359 Views
Когда Лёша Нильс писал от руки, понять его почерк могли только опытные графологи. Поэтому повесть «Миры Ххо», написанная им не то на первом, не то на втором курсе обычно передавалась в виде предельно засаленной и забрызганной портвейном (издержки производства и преферанса) рукописи, отпечатанной на машинке с немыслимым количеством опечаток и пометок на полях. Иногда возникало ощущение, что ты держишь повесть в руках в последний раз — ибо через пару минут произойдёт неизбежное, и бумага просто рассыплется от ветхости. Каково же было моё удивление, когда в ноябре 2000 года Нильс привёз мне эту рукопись для публикации на «Точке Зрения», и за пять лет она ни капли не изменилась!
По сути, «Миры Ххо» — психотерапевтическое произведение, в сюрреалистической форме описывающее процесс становления личности главного героя, осуществляемый при помощи фантастического существа по имени Ххо. Однако, при чтении сразу возникает устойчивое ощущение недопонимания текста — отчасти из-за темы, отчасти из-за резковатых переходов с прозы (напоминающей американскую фантастику, в духе К. Саймака) на стихи (почти хармсовские, но принципиально неряшливые, вроде тех, что иногда использовал Аксёнов — например, в «Кесаревом свечении»). И только, когда осваивает восприятие непривычную форму, начинают проступать отдельные фразы и смыслы, а вместе с ними становится заметной, наконец, и блистательная афористичность текста. Например: «Принц подарил принцессе цветы — её сердце растаяло. Ужасная смерть, абсолютно лишённая смысла…».
Таким образом, яркость отдельных фрагментов оттеняет тяжёлую философичность повести — в итоге, это делает текст и более усваиваемым, и более правдоподобным. Да и не лукавит ли Лёша, когда пишет, что «повесть «Миры Ххо» не является очень уж серьёзной»?…
Алексей Караковский
Утро начинается, как обычно, с рассвета. Такая обыденность надоела. Каждый раз — одно и тоже. На улице — что-то, и воздух пахнет чем-то очень странным. Нервами ощущаю конец столетия.
Вчера вечером мне опять позвонил Ххо. Я как раз собирался попить чай и даже поставил чайник. Вернее, пытался поставить, так как чайник спрятался куда-то в угол и не хотел вылезать оттуда. Там он и сидел, грозно и страшно шевеля носиком. И как раз в тот момент, когда я уже было поймал его, затрещал телефон. Я подхожу к телефону.
пытаюсь взять трубку, но трубка извивается, как змея и довольно скользко
Ххо кричит громовым голосом:
— Ты великий человек! (Это он про меня)
Я в ответ:
— Отстань! Я пытаюсь пить чай! У меня, как всегда, все идет своим ходом! Настолько своим, что я ничего не могу сделать! Вот к чему приводишь ты!
— Ты все-таки великий человек! Это я тебя таким слепил!
— Что значит «ты»? Что значит «слепил»?
и все время пытаясь удержать в руках непослушную трубку змею шланг
— Я дал тебе силу! — кричит в трубку Ххо.
постоянно кричит сука мог бы говорить и тихо боже до чего изворотливая штука не держится в руке
Я посылаю Ххо к черту и пытаюсь положить трубку на телефон. Она не хочет.
Пока я боролся с ней, на кухне заскрипел чайник. Оказывается, он самостоятельно залез на плиту, но поскольку воды в нем не было, он начал трещать и попытался распаяться. Я снимаю его с плиты, обжигаю руку и бегу в ванную. Хочу сунуть руку под холодную воду, но кран выплевывает в меня струю горячей. Все сошло с ума. Нервы тянутся, как новые струны. Скоро станет совсем невмоготу.
Всю ночь мне снились символы. Ххо утром пришел и сказал, что это хорошо, замечательно просто, что я начинаю принимать новый образ мышления. Скоро, сказал Ххо, ты будешь думать только символами. Я не хочу, пытался я протестовать, но — почаще смотри в зеркала, посоветовал Ххо.
