я не выживу в тепле.
И я свободой не обижена на выжатой да выжженной Земле.
Из тех, кто вышел за рамки, меня понимает лишь треть.
Вы не умеете ВИДЕТЬ, коль всю жизнь вас учили СМОТРЕТЬ
А ну-ка быстро поджали хвосты, скоро грянет команда «сидеть!»
Проситесь гулять,
Приносите газеты,
А я — маленькая рыжая дворняга, я не выживу в тепле.
И я свободой не обижена на выжатой да выжженной,
На выжатой да выжженной Земле.
Моя лохматая душа виляет хвостом.
Моя бездомная культура ссыт на забор.
Моя счастливая улыбка — кривые клыки.
Моя голодная брехня — откровение.
Я — маленькая рыжая зверюга, я не выживу в тепле.
И я свободой не обижена на выжатой да выжженной Земле.
Неужели вам так сладок вкус вашего мяса?
Вы так искренне пляшете на вертеле…
И вот я лаем перепачкала бумагу, не достигнув ни хуя.
Боюсь, что маленькая рыжая дворняга вам, наверно, не судья.
Не судья.
Не судья.
Не судья.
Я…
Я иду по Земле
Я иду по Земле: я прощён, всеми принят и понят.
Я иду: улыбаются, в спину глядят все, кто спят.
Я иду по Земле, а в неё никого не хоронят.
Я иду по Земле, на которой никто не распят.
Я иду по Земле — мои ноги вплетаются в тропы.
Я иду по Земле — мои реки свежи и пресны.
Я иду по Земле, где никто никуда не торопит.
Я иду по Земле, для которой не жалко Весны.
А трава на закате блестит, как трава на рассвете.
А деревья, и звери, и птицы прозрачны насквозь —
Это, видно, придумали рано взрослевшие дети.
Это, видно, могло где-то сбыться и где-то сбылось.
Это, видно, придумали рано взрослевшие дети.
Это, видно, могло где-то сбыться и где-то сбылось.
Песенка во славу весны
Уронил меня на асфальт
И не знает, куда бежать,
Кто-то страстный и проливной,
Кто-то шквальный и самодур.
Поднимали меня с тоской,
Волокли меня всемером,
Безошибочно, кто куда,
Расписные, без номеров.
Прописали меня врачу,
Запретили меня дитям —
Только мультики да стихи,
Только фантики от конфет.
И теперь я вишу мешком
Между Небом и чем-то там,
Потому что не вечен век,
Потому что придёт Весна!
Заветная
Под уклон ползу, зубами сжав траву.
Не дышу, не рыпаюсь да не живу.
Берегу все силы на последний смех,
Когда меня раздавят, как и всех не тех.
Так и ты молчи да под уклон ползи
По себе, по радуге да по грязи.
Береги все силы на последний смех,
Когда тебя раздавят, как и всех не тех.
Жестянка
В ладушках-ладошках озорная нить.
Налей-ка на дорожку, видно так тому и быть.
Как дела? — Идут дела. — Да я тебе не ровня.
Раскалилась добела жизнь моя жаровня.
Небо улетело, лишь разжался кулачок.
Приходи ко мне бояться, серенький волчок.
Заплету тебе венок, изготовлю баню
Да на костях твоих трескучих попляшу да побуяню.
Суд меня не судит, тишина молчит,
Только мышь под лавкой хвостиком стучит:
Пам…
В ладушках-ладошках счастье, да не то.
Мне поставили подножку — расплескалось решето.
Разбежались гости, оборвалась нить,
А в кармане — только гвозди, чтобы весело забить:
Пам…
В ладушках-ладошках — плюнуть да испить.
Налей-ка на дорожку, неохота уходить.
На сон налей, на явь налей, пошла такая пьянка —
Так звени, звени звончей, жизнь моя жестянка!
Пам…
Вечерний звон, вечерний звон
Со всех концов, со всех мозгов, со всех сторон.
Как много дум, как много мёртвых достопамятных имён,
Как много чар наводит он.
Дырявый ковш заместо мудрой головы,
Кривой ухват заместо рук, чтоб загребать
Поганый жар, и как я с ним навек простясь,
Услышал звон или убийственный приказ.
Чугунный быт, бумажный щит, на ужин — перебранка,
Так неужель ещё звенит жизнь моя жестянка?
В ладушках-ладошках слёзки поутру.
Проводишь до порожка, а дальше разберу:
Раз словечко, два словечко, посредине — нота,
Раз дощечка, два дощечка, дальше — кубарем без счёта,
А мне летать,
А мне летать,
А мне летать охота!
Ешь меня, пей меня
Неважно, что ты искал:
Смирись с тем, что нашёл.
Неважно, как ты плутал:
Люби того, кем пришёл.
Неважно, что ты прочёл —
Важно, чем ты пророс,
И если ты понял, при чём здесь сегодня ты,
Значит — кто-то правильно задал вопрос.
А ты режь меня, режь.
А ты бей меня, бей.
А ты ешь меня, ешь.
А ты пей меня, пей.
Тела покидают коконы, выходят наружу, становятся в ряд,
Становятся старше, врут точнее, слова на лету обращаются в яд,
Забираются выше — чтобы толкнуть поглубже,
Чтобы в спину сильнее толкнуть на подвиг,
Поставить мощнее подножку на более добрый полёт.
