44 Views
Чапаев
Оксана и ещё одна Оксана вышли из магазина на угол покурить. Впереди из-за как попало припаркованных машин виднелись Драмтеатр и памятник Чапаеву.
— Я вот чего не пойму, — сказала одна Оксана другой Оксане, — на хрена здесь вообще памятник Чапаеву стоит, если этот усатый хер утонул совсем не здесь, а, вроде как, в Чапаевске? Да ещё и задрали его так высоко, на самый верх холма, куда даже паводок не доходит?
Другая Оксана ничего не успела ответить, потому что рядом вдруг появился Сергей Павлович, с которым они, кстати сказать, совсем не были знакомы.
— Да потому что Чапаев, может, и в Чапаевске утонул, а его дивизия прямо досюда доплыла. И вот, значит, вылезают они на набу возле Речного и ползут по Венцека к Сковородке, на улицу Фрунзе. А тут, глядь, сам Фрунзе навстречу идёт. «Здорово, бойцы! Где Василия Ивановича потеряли?», — спрашивает. «Так утоп Василий Иванович, Ваше высокоблагородие!», — отвечают ему бойцы. «Как утоп?» — «Да вот так!» — и, значится, в фигурах изображают, как именно утопал товарищ Чапаев. «Ну-ка, Матвейка, зафиксируй!», — командует Фрунзе. Подбегает тут Матвей Манизер и прямо-таки налету из говна и палок лепит скульптуру, чтоб потом к делу приобщить. А тут — белые. Ну короче началась стрельба, почти все умерли, как герои, кроме Фрунзе и Манизера, но всё-таки красные посильнее оказались и победили. «Давай, Матвей, сделаем нормальный большой памятник чапаевской дивизии и поставим его у театра, чтобы народ, выходя из театра, сразу видел, благодаря кому он в театр ходит», — говорит Фрунзе. Так и сделали. А Пиня Гофман денщиком Фрунзе был, и всё дословно записал. И тактическую операцию по победе над белыми именно он «волжской защепкой» назвал. И ещё работал потом главным тренером «Крыльев Советов» — это у него такая операция под прикрытием была. А памятник — остался!..
Докурив, обе Оксаны загасили бычки о край урны и пошли обратно в магазин, а Сергей Павлович купил ещё водки и поехал в Старосемейкино к своему брату Никите — карасей жарить.
Ребрендинг
Страну захватила москвота — ну знаете, такая вся на распальцовках, с приблатнённым жаргончиком — типа «активность», «практики», «пространство», «воркшопы», «социальный бизнес», «экопоселения». Бородки, очочки, работа в каком-нибудь сраном центре современного искусства. И непременно всё должно быть «крафтовым»: крафтовое пиво, крафтовый сэндвич, крафтовый винил. Вот только крафтовых хуёв ещё не изобрели, но ничего, до этого тоже дойдёт — есть же одинокие бабы, даже в Самаре, которые в гей-клубы ходят просто так, из любопытства.
Олеся и Аня дружили со времён учёбы в Самарском институте культуры. Это был тот случай, где противоположности притягивались. Олеся говорила — Аня слушала. Олеся делала — Аня боялась. Олеся терпела — Аня плакала. Натуры яркие и непоследовательные, они так и не нашли себе ни мужей, ни какого-либо другого круга общения, а когда Олеся уехала в Москву заниматься урбанистикой, фотографией и йогой, каждый вечер подолгу болтали по Скайпу. Основной темой были мужчины. Аня жаловалась на застенчивость, что боится лишний раз взглянуть на своего Ваню, который, к тому же, женат. Олеся, наоборот, часто заводила романы и быстро рвала отношения, обвиняя парней в том, что они не в состоянии увидеть и оценить её очевидных достоинств.
Однажды Олеся вдрызг разругалась с очередным парнем, выставив его из дома глубокой ночью, а через неделю поняла, что беременна. Мириться с теми, кого она прогнала сама, было не в правилах Олеси; собравшись с духом, она всё же решила рожать. Московские роддома в сочетании со съёмной квартирой были не по карману, но вернуться в родное Похвистнево оказалось невозможно: фанатично верующие родители не желали признать ребёнка вне брака и требовали от Олеси разыскать его отца.