и я смотрю в зеркало а там не я а круги спирали квадраты точки точки точки точки точки
Ххо считает, что он мой добрый ангел, что он научил меня делать разное. Какого черта, говорю я, правда, после твоего прихода я начал писать чудные слова, но вещи-то, вещи — это ведь никуда не годится, когда так странно они себя ведут, да и вообще, нельзя же себя никак вести, они же все-таки вещи, понимаешь, ВЕЩИ. Ну, это ничего, отвечает всегда Ххо, это и все остальное — случайно, а, может, и нет, ты привыкнешь. И хитро улыбаясь, он исчезает, оставив меня одного, наедине с моими снами.
Ххо странный. Он появился внезапно, и никто, кроме меня, его не видит. Он говорит, что он из другого мира, что миров бесконечно много, и все те миры так похожи, что в каждом есть свой Ххо, и свой я, и другие люди, зна¬комые и нет. Они, миры — как шары, говорит Ххо, и то ли они вытянуты в цепочку, то ли в круг, не знаю, но суть в том, что из одного можно попасть в другой. Может быть, они соприкасаются или взаимопроникают, размышляю я. А ты молодец, говорит Ххо, ты даже немного умный — со своей обычной иронией — ты взрослеешь на глазах. Да нет — опровергаю — я идиот, что позволил себе связаться с тобой, после тебя мир сошел с ума, у меня в доме вещи бесятся. И как всегда после такого обвинения, Ххо исчезает. Испаряется, как дым…
Сегодня вечером я сидел и придумывал себе Ивана Никаноровича. Вот и будет с кем поболтать, думаю. Благодаря Ххо, я получил возможность придумывать, что захочу и при этом не казаться самому себе сумасшедшим. Сегодня Ххо не пришел, у Л. был занят телефон, и я решил, что это как раз наиболее подходящий вечер для друга. Я подошел к буфету, чтобы выпить воды из графина, но буфет не хотел открывать двери, а графин затиснулся куда-то в угол, и я подумал, что черт с ней, с водой, обойдусь. И тогда я сел на стул и стал придумывать себе Ивана Никаноровича. Смотрите сами:
Первое. Я придумываю Ивана Никаноровича, и ни у кого его нет, а у меня будет.
Второе. Часто бывает, как сегодня: Ххо нету, никого нету, Л. тоже нету, а Иван Никанорович всегда будет со мной, потому что я его придумал.
Третье. Места на него много не надо, поселю его в шкафу или где-то под кушеткой.
Четвертое. Вдруг становится холодно так, что дрожишь и а-а-а-аахх…
…В очередной момент моей жизни мне начинает казаться, что все происходящее со мной — не более, чем галлюцинация. Да и как, собственно, отличить реальность от выдуманности? Мне, в моем сумасшедшем мире?
В очередной раз появляется Ххо. Я уже успел привыкнуть к тому, что у него напрочь отсутствует какая-либо определенная форма, и что постоянные изменения внешнего вида — основа его сущности здесь, в моем безумном бытии.
но боже как я пугаюсь каждый раз когда передо мной возникают деревья кусты звери вещества палочки руки точки туман и все это непонятно и странно говорит голосом Ххо
На этот раз Ххо появляется в виде розового камня в моей чаше с чаем. Идиотская форма, если подумать, и к тому же я люблю пить чай безо всяких там камней. Мне достаточно того, что чай не всегда присутствует на моем столе.
ведь чайник строптиво прячется в угол и шипит шипит шипит и чашка расплывается по столу куда я буду чай наливать
Так что в этот раз — камень, Ххо растекся розовой лавой, выпятил ложноножку и вырастил на её конце глаз. Слава богу, я его не проглотил и не выпил, но в данный момент мне было некогда — я как раз встал из-за стола и пытался отодвинуть кресло в угол комнаты, потому что оно выползло ночью на середину комнаты и целый день не давало мне пройти. Когда я, наконец, заткнул его на место, оно сморщило плюшевый лоб и проводило меня волнообразной дрожью на подлокотниках.
Ххо подползает ко мне и разверстывает рот на своей розово-глянцевой поверхности.
— В твоей карме наблюдаются изменения, — издевательски-каменным голосом произносит он.
ударился в восток значит будет сыпать словами на санскрите пали древнем тибетском а я ничего не пойму и тогда он иронично скажет что мне и не надо понимать
— Какие, к черту, изменения? — кричу, — Я не знаю, что мне с креслом делать, мне на карму сейчас наплевать!
