348 Views
Пирамиды
Госуслуги уже скоро год как
работают в прежнем режиме.
И мы работаем в прежнем режиме и
все вокруг работают в прежнем режиме.
Из прежнего вообще остался только режим.
Каждый раз когда решаем сбежать,
вспоминаем Ромео и Джульетту
и их забавную попытку
выйти из системы,
когда системе плевать
выходишь ты или нет.
Главное, чтобы регулярно оплачивал налоги.
Или один раз –
место на кладбище.
Тогда мы отворачиваемся
от воздушных манящих замков
без финансовой подушки
и утыкаемся в песок,
насыпая
то ли погребальные холмы,
то ли пирамиды.
Видимо зависит от статуса,
работы и
режима.
Не поднимайте глаза от земли
и может быть
вам достанется хорошее место
на краю леса
с резной черной оградкой
и вне режимов.
Не кино
Когда смотрю кинофильмы,
живу радостью и страхами
тех, кого показывает экран –
в ярких красках и с трепетом, как в Плэзантвиле,
до зябкой паники и колючих мурашек от того самого клоуна,
в экстатическом удовольствии
от танца
в огромной тёмной зале из Легенды,
в страхе от ожившего призрака Билли в моей голове,
который ищет мести.
Чувствую всё.
Так же и то же.
Сама становлюсь ими.
Каждый раз когда смотрю кино.
Когда смотрю хроники, новости,
проживаю всё, что приходит,
всё, что думаю что проживают по ту сторону экрана.
И хочется закрыть глаза,
не дышать,
кричать на выдохе
адово,
глухо,
утробно.
От того, что происходит.
Там.
Здесь.
Тогда.
Сейчас.
Попали.
Взорвали.
Отбили.
Но всё одинаково заканчивается –
погибли.
Столько-то человек.
Пока не посчитали – будто и не было.
Пока не назвали имена – будто и выдумка.
Детский сад.
Жилой дом.
Роддом.
Любое здание имеет значение.
И не важно какая сторона.
Какая территория.
Какой год.
Ад.
Ад.
Ад.
Кромешный ад.
Каждый ведь также всё чувствует,
правда?
Тогда какого чёрта?
Паршивые новости
Не дышим.
Слушаем паршивые новости,
что льются на нас
растянутыми секундами,
ударами, звоном,
без остатков былой совести,
без возможности
остановить или вытащить.
Без возможности отказаться
от того, что решили сверху,
понимаем, что мы вдавлены
хозяйским ботинком.
Понимаем,
что все новости и слова
проходят проверку
прежде чем дойти до нас
и ударить в спину.
Без возможности кричать
«нет войне и ненависти».
Мы в рабы себя записали
с младенчества.
Что хозяин сказал,
с тем согласны полностью.
Ну, а часть в автозаках
будет ждать
до пришествия.
Не дышим.
Прислушиваемся
к тому, что за окнами –
летят ли ракеты
или просто
вертолеты сторонников.
Нам кажутся ночи и дни,
как колодцы,
бездонными.
Не понятно когда этот ужас
закончится.
Я не верю, что можно
это
поддерживать искренне,
верить духом своим,
что все это
оправданно,
но барахтаюсь вместе с другими
изгнанной
И молчу.
Ведь есть дети.
И надо думать,
молчать
и соответствовать.
Не помочь
Война когда-нибудь соберётся,
дойдёт сюда,
войдёт в наш застывший дом,
с топким криком,
без лица,
и будет пахнуть пеплом, серой
или как слюда,
смотреть в глаза, словно тень
последнего подлеца.
Война когда-нибудь сотрёт
с громкой земли
всех нас –
благостных, добрых, бездушных, пустых
и просто злых.
Закончится время.
Никогда не придёт весна.
Не будет больше и нас –
наивных и молодых.
Война когда-нибудь перепутает
кнопку пуск,
сотрёт пустоту,
что сгущается каждую ночь.
Нет смысла искать аистов.
Узелок
для нас
пуст.
Не ждём, что придёт спаситель.
Нам таким не помочь.
ВЫХОД
Я до тремора в пальцах
до рези в глазах
до полярной звезды и обратно
боюсь
ты умрёшь
исчезнешь
рассыпешься тишиной
и станешь стерильной ватой
в руках
неопытной медсестры
на поле
боя
подсолнухов
вероятностей
и
разругаться
чтобы не любить
никогда больше
кажется выходом
Слово против
Сейчас
не осталось ничего в мире
кроме любви и дружбы.
Встречи и взгляды.
Касания и голоса вокруг.
Души растерзаны
мыслями-мечами.
Небо скрыто
серым туманом –
ни рассвета, ни заката.
Тишь – не тишь.
Гладь – не разглаживается.
И перестал работать заговор
за мирное небо над головой,
сколько ни встречайся с родными,
сколько ни взывай к предкам и будущему.
А осталось
совсем чуть-чуть
до дожития.
Половина жизни.
И будет уже не страшно,
что всё закончится,
а ты не сказал слова против.