671 Views
Геофизик и литератор
Я прочёл от корки до корки уже несколько поэтических сборников, темой которых является война. У них похожая история: во всех случаях в центре издательского проекта стоит человек, который испытывает боль и страдание за жертв агрессии и пытается сделать хоть что-то в ответ. У человека, в большинстве случаев, не так уж хорошо с имеющимися ресурсами, и поэтому он делает то, что умеет лучше всего – собирает авторов, компонует тексты, и, тем самым, пишет историю войны. Человека питает надежда, что поэтическое слово на русском языке дойдёт до адресата: кого надо образумит, кого надо утешит, кому надо – выдвинет обвинение. Человек старается не думать о том, что поэзии ещё ни разу не удалось остановить войну. Его вклад и так невелик, чтобы быть обнулённым. И я заявляю: любая поэтическая книга о войне крайне важна, потому что это не только разговор человека с человеком, но и разговор с Богом.
Сегодня я хочу представить сборник “Хроники агрессии”, составленный берлинским литератором Татьяной Кайзер. Мы попросили её саму рассказать об истории и концепции альманаха.
Уже почти четверть века живу в Берлине, куда приехала с семьёй из Туркменистана. По специальности я геофизик. Литература – другая ипостась. Имела членство в литературных союзах и литобъединениях: МСПС (Москва), МГП (Германия), АФЕЛ (Франция) и др. Руководила литературным обществом “Словесность”. Изданы 8 книг, участие в более 5 десятков сборниках.
Время пандемии, жёстко ограничившее нас в передвижении, открыло для общений пространство ЗУМа, интернет-площадок, социальных сетей. И тут война! Неимоверные испытания, обрушившиеся на Украину, вызвали боль, отчаяние, гнев, и стали для многих в мире экзаменом на человечность, порядочность, нравственность, гуманизм, сострадание.
В фейсбуке появилось много работ – зеркало восприятия событий. Реакция коллег-литераторов породила желание собрать работы тех, кто с болью откликнулся на беду, постигшую Украину, и обернувшуюся планетарной проблемой. Возникла волонтёрская идея создания электронной книги, которая была бы Даром поддержки, доступным для всех.
Начала с работ своих коллег по гильдии, потом стали присоединяться и другие. Выстроилась концепция – собрать под одну обложку двуязычного альманаха работы украинских литераторов, работы русскоязычных литераторов зарубежья и работы россиян-пацифистов (уже покинувших страну и остающихся там) – всех тех, кто не остался равнодушным. Задачу видела, в первую очередь, представить книгу как можно широко в Украине, чтобы стала поддержкой, показала, как они не одиноки в борьбе с агрессией, как мир переживает вместе с ними.
Пара месяцев ушла на просмотр и отбор работ в фейсбуке. Это дало возможность познакомиться с замечательными поэтами и прозаиками. Там же встретила несколько работ украинской художницы Катерины Васечко, которые потом с ее согласия украсили книгу. Но не со всеми авторами довелось списаться, и потому от нескольких замечательных работ пришлось-таки отказаться. А когда все пазлы сложились, сделала вёрстку книги.
Все в нашем мире по принципу подобия, и волонтёрство привлекло единомышленников. 35 авторов из 8 стран понесли альманах по своим аудиториям, получая очень много отзывов, добрых слов и пожеланий, публикаций о книге на различных сайтах. А меня более всего впечатлило, что нашу книгу читают ночами в зоне оккупации.
Благодарна этой работе над книгой, познакомившей с такими замечательными мастерами слова, добрыми уважаемыми соавторами-единомышленниками.
