81 Views
* * *
куда ни глянь, сегодня ненавидят.
куда свой нос нечаянно ни ткни.
одни вовсю по свету телевидят,
другие же такие искони.
а мы глядим на это. мы в сторонке.
и думаем, куда летит наш мир.
лампады зажигаем при иконке,
пока бушует призрачный кумир.
сегодня слово скажешь – растерзают,
попробуешь понять – тебя убьют.
сегодня то, что знаешь, ты не знаешь,
на стрижку, на закланье ли ведут.
чего поделать? это правда жизни.
ее искать – лишь в вечности искать.
закрыться поплотней в своей отчизне
в пучине огонька и языка.
так, проживем, высматривая дальше,
куда придем и что произойдет,
средь этих сфер безумия и фальши
встречая тридцать первый новый год.
* * *
Молчи, пока все это не пройдет.
Не дай сказать все то, за что себя ты
Потом казнишь. Зашей иглою рот,
Пока идут туда-сюда солдаты.
И эти и другие здесь идут.
Определись, пойми, что происходит.
Быть может, будет дальше страшный суд,
Но мы-то здесь живём по старой моде.
Вот в ней останься, не позволь себя
Расчеловечить, бросить в волны злобы.
Чтоб если и вокруг тебя трубят
О смерти, понадейся: выжил б кто бы.
Потом не стыдно будет говорить
И прочитать в конце самой вселенной.
Так пусть же солнце звёздочкой горит
Как символ, что хоть что-то неизменно.
* * *
Ты чувствуешь все это каждым нервом
И каждой клеткой раненой спины.
Хотелось быть когда-то только первым,
Теперь живёшь в предчувствии вины.
Теперь оно сквозит тебе меж ребер
И словно молот бьёт по голове.
Ты был когда-то весел так и добр.
Теперь ты добр, барахтаясь в траве.
Не хочется ни слова – ни об этом,
Ни о другом, что в пару с ним идёт.
Как будто бы слова застряли где-то
В гортани и пред взором все плывет.
Но выдернешь лишь из себя немного,
Как пробку – так все гноем потечёт.
Мы все живём и ходим тут пред Богом,
Хоть Богом нам давно представлен счёт.
Надежды на спокойствие уюта –
Такая здесь архаика, друзья,
Как пустошь новогоднего салюта
И как одно под ёлкой “нихуя”.
* * *
Говорят, что время проходит теперь быстрее.
Мы все боимся куда-нибудь не успеть.
И прошлое, как фотокарточек галерея,
Показывает увеличившийся разбег.
Посмотришь, вот тут пронеслись все тревоги детства,
А здесь все любови, оставленные друзья.
И думаешь: есть ли в мире такое средство,
Чтобы замедлить вращение бытия.
И в окнах поспешно сменяются день и вечер
Все тем же порядком развешенных в ночь картин.
Куда мы летим, по какому пути навстречу
Идем в этот законсервированный карантин.
Когда-нибудь, верно, придется и остановиться
И переосмыслить весь этот бегущий свет,
Когда запоет петух – тоже, впрочем, птица –
О том, что ты трижды отрекся, пока рассвет.
* * *
полярный мир становится простым,
мы, бывшие доныне посередке,
разделены и в нем, и им, и с ним,
как будто бы одной перегородкой.
позиции заняв на рубеже,
что так бы крикнуть – мол, на старт, вниманье! –
планета оказалась в неглиже,
случайно сохранив свое названье.
казалось все столь сложным, а теперь
настолько просто, что смешно и тошно.
и будущность тихонько входит в дверь,
тихонько, понемногу, осторожно.
так, надвое все это разделив,
задумаешься: истина, а есть ль ты?
ведь если Бог, то ясен наш мотив,
а если нет, то это все сюжеты,
по сути, равноценные, как нам
судить по достоевскому осталось:
что там, где просто камни всякий храм,
дозволено что хочешь до финала.
где смерть – конец, там вправду жизнь пуста,
а значит, выбирай, что хочешь, братец:
отчизну, полигамию, христа –
все – в равнофиолетовом халате.
но хочется все ж верить в торжество
единого пути, что нам назначен.
что вправду выпадает рождество,
и рождество Его, и не иначе.
а значит, мы на стороне добра.
а не каких-то общих компромиссов.
поэтому действительно пора
отбросить предисловия, репризы
и объявить: мы, видимо, правы,
ведь есть рука, что месит это тесто.
а то, что правы, братья, здесь не вы,
зуб не даю, но чую пятым местом.
* * *
писать о небе и о птичках,
пока вокруг ревет война –
есть признак просто неприличья,
к тому же трусости. она,
вот эта трусость, ищет счастья,
ходя по трупам и костям.
есть что-то в этом безучастье
от пребывания в гостях:
как будто не живут, а просто
зашли на чай покуковать.
они сбежали бы на остров,
коль им пришлось бы воевать.