— А приезжай ко мне в Фёдоровку, — предложила Аня, — У нас там хоть круглый год жить можно. А там, глядишь, всё успокоится.
Перспектива бесплатно пожить в уютном дачном посёлке на берегу Волги всего в нескольких километрах от родного Аниного Тольятти — это был сказочный подарок.
Роды, выпавшие на середину мая, прошли прекрасно, и девушки переехали на дачу. За неделю совместного отдыха Аня убедилась, что её подруга в Фёдоровке не пропадёт, после чего вернулась на работу. Вскоре на неё обратил внимание молодой парень из соседнего отдела.
— Как думаешь, стоит встретиться с Олегом? — спросила она подругу.
— Он тоже женат?
— Нет.
— Пулей, дорогуша, пулей!
Аня стала приезжать в загородный дом только по выходным, да и то через раз.
Первые месяца полтора после родов Олеся гуляла с ребёнком, фотографировалась, дефилировала в купальнике по пляжу на радость местным парням и прочими способами радовалась жизни. Однако к середине лета её деятельная натура потребовала активности.
— А почему у вас дом культуры стоит полузаброшенный? Почему там нет ничего для современных молодых мам — таких, как я? — спросила она Аню.
— Не знаю.
— У Фёдоровки огромный потенциал! Я считаю, «Чайке» нужна реновация и креативные индустрии. В администрации сами культурой, видимо, заниматься не хотят, так пусть её отдадут тем, кто этого заслуживает! Я просто обязана создать здесь арт-центр.
— А деньги откуда взять?
— Напишу крутой проект, выиграю грант, а потом пойдут инвестиции. Ты только подумай: здесь никто никогда не открывал арт-центра! Никакой конкуренции, непаханое поле деятельности!
— Олеся, ты чего, это ж обычный дачный посёлок, тут все только купаются и шашлыки жарят…
— Приезжай в выходные, я тебе всё покажу.
Олеся встретила Аню на остановке и вела себя в ДК как хозяйка.
— Вот, смотри, тут всё по классике. Пространство возле арт-центра будет отдано рекреационной зоне с ретро-вечеринками, арт-пикниками и, конечно, маркетами еды. Начнётся она с велопарковки — кстати, единственной в Фёдоровке! И от неё до шоссе будет вести велодорожка, тоже единственная. Вообще, важно исследовать прилегающую территорию не только с точки зрения архитектурной, но и с точки зрения символической и метафорической ценности. И поскольку Тольятти — центр автомобилестроения, рядом с ДК я хочу открыть детскую площадку «Гараж», где помимо традиционных песочниц и горок для малышей, развернется игрушечная бензозаправка, автомастерская и шиномонтаж. Но это ещё не всё! Там можно будет научиться управлять эвакуатором и краном, а также поработать с разными слесарными инструментами и даже оплатить игрушечный штраф в ГИБДД! Ты представляешь, Аня?
Аня, хотя ей было ужасно скучно, утвердительно кивнула головой. Пробираясь через горы мусора, Олеся продолжала рассуждать вслух.
— Видишь ли, «Чайка» никогда не была контекстуальным домом культуры, она могла появиться вообще на любой поляне. Конечно, актуализация культурного пространства предполагает фундаментальный ребрендинг, но лично я выступаю за сохранение традиционного функционала. Так что у нас будет чилл-аут с мягкими подушками, йога, сальса, бук-кроссинг, фудкорт, интерактивная зона, коворкинг, спортивно-оздоровительные кластеры — короче, культурную жизнь наши будущие резиденты обеспечат по высшему уровню. Для этой цели я собираюсь пригласить куратора из Лондона, Дэнни как раз занимается тем, что здесь нужно. Но это ещё не всё. Нужен продуманный событийный репертуар, который помог бы дому культуры позиционировать себя по-другому. И хотя для меня важны вертикальные доминанты, я готова апеллировать к сенсорике — с помощью звуковой палитры, освещения, неназойливого видео-арта… Понимаешь?
— Понимаю.
Они продолжали ходить о полузаброшенному зданию. Аня не следила за мыслью подруги, голова была забита собственными, внезапно открывшимися перспективами.