Авторы
В сборник вошли следующие авторы (в книге они также распределены по географическому признаку):
Украина: Сергей Шелковый, Алёна Васильченко, Ольга Мусиенко, Ник Эль Энн (Николай Лобанов), Елизавета Радванская, Людмила Некрасовская, Людмила Шарга, Виктория Тищенко, Антония Цвид;
Германия: Эмилия Песочина, Ольга Лебединская, Михаил Юдовский, Александр Дельфинов, Татьяна Кайзер, Гея Коган;
Израиль: Валентина Чайковская , Константин Васильченко, Фаина Судкович, Натали Куликова, Лев Альтмарк, Ирина Сапир, Евгения Босина, Яков Каплан, Ирина Егорова, Анна Атаева-Лурия, Алла Боссарт, Лена Берсон;
Россия: Виктор Некрасов, Ольга Андреева, Светлана Чулочникова, Татьяна Вольтская (указана Грузия как страна временного пребывания);
А также: Григорий Оклендский (Новая Зеландия), Елена Асатурова (Болгария), Людмила Свирская (Чехия), Наталья Трейя (Черногория).
Все без исключения стихи – крайне эмоциональны (вероятно, по этому принципу они и выбирались). Иногда их публицистичность идёт в ущерб поэтичности, словно автор видит своей задачей пересказ новостей или мучающих его болезненных впечатлений – но для поэзии военного времени это типично.
Процитирую стихи, которые произвели на меня самое сильное впечатление. Следуя формату “Точки Зрения” я выбирал стихи только на русском языке. Перевести украинские тексты – это задача для компетентного переводчика поэзии, которым я не являюсь. Также я не стану цитировать психологические сказки Татьяны Кайзер – просто потому, что они заслуживают того, чтобы быть прочитанными полностью, от начала до конца.
Стихи
Стихотворение Алёны Васильченко мне показалось важным с точки зрения психологии. Травмы нужно прорабатывать, раз уж в военное время они неизбежны. Автор говорит об этом сначала с неопределённым собеседником, потом обращается к Богу, и уже в конце стихотворения оказывается, что его собеседник – это он сам.
Выдыхай эту боль. Выдыхай этот гнев.
Голоса новостей, словоблудье в стихах,
а иначе сгоришь, будто щепка, в огне.
Ты, пожалуйста, хоть иногда выдыхай.
Эту липкую слизь, этот призрачный страх,
от которых в груди расползется труха.
И засни, как дитя, у него на руках.
Выдыхай иногда. Чтобы жить – выдыхай.
Невозможно понять, невозможно прощать.
Остается мука и одна шелуха.
Хоть бы, Бог, иногда ты меня навещал
и шептал у постели моей: – Выдыхай.
Эти жаркие дни пустоты и вины.
Этот вечер, когда я черства, как сухарь.
Сто какой-то там день небывалой войны
выдыхай, чтоб с ума не сойти, выдыхай.
Дни мелькают вокруг, ускользают, плывут.
И за счастье, когда ночь бывает тиха.
И, сжимая кулак, хоть на пару минут:
чтобы камнем не стать – эту боль выдыхай.
Николай Лобанов, широко известный под псевдонимом Ник Эль Энн – мастер любовной лирики. Будучи поклонником его таланта, я могу судить об этом достаточно уверенно. Сейчас поэту приходится поднимать другие темы, но Николай не изменяет своим принципам и продолжает писать о войне с точки зрения любви.
Любовь военного времени
Слов опостылевших зола.
Убит, хоть и не ранен:
Любовь – она и правда зла
И беспощадна крайне.
Нарушен сон. Разрушен быт.
Мишенью алчной – души.
Одна страна пришла любить
Другую – до удушья.
“Спецоперация”. И тать
Шипит: утрите слёзы –
Одна страна пришла спасать
Другую, без наркоза.
Разрез. Укол. Ещё разрез.
(О будущем – чуть позже),
Чем больше дров – тем реже лес,
Спасайся все, кто может!
…Беды росток. Надежды злак.
Тернистый мрак аллеи.
Любовь – она и правда зла,
Хотя, куда уж злее.
Людмила Шарга затрагивает одну из важных проблем – то, что русскоязычные люди воюют с русскоязычными. Мне доводилось слышать мнение, что языковой фактор позволяет называть войну “Гражданской”, как догнавшее нас последствие распада СССР. Я категорически с этим не согласен. Ни у одного государства нет монополии на язык. Язык – это часть индивидуальности человека, особенно поэта. Я не знаю, почему Империя так стремится поработить свободные и, в целом, более благополучные страны. Единственное объяснение – из зависти и ревности к тому, что их родственные культуры не подконтрольны метрополии.