Ххо смотрит на меня единственным растущим из камня глазом и произносит:
— Асид раджа, нало нама, вирасена суто бали…
Узнаю — «Махабхарата», первая песня, самое начало. К чему это он сказал? Но Ххо никогда не отвечает на такие вопросы — он просто исчезает. Так и сейчас — камень съёживается, теряет свой розовый цвет и начинает терять непрозрачность. Я уже вижу сквозь него стол и царапину на его поверхности.
это я позавчера пытался удержать тарелку я ведь тоже хочу есть как нормальные люди она не давалась я разозлился и ударил её ножом и промахнулся и поцарапал стол было очень его жаль он прямо весь сморщился от обиды
Наконец, Ххо уже практически исчез, но напоследок произнес довольно-таки неприятным голосом:
— Ты уже не обычный человек. Ты теперь — ищешь, для себя и для меня, а я за это дарю тебе твоё безумие.
— Да на черта мне безумие, мне же так не по себе, я боюсь так жить!
— Нет, тебе это нужно, — и исчезает окончательно.
И я вынужден признать — Ххо прав, мне это действительно нужно…
Я не обижаюсь на свои вещи. Они не со зла мне досаждают. Просто им, наверное, тоже хочется жить своей жизнью, а я им, кажется, в этом мешаю.
Вот две из многочисленных граней мира, открытых в последнее время мною:
I. а роза упала на лапу азора — ароза упал ан алапу азор а
II. Принц подарил принцессе цветы — её сердце растаяло. Ужасная смерть, абсолютно лишенная смысла…
Ххо привел мне Карла. Откуда он его взял — не знаю, но теперь мне гораздо веселей по ночам, потому что есть с кем поговорить. Карл был, правда, какой-то слегка незаконченный, но — додумаешь его сам, сказал Ххо. И я немного попридумывал и стал жить с Карлом и смотреть его сны.
– сны –
Карл спит.
Он видит странные сны.
Он хочет проснуться — и не может…
Так и лежит.
почти у самой стены —
на морщинистом каменном ложе.
– сон первый –
Снится ему сон первый;
Будто идет он по лесу,
На лице у него написаны нервы,
В голове у него цветет роза —
И она не боится мороза.
Многоликий цветок из лесного сада…
Карл идет по узкой тропинке
И видит мальчика без правых рук.
но в лице его нет мук.
Там — бегут кровинки.
— Где твои руки? — спрашивает Карл.
Мальчик смотрит на него желудком
И говорит: «У меня их нет. Ты сам
У меня их забрал —
Потому что я буду — поэт!»
Карл удивленно летит.
Летит над деревьями.
Каждое дерево — выше горы.
И Карл увидел три большие дыры.
Летит в одну — там сидит
Птица с синими перьями.
Карл с ней говорит
О высоких материях.
Говорит, а сам смотрит в её глаза,
Прибивает её к дереву,
Совершенно забыв про материю.
И хочет оторвать кусок крыла —
Взять с собою на счастье…
Но бывают же такие дела —
Случилось с Карлом несчастье:
Он видит, что перед ним не птица,
А сидит перед ним Великий Могол
С головой, как пластмассовый колокол.
Или это ему только снится?
Да, конечно же, снится —
Всё пройдет к утру…
Карл просыпается и летит во вторую дыру.
Там даже нет черного цвета.
Там люди всю жизнь ищут жёлтое.
Зимой там обычно лето,
И в лужах засыхает асфальт…
Карл пришел в дом и сел на кровать.
Он подумал: «Как мне ни жаль,
Но цветы придется сорвать.
Даже если от этого затянутся швы на небе,
И я никогда не попаду назад.
Но я ненавижу их запах,
Их тень, их торец и фасад».
Карл высушил слезы на темном ветру,
Сорвал цветы и, бросив их в пропасть,
Провалился в третью дыру.
Потом оказалось — это тоже был сон.
Никто не смог понять, почему.
Но Карл уже жил в третьей дыре.
С ним жил гэг и собака гну.
Утром гэг сказал: «Пора!
Скоро начнется ночь,
Потом будет вечер.
Я пойду навстречу
И буду идти до утра.
Я, конечно, обычный гэг,
Но у меня есть руки и го.
Я пойду туда, где Маг Туиред
И я убью самых наглых богов».
Гэг ушел
По морщившейся земле.
Собака гну возлежала на столе
Но встала и пошла за гэгом.
И когда её задние лапы
Переступили порог,
Хотя передние были внутри,
Она крикнула Карлу: «Смотри!»