— Слушай, тут Олега пригласили работать в Швейцарию, и он предлагает поехать вместе. Как думаешь, может, бросить всё и полететь? — спросила она подругу, когда они возвращались к остановке.
— Замуж зовёт?
— Конечно! Говорит, там и поженимся.
— Пулей, дорогуша, пулей!
После переезда Ани в Люцерн подруги всего один раз обменялись сообщениями в мессенджере. Олеся грустно сообщила, что не получила ни грантов, ни инвестиций, ни самого дома культуры, зато впервые после родов стала встречаться с парнем — местным предпринимателем Костей, бурящим скважины и вывозящим отходы. Аня рассказала о свадьбе и беременности, и что на следующий год они с семьёй обязательно приедут в Фёдоровку, если мужа отпустят с работы. Однако, поездка не состоялась ни тем летом, ни следующим. Только через четыре года Аня, наконец, сумела приехать ненадолго в Тольятти и, конечно, заглянула к подруге.
Олеся давно вышла замуж за Костю и перебралась в его дом на окраине посёлка. Кроме бурения скважин и вывоза отходов к семейному бизнесу добавился уже вполне настоящий автосервис и пивная лавка, в которой Олеся торговала сама. За четыре года она располнела, коротко постриглась («чтоб волосы не мешали») и стала разговаривать чистым матом.
— Короче, это не страна, а пиздец. Ты вообще можешь себе представить, каково продавать нашей алкашне бухло при температуре минус двадцать? Хорошо хоть дороги убитые в говно, у автосервиса всегда работы до жопы. Ещё б налоговая не хватала за жабры, суки ёбаные, последний заработок отжать пытаются. Зато телек включишь — Путин, блядь, отец нации, пятилетка, на хуй, выполнена в четыре года, воины-интернационалисты выполняют боевой долг на Ближнем Востоке! Блевать хочется! Или сдохнуть поскорее! Ты мне скажи, в Швейцарии-то хоть другая жизнь, получше?
— Получше, — вздохнула Аня, — ты уж прости, мне даже уже обратно хочется…
— Билет купила?
— Купила.
— Пулей, дорогуша, пулей!
Они расстались без особых эмоций. Двадцать часов на поезде до Москвы пролетели незаметно. «Больше никогда, ни за что!..», — думала Аня, проходя в салон лайнера «Свисс Эйрлайнс».
Яблочко созрело
Василия сначала выгнали с работы, а потом жена. Идти ему было некуда, из вещей у него была лишь бутылка пива, и он остался, где был — на лавочке у детской площадки на Первомайской.
День был рабочий, и во дворе никого не было, кроме трёх девочек лет восьми, играющих в жмурки. Розовые рюкзаки с феями Вингс, диснеевской Русалочкой и пони были брошены на траву. Нещадно измятая школьная форма вызывала сочувствие. «Хорошо, родители не видят», — думал Василий. Детская возня отвлекала его от мыслей о самоубийстве.
— Яблочко созре…
— …вает!
Эта нехитрая перекличка свидетельствовала о том, что девочки ещё не нашли себе укрытия, и их подружке с надвинутой на глаза чёрной шапкой рано идти их искать.
— Яблочко созре…
— …вает!
Девочка в чёрной шапке устала ждать и сделала несколько неуверенных шагов вперёд. «Лишь бы не ударилась ни обо что», — забеспокоился за неё Василий.
— Яблочко созре…
— …ло!
Шапка оказалась чересчур непроницаемой — её обладательнице приходилось идти наощупь, шаря по сторонам руками. К счастью, ноги сами несли её к девочке, сидящей на лестнице у горки. Чтобы остаться незамеченной, девочка попыталась незаметно передвинуться в сторону, но не тут-то было.
— Настя, переходить нельзя! — обиженно крикнула третья подружка, выдав тем самым своё собственное местонахождение — Ну ладно, можно!
— Так нечестно! — обиделась ведущая и сняла шапку.
— Ну ладно, ладно, прости. Настя теперь водит.
Настя надвинула шапку на глаза и демонстративно встала спиной к подружкам, чтобы её ни в чём не подозревали.
— Яблочко созре…
— …вает!