О русской культуре, о литературе, которую в Украине любили…
Которую уничтожили и продолжают уничтожать российские танки
вместе с мирной жизнью.
Вокзалы украинских городов, заполненные беженцами,
обстреливались “носителями” этой самой русской культуры.
Ими же разрушаются дома и квартиры украинцев.
Сотни, тысячи погибших и раненых.
Несмолкающее завывание сирен над всей Украиной.
Непреходящая, неизбывная боль. Трагедия. Преступление.
Что они хотят после содеянного?
После циничного ” это мы ещё не начинали…”?
Это мы ещё не начинали.
Мы лишь защищаем свою землю, свою страну и своё право жить в
свободной и вольной стране, без навязанных скреп, не в “учебнике
лжеистории”, а в вольной и мирной Украине.
Именно “освободители” повинны в том, что русский язык сегодня в
Украине… язык врага.
Содрогаюсь, но пишу это.
Пишу на родном русском языке, по которому вероломно и
прицельно бьёт Россия.
Стихотворение ниже, написанное Викторией Тищенко, меня откровенно восхищает. Война – от Сатаны, и автор отчётливо это понимает.
Сколько невинных –
растерзанных –
спят
в глиняно-влажной
землице-утробице.
Извергов –
гнать –
вытеснять –
презирать –
но не уподобиться,
не уподобиться бы.
Очень психологичное стихотворение написала Ольга Лебединская – о тотальности войны, о том, что от неё не спрятаться, не скрыться, даже если ты далеко.
Подвал глубокий и сырой.
Ползу, иду, шурша…
Не вой, родимая, не вой!
Подвал – моя душа.
Надёжно прячусь от войны.
Спускаюсь глубоко.
Но пустоты и тишины
Взрывает время ком.
Бегу, бегу за тыщи вёрст.
Но всюду – боль и плен.
И воет бешеный вопрос
Утробами сирен
И день, и ночь. Ответа нет.
Повсюду рай и май.
Душа моя! Ты боль? Ты бред?
Тримай свой путь, тримай!
Нет, не укрыться от войны,
Не спрятаться вообще.
Не отделиться от страны,
Когда она в душе.
В душе война. В душе страна.
Ты ж, тёплый, нагишом
Идёшь по жизни. И она
Твердит, что хорошо.
Но жжёт безумие и плен.
И, будто хищный зверь,
Ревёт в тебе вопрос сирен.
Ты в мир не верь, не верь.
Мир, как и счастье, лишь на миг.
Всегда, всегда война.
Не тереби страницы книг –
История полна
Глубоких ран, зарытых тайн…
История темна.
Завесь окно. Открой карман.
Вся наша жизнь – война…
Автору вторит Михаил Юдовский. Как и Ольга Лебединская, он живёт в Германии, но для войны нет расстояний.
О чем же это время? И о ком?
Зачем так горько? И зачем так гордо?
И кажется, как будто страшный ком
наружу хочет выскочить из горла
в свирепой и кощунственной божбе,
закупорив пробоину в ковчеге.
И всё же – это время о тебе.
И обо мне. И каждом человеке,
чье хрупкое больное существо
ему лопочет, что война – не наша.
Но никого, поверь мне, никого
на свете не минует эта чаша,
в которой кровь и слёзы пополам,
но столько силы, столько ясной веры –
что каждому воздастся по делам
и мерами отплатится за меры.
Благословляя, мучая, любя,
по новой вырастает пуповина.
И только слышно, как внутри тебя
колотится о рёбра Украина.
Я давний поклонник Александра Дельфинова – русскоязычного поэта, живущего в Берлине уже не одно десятилетие. В сборнике автор представлен несколькими текстами, каждый из которых достоин того, чтобы его цитировать. Приведу здесь один из любимейших.
Мне некуда деться от этого неба в огнях,
От чёрных горелых обломков и чавканья грязи,
От танков ревущих, колонной ползущих по трассе,
Как в сеть я попал и запутался в замкнутых днях.
Куда же вы, глупые дети? Пылает трава,
А злые мальчишки кричат: «Это наша работа!»