И убежала, заострив рог.
И Карл упал с кровати на потолок
И уснул.
И спал, пока не вздремнул.
В его кармане лежал сундук,
В углу сундука висел паук,
В его паутине стояла башня,
а в башне сидел старый человек.
Хотя это, в общем, неважно —
Возможно, он был молодой.
И смотрел он глазами, лишенными век,
На Карла, на дом,
На третью дыру во втором,
На вторую дыру рядом с первой,
На то, как лицом нарисованы нервы,
На мальчика без рук, на деревянный стук,
Человек смотрит на это сквозь решетку,
Квадратом обрамляющую глаз.
Глаз летит вниз, в веселящий газ,
Человек алеется, трогает четки —
И видит сны.
Уже после первого сна Карла мне стало не по себе. Мало того, что я пока бодрствую, совершенно не имею покоя, так ещё и во сне — то же безумие. Но Карл подселился ко мне, и мне было как-то неловко обращаться к Ххо с тем, чтобы он его забрал обратно — в конце концов, это ведь я попросил у Ххо собеседника. Иван Никанорович чем-то меня не устраивал, и я раздумал его опять в никуда.
Вчера Ххо подарил мне зеркала. Собственно, они и раньше появлялись ниоткуда. Иду по коридору, уворачиваюсь от светильника, обхожу вставшую посреди дороги дверь, и вдруг передо мной появляется зеркало. Чаще всего — без рамки, с размытыми краями. Иногда оттуда смотрел сам Ххо, иногда — кто-то незнакомый, но зеркала жили сами по себе, как и все остальные вещи, только так, как они сами хотели.
или по желанию Ххо они вертелась передо мной а там всё и другие места и я и моя дочь смотрела на меня и знаки знаки знаки которых я совсем не понимаю но наверное когда-нибудь пойму
Теперь же всё немного по-другому. Ххо подарил мне зеркала, то есть дал возможность управлять их возникновением, существованием и исчезновением. И слава Богу. От всех человеческих привычек и стремлений у меня осталось, помимо всего прочего, стремление контролировать происходящее. Правда, в моём случае это несколько сложно, но хоть теперь у мення есть чето-то над кнтроольм кнтроодый нависна я жжь сппалу сппль у у
– сон второй –
Карл идет ломать небо.
Рука его знает усталости,
Он охотится на могильных птиц,
Не зная проявлений жалости.
Карл ломает небо
И падает на траву
Как будто он выпил отравы,
Как будто ему не хватило хлеба.
Он спит и видит сон,
И во сне пытается заснуть.
— Кто это? — кричат голоса, — это он!
К Карлу из реки вылезает гэг
И говорит: «Я знаю рецепт!
Я могу научить тебя спать
И могу доказать тебе путь!»
Во лбу гэга горит звезда.
Он великий сонный адепт,
Но Карл спит — и не может уснуть.
Клетчатый ангел спустился с неба,
Клетчатыми крыльями махал,
Карл провалился под землю
И — упал за Урал,
За Уралом — реки, каменные болота.
На вершине горы сидит птица,
На каменных болотах живут люди.
Карл думает: «Что-то будет.
Что-то должно случится».
Карл знает говорить.
Карл видит про то, что потом.
Он был там, где ещё не были мы.
Он умер в объятьях дерева
И родился у самой стены.
Он был черным котом.
Ему снилось, что он может пить
Воду конюшен Авгиевых,
Карл встал посреди моря.
Сны про мальчика пришли к ному в гости
Он вспомнил, что в нем живет гну,
А там, где был гэг — теперь чьи-то кости.
Сны ходили вокруг него,
Водили свой сонный хоровод.
Карл внезапно проснулся —
И ему приснилось, что он — у ворот.
И у него ноги вместо плеч,
И аволог вместо головы,
И эпилог вместо начала главы.
Стоит кеволеч.
За кеволечем — Карл со свечем.
Свеч горит — кеволеч стоит.
Он ждет новых иллюзий.
Он ждет, когда Карл проснется,
И во сне ему улыбнется.
А когда Карл снова уснет,
Они пойдут вместе бродить по лужам.
Там их ждет бегемот.
У него вместо глаз — рот.
Он смотрит ртом на Солнце
И ест Луну глазами
Похожими на растущую в Карле розу,
Которая не боится мороза,
И знающую звук Ве,
Вкус Ве, вкус Ли и вкус Кой.