Василий допил пиво и уставился вглубь горлышка. Воображение рисовало, как он идёт на пятый этаж своей хрущовки, как по лестнице поднимается на чердак, оттуда проникает на крышу и, наконец, падает во двор, на асфальт перед детской площадкой, оставив позади всю эту чёртову хренотень, из которой нет и не может быть выхода. Девочек, конечно, жалко, не стоит им такое видеть…
— Яблочко созре…
— …вает!
…а ведь если подумать, его жена ни в чём не виновата. Какого чёрта она должна его кормить, это мужик должен заботиться о бабе, разве нет? Она знает, что он гордый, что он не в состоянии примириться даже с мельчайшим поражением. А если он умрёт, она же наверняка подумает, что погубила его, а потом так или иначе будет дальше жить с этой виной. Разве это то, чего он хотел? А чего, собственно он хотел? Хотел, чтобы закончилась эта невыносимая обида, прекратилась душевная боль. Какое, на самом деле, эгоистическое, недостойное желание. Как глупо сидеть здесь, ничего не предпринимая…
Резко поставив пустую бутылку в урну, Василий пошёл к подъезду, поднялся на последний этаж, залез на чердак. Обойдя крышу по периметру, он бросился вниз с другой стороны дома.
Яблочко созрело.
Вервь подземная
Санёк напился, упал посреди двора и почти уже уснул, как вдруг послышался ему где-то внутри земли, недалеко от поверхности чей-то голос. На человеческую речь это похоже не было, но и звери, решил он, тоже такие звуки не издают — медленные, артикулированные и очень-очень странные.
На следующий день Санёк напиваться не стал и сразу лёг на землю. Звуки были там, где и прежде. Притащив из сарайки старую сапёрную лопатку, Санёк копнул немного вглубь. Голос, как ему показалось, стал ближе, но всё равно звучал на значительном расстоянии.
Постепенно небольшое углубление в земле превратилось в двухметровую яму. Теперь голос слышался достаточно громко. Не переставая копать, Санёк пытался разгадать его природу. Цивилизация червей? Подземные ангелы? «Вервь», — внезапно послышалось ему из-под земли. Слово показалось не знакомым, но красивым.
На исходе второй недели копания родня Санька заинтересовалась, почему это он больше не напивается до беспамятства и занимается чёрт знает чем.
— Ты чё? — спросила Санькина жена Марина, подойдя к краю котлована.
— Да ничё, — ответил Санёк, продолжая рыть землю.
«Если б бухал, бил, я б поняла! А он в земле ковыряется — совсем башня поехала!», — доложила Марина Санькиной матери.
Саньку показалось, что подземная вервь стала не только разговаривать, но и петь. Он пытался уловить мотив, но это оказалось слишком сложно. «Лучше б в детстве в музыкалку пошёл, а не на каратэ», — думал Саня.
К краю котлована приходили то родные, то друзья, пытаясь как-то обратить на себя внимание Санька, но он не переставал орудовать сапёрной лопаткой. Не нуждаясь ни в еде, ни в питье, он шёл напролом к своей цели.
Мать пригласила из Большой Глушицы священника, но святая вода не подействовала. Некто Илья Дмитриевич (как позже оказалось, чей-то знакомый психиатр) задал кучу вопросов, не получил ни одного ответа и, приняв от Марины мятый косарь, сообщил, что патологий у её мужа не выявлено. Косаря было жалко, и Марина стала мстить: то кричала что-нибудь обидное, то швыряла в мужа песок и мелкие камни. Санёк даже не оборачивался: подземная вервь пела уже совсем рядом.
Когда Марина потеряла всякую надежду, что на неё хотя бы обернутся, Саня внезапно прекратил копать, посмотрел на жену невидящим взглядом и издал какой-то громкий медленный звук — не похожий на человеческий голос, но слишком отчётливый и артикулированный для зверя. Переложив лопатку в левую руку, он лёг на дно ямы и начал забрасывать песком свои ноги. Всё поняв, Марина с ужасом ждала, когда земля заберёт мужа окончательно, и едва успела отскочить в сторону, когда груда отработанной породы резко сползла вниз, не оставив от котлована и следа.
Марина пила месяца два, боясь выходить из дома, но однажды всё же не выдержала и решила проведать то место, где когда-то видела Саньку в последний раз. Приложив ухо к земле, она изумлённо замерла: там, глубоко внизу, тянул свои странные напевы целый подземный хор. Взгляд Марины заскользил по поверхности почвы и вскоре остановился на забытом кем-то детском совке.