Я с кем-то здесь был, но куда-то исчез этот кто-то,
По полю с косою проходит старуха-Москва.
А зло не имеет ни логики, ни объяснения,
И сам я горю, и трясусь как от землетрясения,
Желтеет и сохнет, и сыпется зелень весенняя,
И содрана кожа, и нет никакого спасения,
Лишь четверо всадников мчатся на тёмных конях,
Кого-то хотел я обнять, но наткнулся во мраке
На мёртвое тело, и где-то завыли собаки,
И некуда деться от этого неба в огнях.
Почему-то известное стихотворение Юрия Левитанского у поэтов часто вызывает желание написать некое подражание. Опыт Геи Коган выглядит достаточно убедительным.
– Что происходит на свете?
– Да просто война.
– Что вы! Большая война не случается «просто».
Если шинель кто-то впрок подбирает по росту,
то на него и ложится большая вина.
– Что же из этого будет?
– Большая беда! Смерти, руины, сироты и беженцы вместе,
и чёрным знаменем ляжет большое бесчестье
даже на тех, кто доселе не имет стыда.
– Чем же всё это закончится?
– Мирный рассвет
пепельным светом поднимется над пепелищем,
ржавый корабль обдерёт себе гравием днище
и опрокинется – ни для кого не секрет.
И погорельцы вернутся на вечный постой
и понесут на погосты цветы и игрушки;
всё, кроме жизни, покажется вовсе не нужным.
Раны затянет земля. Но какою ценой!
А вот версия Григория Оклендского:
– Что происходит на свете? – А просто война.
– Просто война, полагаете вы? – Полагаю.
Кровная, долгая, страшная, подлая, злая…
Как бесконечное эхо зловещего дна.
– Что происходит на свете? – Горят города.
Падают бомбы, дома превращая в руины.
Мать под завалом отыщет дочурку и сына,
Но воскресить не сумеет уже никогда.
– Что происходит на свете? – Беда за бедой.
– Долго ль продлится? – Вот этого, милый, не знаю.
Замерла жизнь на планете – от края до края.
Только сирены кричат над днепровской водой.
О том, что даже в Израиле война ощущается близкой, рассуждает поэтесса Фаина Судкович.
Поселилась во мне война.
Потеснила меня во мне.
Я – одна, и война – одна.
Мы с войною – наедине.
Так живём мы который день
в вечных спорах – кто друг, кто враг.
Я – кремень, и война – кремень,
но и порознь нам никак.
Так, глядишь, проживём и век,
Я – с войною, война – со мной.
Для того ли я – человек,
Чтобы век коротать с войной?
Только где же мой светлый мир?
Только где же мой мирный свет?
Мне с войною и свет не мил,
да и мира в помине нет.
Не укрыться, не убежать
в тихий край и в чужие сны.
Даже в бешенстве не разжать
мёртвой хватки своей войны.
Страшен мир, где война вокруг.
Для меня же страшней вдвойне
цепь из намертво сжатых рук,
заключивших войну во мне.
Поселилась во мне война…
Лев Альтмарк цитирует слова Бахыта Кенжеева “…Вначале было слово, потом – слова, потом – соцветья строф…” и далее показывает, как язык, деэволюционируя, лишается смысла, сводясь снова к одному слову. Читать об этом без слёз невозможно.
…потом слова сплелись и потеряли
Первоначальный смысл. И злая сила
Над всем нависла тяжко и тревожно.
И над землёй, которую не тронул –
Ещё не тронул! – будущий потоп,
Что смыть неправых, а затем всех правых,
Сиротский ком из слов, созвучий, рифм
Летит печально под порывом ветра…
Кому он нужен, этот жалкий ком?
Всё потеряло смысл. Слова пусты,
Не отражая изначальной сути.
Одно словечко вырвалось наружу
И, раскалённой искоркой метаясь,
Всё ищет, ищет, ищет адресата
Среди руин, развалин и смертей.