Вкусы и звуки великой Травы.
И живущей в скромной траве,
Прячущей — с головой.
Вдруг стало темно.
У Карла в голове разбилось окно
Его убил зеленый камень,
Брошенный желтыми руками.
И убитый Карл повернулся с боку на бок.
И проснулся.
И улыбнулся.
Там, где он жил, стоял дом.
Живущий с большим трудом.
Сгоревший в то время, когда не было огня,
И не было Карла, и, конечно, меня.
В доме блестящие окна.
В окнах блестящие стекла,
На своих цветных занавесках
Чудом сохранились обгоревшие кусочки,
На них — покрытые золой цветочки.
Похожие на свежие фрески,
Нарисованные древними красками,
Например, оконной замазкой,
В доме до сих пор живут растенья,
В древности вылезшие из-под воды.
И покрытые зеленой краской пруды
Сожалеют о них с облегченьем.
Там, где под домом — небо,
До сих пор иногда горят звезды.
Хотя им гореть уже поздно…
Там, где пруд — есть и море.
Ключи от него летают в синем просторе.
Кто хочет — пусть берет.
Но возьмет только тот, кто поймет.
«Мне нужна соль», — сказало небо.
«Мне нужны лунные блики», — сказала земля,
Жидкая, словно кусок киселя.
«Мне нужен Карл» — сказал кто-то седой.
Десять тысяч минут — и Карл уже под водой.
Глубже, прямо ко мне…
Карл спит во сне.
После двух ночей наедине со снами Карла я испугался снов. Мне стало страшно, что они меня затянут внутрь и когда-нибудь я оттуда не выберусь. Захотел попросить Ххо избавить меня на некоторое время от столь трудной в общении компании, но Ххо, естественно, не появился. Но зато, если ему захочется поразить меня очередной неясной фразой или открыть мне ещё одну грань мира, он появится. Специально, чтобы ошарашить меня, независимо от моего отношения к такого рода предприятиям. Я пытаюсь этому противиться, но Ххо кричит, что я ещё ничего не понимаю до конца, и что я не должен сопротивляться входящему в меня безумию, потому что, в конечном итоге, в безумии — власть над миром. Но я уже немного устал. Я не хочу власти, я хочу спокойствия. Иногда я даже хочу — чтобы всё было, и было ПО-СТАРОМУ. Прочитав однажды такую мысль во мне, Ххо посмеялся, но потом (мне даже показалось, с некоторой грустью) сказал, что к старому вернуться, к сожалению, уже нельзя, так как договор подписан, и Ххо выполняет свою часть, а я — свою.
Дни проходят довольно странно, хотя если выразиться точнее, дней не бывает почти никогда. Я засыпаю когда как: могу заснуть утром, днем, ночью, но просыпаюсь почти всегда — только ночью. Я как-то сказал Ххо, что я ночной человек, что мне не надо — когда солнце, что мне нравится — когда темень, глаза можно выкалывать, не видно ни черта. И все кругом спят, а я один живой на Земле и на земле. Сделаем, сказал Ххо, будешь жить по ночам. Так оно и случилось.
Весь вечер сидел и рисовал знак. Знак такой — (Х). Ххо очень заинтересовался и спросил, что это такое, похоже на мишень, сказал Ххо, вообще-то, мне казалось почему-то, что здесь зашифровано имя любимой, но у меня нет любимой — она там, за чертой, а меня ты втащил сюда, черрт бы тебя побррал (с раскатистой буквой ррр ), Ххо, ответил я ему. И хоть той самой любимой больше нет, мне все равно кажется, что здесь — её имя, понимаешь, Ххо? А если, сказал я, это мишень, то я — идиот, потому что толь¬ко идиот мог представить себе имя любимой в виде мишени. Нет, почему ж, ты совсем не идиот, ты просто начинаешь выполнять свою часть договора, возразил Ххо, только ты этого ещё не понимаешь. И тогда — я взорвался, я стал орать, что мне надоело — живу и ничего не понимаю, где живу, как я могу жить нормально, Хххоо-о, ведь не бывает такого у людей, чтобы вещи ЖИЛИ, чтобы вое, что не придумаешь — ТВОЁ, ЖИВОЕ. Так я когда-нибудь петлю на шею придумаю. Не бывает потому что так у людей. Ну, ведь это у людей, хитро сказал Ххо, а это — у нас с тобою, и опять растворился в воздухе, только запах горячего асфальта и травы травы полыни жаркого ветра и лета лета лета лета лета лета…
Следующая ночь. Меня наполняет ощущение мертвости мира. Смотрю в окно — ни единого огонька, ни одного движения — мир мертв. Все-таки спасибо Ххо за это — ночью я один на весь белый свет. Ну, или ввиду его отсутствия — на весь черный свет. Стал думать о том, было ли такое в истории. Было бы интересно знать, только моя жизнь вытолкнута, выпихнута, выблевана из нормальной, или такое случалось и раньше. Как бы это узнать?