— Я ща, я скоро! — прошептала она.
Марина знала, что Санёк её дождётся и никуда больше не уйдёт.
Метаморфозы
Ангелина Дмитриевна из Смышляевки случайно превратилась в муху. Ну в смысле, она даже и не знала, что это возможно, сидела себе, сериал смотрела — а тут бац, и всё: крылья, хоботок и бесконечное небо над головой. Что делать? На помощь позвать некого. Решила покружиться пока по комнате — вдруг само пройдёт.
А тут в комнату её дочь входит, Наташка, и как закричит: «Что за помойку развели, вон аж мухи летают!». Стала гоняться за мамкой с газетой, чуть не прибила. Ангелина Дмитриевна жужжит в ответ: «Сучка ты мелкая, я ж тебя кормила, поила, растила, а ты меня убить хочешь!». Вслед за дочкой муж прибегает и тоже бесится — мол, мухи ему мешают. Приклеил он на потолок клейкую ленту, но только Ангелина Дмитриевна на мужское коварство не повелась, забилась в щель и замерла. Долго так сидела, вот уже утро настало, и вдруг смотрит — уже и не муха она, а кошка. Тут в комнату дочка входит, и давай кошку гладить. Потом муж пришёл, притащил пожрать. «Ах вы суки лицемерные, только что убить хотели, а теперь подлизываетесь!», — тихо думала себе Ангелина Дмитриевна, но ласку и еду приняла.
Потом она почти целый день собакой побыла, мышью и даже тараканом. А закончились эти мучения так же внезапно, как и начались — бац, и сидит наша Ангелина Дмитриевна снова у телека, как ни в чём ни бывало, сериал смотрит. Только не стала она оставлять это просто так: дочку выгнала, с мужем развелась и стала себе жить-поживать одна, потому что хрен его знает, что у этих людей в голове, если они то ласкают, то убить хотят.
Бригада
Ребёнкин работал маньяком — ну по крайней мере, так говорили соседи, когда по вечерам он выходил на улицу немного поубивать. Сам Ребёнкин говорил, что зачищает город от генетического мусора. Его оружием был метиловый спирт — он спаивал им бомжей, алкашей и уличных хулиганов, и те умирали десятками, так и не успев понять причин своего несчастья. Уже в первый год работы он достиг совершенства, изрядно обезлюдив кварталы по проспекту Кирова от Физкультурной до самого проспекта Юных пионеров. Не укрылось это и от внимания полиции, которая, конечно, была довольна, что вместо неё делают грязную работу. Ребёнкина часто приглашали на торжественные мероприятия МВД, а однажды полковник Копателев сам наградил его почётной грамотой за народную инициативу, пожелав успехов в работе и крепкого здоровья. Ребёнкин пустил слезу и решил сделать карьеру повыше — в Москве.
Оказалось, что Москва уже и так полна маньяков, съехавшихся в столицу со всех регионов страны. Ребёнкин постоянно попадал в перестрелки, поножовщину, чудом несколько раз избежал отравлений, и, пав духом, уже собрался было возвращаться в Самару, как вдруг ему позвонил Копателев. Оказалось, что полковника перевели на работу в Москву — с понижением должности, но с перспективой карьерного роста. Ребёнкин не стал отказываться от предложения войти в бригаду. Теперь он вместе с другими маньяками служит в Росгвардии и под командованием полковника Копателева патрулирует улицы города, занимаясь любимым с детства делом — не то что ты, мой неудачник-читатель, так и не нашедший легальной возможности немного поубивать сегодня вечером.
Дядя Лёша
Дядя Лёша — фольклорный персонаж, которого все видели в электричке и метро, он ещё и рассказы пишет. Безалаберный русский бродяга, кое-как шкандыбающий по колдобинам и курмышам от Кинеля до Ивделя. В данный момент работает младшим помощником старшего кабелеукладчика в старинном особняке в центре Москвы, получая зарплату от Министерства культуры. Автор двух неизданных книг — «Похвистнево» и его продолжения «Челябинск-200». В данный момент занят созданием третьей книги, действие которой происходит в Сибири.