Когда собираешься лезть ботинками в душу,
Готовь коньки, ведь душа превращается в лёд.
А ты режь…
А то, что казалось безбожно пошлым —
Осталось в прошлом и вроде покатит с пивком:
Человек становится взрослым,
Человек обрастает жирком,
Его многое может на трогать,
Затупляется коготь временем, чудо-кошка уже не скребёт.
В бочке нашего счастья — дёготь.
В бочке нашего счастья — дёготь.
Точи коньки — он уже превращается в лёд.
А ты режь…
Неважно, что ты искал:
Смирись с тем, что нашёл.
Неважно, как ты плутал:
Люби того, кем пришёл.
Неважно, кто был твоим врачом, палачом,
Неважно, кто твой Христос,
Но если ты понял, при чём здесь сегодня ты,
Значит — кто-то правильно задал вопрос.
А ты режь…
Неважно, что ты искал.
Неважно, что ты искал.
Неважно.
Пеший без головы
Меня убил дух камня,
Меня воспитывал дух орла,
А та, что меня зачала,
Не знала ту, что меня родила.
Я выходил алмазом из пепла,
Я выходил сухим из огня,
Но с тех пор, как я в ссоре с ветром,
Никто не в силах поднять меня.
Я скурил все подземные травы,
Я выпил воды всех мёртвых морей.
Когда осталась одна забава,
Вокруг летали стаи камней.
Я захлебнулся ниже воды.
Я задохнулся тише травы.
Я загнал свою лошадь,
Теперь я пеший без головы.
Зимняя
Мой поезд подползает под откос.
Позорно перепутаны пароли.
А я всё говорю, что не всерьёз,
Что нам какой-то чуши напороли,
Эй, машинист, куда ты нас завёз?
Но машинист и так-то был дурак.
Он пьян, он спит в снегу, он — корм собакам.
А в голове такой стоит дубак,
Что мысли примерзают к железякам,
И с облаков свисает странный знак.
Расходятся дороги под углом
На паутине млечной эстакады.
А нам бы всё в обход сквозь бурелом,
Нам всё бы поперёк да напролом,
Мы ни черта не ведаем, как надо,
И шпалы, плюнув, прут своим путём.
А нам бы — до несбыточного сада.
А нам бы — незанюханных следов
Туда, где ветви светлячками машут,
А нам бы после здешних холодов
Кипучих грёз дымящуюся чашу.
На нас венки с нейтральной полосы
Из сказочных соцветий без названья.
Так ссыпь в песок песочные часы,
Ползём туда, там хорошо — за гранью,
Там травы изумрудней — за чертой,
Там небеса прозрачней ближе — к краю,
И ждёт в тумане город золотой,
Где наши ни хрена не умирают.
Мой поезд посигналил и умолк,
Лишь огоньки стыдливо догорали.
Мне кажется, я трогаюсь умом,
Мне кажется, я трогаюсь умом
В те степи, где Весна не за горами.
Смена
Кто сказал, что пули — дуры,
Кто сказал, что стрелы не остры?
На полях — залитые костры,
В лесах — затоптанные тропы.
После некоей поры
Все отходят от игры,
Оставляя нам боеприпасы и разрытые окопы.
После некоей поры
Все отходят от игры.
Только бы довидеть бы,
Доверить до конца — а там свои.
Только б не затормозиться и
Не спиться в зале ожиданья.
И не сойти с дистанции
За полшага до станции,
Где готов открыться третий глаз совместно со вторым дыханьем.
И не сойти с дистанции
За полшага до станции.
Я искал того, кто верит —
А нашёл того, кто не соврёт.
Я бы шёл любым путём вперёд —
Он оказался настоящий.
Месяцем посеребрён,
Твёрдость в голосе обрёл
И ушёл пешком, тогда как можно было сесть на проходящий.
Петля-2
Мы разбили наши действия по плоскостям:
Наши образы — на плёнке, наши глазки — в пол.
Подчиняясь тонкостям движенья по костям,
Мы забыли, что по нашим кто-то тоже шёл.
И мы сажаем, забывая, каково быть в клетке,
Каемся, да каянья равны нулю,
Ведь мы рождаемся уже продетыми в петлю,
Только всё ещё стоящими на табуретке.
Леона
Леона — поэт, музыкант, оформитель, путешественник. Провокатор и романтик. Авторский сайт: http://www.leonka.net/ Пишет песенки с 1999 года, первые аудиозаписи относятся к 2002-му. С 2002 года по примерно 2007-й для поддержки собственных штанов и за добровольным неимением места работы и жительства Леона играет зимой по электричкам, летом — по прочим «стритовым» местам разных городов — переходам, бульварам, пешеходным улицам. С 2010 года в холодное время ездит поездами, почти не морщась. Песенки у Леоны разные. Тихие-тихие и громкие, раздирающие на части. Коротенькие и длиннющие. Блюзы и вальсы, рэггей и рок-н-роллы, тяжёлые нахрапистые ритмы и разухабистое веселье на полтора аккорда, а также их всяческое смешение — разные, разные песенки. Объединённые честностью, граничащей с нервным срывом. Яростью, обусловленной борьбой за выживание души. Не-инертностью, стремлением изменить, исправить или хотя бы пошевелить этот мир, поколебать и сдвинуть с мёртвой точки всё, что проявит к этому способность.