Всего одно истлевшее словечко
Ребёнка, погребённого в завалах…
Мы затыкаем уши, чтоб не слышать,
Мы закрываем лица от стыда,
Но раздаётся вновь и вновь над нами
Осколком режущим, бессильным плачем,
Всех строф мучительнее: «Мама…»
К проблеме языка, о которой я писал выше, также обращается Ирина Сапир. Её личный жизненный опыт лишь добавляет остроты и искренности.
От страны к стране простирались рельсы,
дороги бежали туда и назад.
Напевая под нос «Океан Эльзы»,
я вдыхала запоем Старый Арбат.
Погружаясь на Красной в бездонность неба,
вымеряя шагами Садовый виток,
я в уме повторяла «Подолье» и «Днепр»,
растворяясь в напевности этих строк.
Отражаясь в глубинах одесских окон,
ощущая ступнями булыжный рельеф,
я читала взахлеб Александра Блока
и Сергея Есенина нараспев.
Я Цветаевских нервных стихов горечь
заливала в каналы своих вен.
А теперь, словно ров, пролегло горе
между «кручами» этих и тех стен.
Мир повис, как брелок, на ключе пуска.
Вся планета зажата в одной руке.
Мне диктует Муза только на русском.
На каком мне теперь писать языке?
Евгения Босина, вероятно, выходец из России. Только мы, русские, в состоянии поставить себе этот диагноз (не имеющий особого значения для украинцев, у них сейчас другие проблемы) – то, что война, начатая Российской Федерацией, уничтожила, в первую очередь именно нашу страну, нашу нацию. Стихотворение, приведённое ниже – один из самых сильных диагнозов, попадавшихся мне.
Больны глаза её пустые,
и меркнет, меркнет, меркнет свет:
росинка, родинка, Россия –
теперь пространство буквы «зет».
Нельзя дышать, и нечем плакать,
и явь страшней, чем страшный сон,
а там, за ним, за этим знаком,
перечеркнувшим горизонт, –
тоска заглохшего колодца,
небес обугленная твердь,
моё вселенское сиротство,
её невидимая смерть.
Прощайте ж, серенькие кровли,
дымок над гладью ледяной,
прощай, умывшаяся кровью,
своей, но более –
чужой,
прощайте, медленные реки,
снегов глухая ворожба,
прощай, так страшно, так навеки
перечеркнувшая себя
страна!
Угрюма и огромна,
ты мне приснилась или нет?
– Скажи, как звать тебя?
– Не помню.
Зови: страна на букву «зет”.
У Аллы Боссарт я хотел бы процитировать стихотворение, которое очень метко передаёт состояние москвичей, проснувшихся однажды поутру не в любимом городе, а в столице государства-агрессора. Опять же, эта тема вряд ли интересна украинцам, но для значительной части русских – это ежедневная боль.
Мы с тобой не убиты ни в Буче, ни в Харькове,
и цыганки давно ничего не вещали нам,
да и мало ли что с перепугу накаркали
эти птицы зловещие у Верещагина…
Я иду вдоль Тверской, по весне отрихтованной,
ах, Москва, как ты весело морду раскрасила,
парой прочных колец мы друг к другу прикованы,
светофоры тебя прошивают, как трассеры.
Мы с тобой не убиты, Москва, и не взорваны,
москвичи по кюветам от боли не корчатся,
все надежно у нас, хорошо, даже здорово –
знай живи. Только жить почему-то не хочется.
Лена Берсон строит на этом фундаменте нечто большее – учебник истории. Истории, которая пока что остаётся невыученной теми, кто, по идее, обязан её знать.
Я родилась в стране (стол, ковёр, кровать),
Лучше всего умеющей убивать.
Скольких она убила, им несть числа.
Танки входили в Прагу, а я росла.
Позже училась (по литературе два)
И не училась, если по существу.
Как все войны боялись, да ладно вам.
Харьков уже расстрелян, а я живу.
Как я любила (нет никого, кого),
Как я звонила (нет никого, кому),
Что удержала меньше, чем ничего,
Не удержав (а как? я не знаю) тьму.
Как мы смеялись (вряд ли они прочтут),
Как мы прощались (родина вытолкнет),
Как мы остались (я, по-любому, тут).
Светка сказала б лучше, но Светки нет.
Знаешь, сейчас так сложно: кто нет, кто есть.