а так есть шанс ходить по барам,
читать свои стихи в пивных,
пока охранники за бары
не вытащат наружу их.
так, жить – ни зла не замечая
и ни тем более добра –
жить, никому не отвечая
и отключая номера.
пускай все просто перебьются,
пока они там мирно спят.
а мир – трясущееся блюдце –
разбит, раскрошен и распят.
вот из-этих равнодушных,
пожалуй, и идет война.
а ведь, казалось, только нужно
хотя б не быть куском говна.
* * *
вы, что россией замарались
в четырнадцатом там году ли,
пятнадцатом – вы так старались,
и вот теперь переобулись.
когда вражина по донбассу
шагала дерзко сапогами,
вы жрали скопищем колбасы
и говорили: “то не с нами”.
когда война пришла на землю
уже на вашу, что поближе,
вы говорили: “Боже, внемли!
спаси, помилуй, сохрани же!”.
но Бог у вас всегда был русский
и вы его сперва просили,
в чулан забросили искусство
и в церкви все позаходили.
и лишь теперь, когда прижало,
сказали вы: “у нас есть принцип!”
мы вырвем оккупанту жало!
мы ваши! да! мы украинцы!”.
но лишь народ мой не простит вам,
как жили вы в закрытых ульях.
вы думали, что можно сытым
сидеть на двух неравных стульях.
валите ватным коридором
к врагу из вашего же теста.
но, впрочем, вы – та моль, которой
ни здесь, ни там совсем нет места.
* * *
Как хорошо, что ты меня не любишь.
Как хорошо, что я тебя – ничуть.
Ни ты меня, конечно, не погубишь,
Ни я тебя. Слезы своей на грудь
Не уроню. Не буду сокрушаться,
Что жизнь моя горька и тяжела.
Как хорошо, что нам уже не двадцать,
Как хорошо, что вся любовь прошла.
Гляжу в окно, а там – лишь осень в кубе.
И я дивлюсь каминному углю.
Как хорошо, что ты меня не любишь,
А лучше – что тебя я не люблю.
* * *
потому что война, потому так и ночи длинны
в ожидании, может быть, самой желанной весны.
в ожидании, может быть, самых желанных побед,
в коих ныне, сдается, спасения вовсе и нет.
потому что зима, потому холодны мы в душе,
но нам хочется так сохранить этот рай в шалаше.
эту зону стабильности, эти мечтанья свои.
но на свете зима. да, зима. потому что бои.
потому что сквозит зимний ветер сквозь ворот пальто,
увлекая бойцов лишь в сплошное ничто-решето.
а мы ждем, выжидаем, живем, выживаем, горим,
чтобы, может, остаться в строю с оправданьем своим.
* * *
Кого раньше считал идиотом я,
Те сегодня вдруг в лидерах мнения.
С высоты своих знаний и опыта
И сменяемости поколения.
Я всегда их считал идиотами,
А теперь вдруг невольно прислушался:
Может, кто-то из них знает что-то там,
Что казалось мне ранее ужасом.
Что казалось когда-то безумием:
Водолеи, дуальность, полярности.
Это что-то из нового Руми, где
Есть поэзия, нет – адекватности.
Но я сам-то невольно прислушался,
Вдруг все правы они, ну а я дурак?
И пошел, и пельменей накушался,
И покакал кармической радугой.
* * *
меня друзья не посещают,
и можно думать: черт бы с ними.
весы вселенские качают
мое и их родное имя.
мы все немного потерялись,
мы все немного обложились
работой, книгами, зверями
и друг от друга отстранились.
такой вот век. что здесь поделать.
не станет человечье ближе.
так, дальше тело здесь от тела
в одессе, лондоне, париже.
мы разобщились и связались
с эпохой мертвых комнатушек.
с самим собою записались
на тихий одиночный ужин.
и будет выход ли какой-то,
никто покуда здесь не знает
в таких холодных личных койках,
среди пустых ночных трамваев.
* * *
Как говорил апостол Павел:
Я жил в богатстве, нищете.
Я жил без прав и в высшем праве.
И так и так, средь тех и тех.
Я всем для всех был. Так и я здесь,
Для всех пребыл чужим, своим.
Я был почти в помойной яме,
Я был богат, я был любим.
Я ненавидим был, был распят,
И, стало быть, сейчас воскрес.
Я знал законы хаммурапи
И видел свет восьми чудес.
Я замкнут был в своей квартире,
Где пять на пять, и лишь окно.
И побывал в широком мире,
Как в фантастическом кино.
Не успевал и все успел я.
Все потерял и сохранил.
Знал восхищенья и паденья.
Единым словом, я здесь –
Жил.
Александр Щедринский
Родился в 1992 году в Одессе, где и проживает. Автор поэтических сборников «Четверть комнаты» (2017), «Коды» (2017), «Хронос» (2018).