Лица, куда ни кинься, искажены.
Дата рождения: двадцать четвёртое.
Место: февраль.
Откуда: язык войны.
Заканчивается сборник стихами российских авторов. Их совсем немного, и они хорошо известны своими антивоенными взглядами. Не знаком лично с Ольгой Андреевой, но по её стихам мне кажется, что это отчаянный, храбрый человек – как и все русские, рискующие идти против тоталитарного милитаристского режима.
От людей остались их глаза.
Всё под маской, только боль – наружу.
Бог им всё, что мог, уже сказал,
так себя нелепо обнаружил,
так спалился…
Много чересчур
нас у бога – страны, континенты…
Хватит невесомому лучу
палеолитической Венеры.
Нас легко по щелям распихав,
вырвется лавина на просторы –
интернет отключим от греха,
спрячемся и заглушим моторы,
и никто ни в чём не виноват –
не хватило нам подъёмной силы.
Лампочку, горящую в сто ватт,
выключили – светит некрасиво.
Кто всё время тут бормочет? Я?
Я, заткнись, не говори, а слушай!
Робок путь простого муравья,
и ему не выбраться наружу.
Я верну по описи – лови! –
малое во мне Твоё сиянье.
Приступ истерической любви
переходит в навык состраданья.
Раньше я не встречал стихи Светланы Чулочниковой, и они стали для меня открытием.
Неотвязный страх и тревога вкупе,
отгоняю ужасы, как могу –
абонент хронически недоступен,
Господи, ну что с ним там? Ни гугу.
Новостные сводки, ютубы, гуглы,
кровь и смерть, безумие и беда –
кажется, что мир, как скорлупка, утлый,
треснет и развалится навсегда.
Господи, какие такие гены
в нас активизируют свет и тьму?
Кто нам колет ненависть внутривенно
то к себе, то к ближнему? Почему?
Нет ответа. Ночь перешла экватор.
Телефонный номер. Кругом ни зги.
Только я и сотовый оператор.
Помоги нам, Господи, помоги.
Я хотел бы завершить эту длинную рецензию стихами петербургского поэта Татьяны Вольтской – одного из лучших современных авторов, пишущих на русском языке. Сейчас она вынуждена находиться в Грузии: статус “иностранного агента” не сулит на её Родине ничего хорошего.
Огребём по полной. Неправедная война
Обесценила дедовы ордена.
Я держу их в горсти
И говорю – прости
Деду Ивану, врачу
В блокадном военном госпитале. Хочу
Услышать – что он сказал бы
На ракетные залпы
Наши – по Киеву. Опускаю голову и молчу.
Слышу, дедушка, голос твой –
Мы зачем умирали-то под Москвой –
Чтобы русский потом – вдовой
Украинку оставил?
Каин, Каин, где брат твой Авель?
Послесловие
Помню, у ялтинского поэта Павла Бузни было стихотворение под названием “Разберёмся потом”. Я это к чему? Когда-нибудь история расставит всё по своим местам. Но для того, чтобы это произошло, необходимо свидетельство эпохи. Я очень благодарен Татьяне Кайзер за её труд. Сборник “Хроника агрессии”, несомненно, стал таким свидетельством.
Будем молиться, чтобы это “потом” наступило как можно быстрее, чтобы война окончилась.
Мартин Шмитц
Родился в СССР. Изучал историю, богословие, литературу. Размещённые под моим именем тексты являются частным мнением верующего человека. По этой причине автор скрывается за псевдонимом, образованном от имён двух деятелей Исповедующей церкви - немецких антифашистов Мартина Нимёллера и Елизаветы Шмитц. "Нам кажется, что сейчас наступили самые страшные времена, и нужно искать новое решение, как выжить, как не потерять честь и достоинство. Но это не так. В истории бывали и другие страшные времена. И всегда находились люди, которые делали выбор всей своей жизни. Я считаю своей миссией рассказывать на русском языке всем, кому нужна духовная поддержка, истории о смелых людях - которые на самом деле были точно такими же, как и мы все. Надеюсь, мои заметки придадут вам сил на вашем собственном пути"