ведь до книг не добраться они прячутся их зачитали до дыр зачитал причем я и они хотят отдохнуть и скользят между пальцев и мгновенно свиваются змейками книги змейками где такое бывало и уходят в собственные свои уголки и не могу их достать
Внезапно на стене появилось пятно. Я не удивился — мне ли удивляться пятнам? Но пятно разрасталось и, наконец, приняло треугольную форму. Из центра пятна отлепился от стены и упал на пол Ххо. В форме клочка, а, может быть, ниточки тумана. Я рассказал ему про свои мысли.
— Не надо копаться в прошлом — у тебя его нет. Нет смысла копаться в будущем — у тебя его никогда не будет, поверь мне. Копайся в настоящем, его-то у тебя вполне достаточно, причем такого настоящего, что ни у других людей, ни у какого больше живого существа такого настоящего нет, да и не будет никогда, — сказал Ххо, — покопайся в настоящем, это и есть твоя часть договора.
И прислал мне Карла, который показал мне новый сон, чтобы я понял и почувствовал глупость своих мыслей.
– сон третий –
История упала в нокаут.
Историю ударили по голове
тяжелой рукой,
и она застонала,
Раскинувшись на красной примятой траве.
За долгие годы существованья
История сбилась в шарообразный ком.
Стала цветком в стадии увяданья,
Залезла на марш и спела: «Кругом!»
Вокруг истории стояли столбики,
Столбики, отмеряющие километры,
И девочки, сидевшие на могильных холмиках,
Обмотали вокруг шей полосатые гетры,
Так лежала история, слетевшая с циферблата,
Завязшая в чьих-то пальцах до самого утра,
А над ней, мигая добрым глазом брата,
Качалась головы моей дыра.
Вчера у меня появилась идея — выйти на улицу. В принципе, ничего там особо интересного нет. Точнее, там вообще ничего нет. И, кстати, никого. Ххо постарался сделать так, чтобы все живые существа просто исчезли из поля моего зрения, обоняния, слуха и так далее. Зачем — не знаю. Видимо, я не должен об этом знать. А может быть, это просто Ххо так говорит. Я лично думаю, что это какая-то часть плана выполнения договора, одна из разработанных Хxo тайных схем. Но иногда мне приходит в голову мысль: что, если Ххо и сам не знает — зачем, для чего, почему все это происходит, если он уже давно потерял контроль над сотворяемым нами миром? Куда приведет нас все это дальше, в таком случае? А пока мне странно смотреть в свое окно и видеть совершенно пустые улицы, дома, скверы, подъезды… Поэтому я и не выхожу из дома, даже если мне вдруг приходят в голову подобные мысли. В принципе, я ни в чем не нуждаюсь — Ххо доставляет мне все необходимое, даже сигареты. Правда, его удивляет моя привычка курить, но он не нудит над душою — он начинает говорить что-то типа: давай-давай, быстрей умрешь — быстрее появишься. Как-то мне надоело это слушать, и я спросил: почему быстрей умру — быстрее появлюсь, и где это я появлюсь. А Ххо сказал:
— Нет смысла в том, чтобы искать точные определения. Точность — понятие абстрактное. В смерти есть гораздо больше значения, чем ты привык и можешь придавать ей. В общих чертах; смерть — это не совсем смерть, это переход из одной точки в другую. Не более того. И поэтому, как только ты умрешь здесь, ты — моментально где-то в другой точке мира, и, необязательно своего.
— Значит, Ххо, — озарила меня догадка, — ты тоже где-то там умер?
поскольку ххо сегодня в форме водяного шара он не может рассмеяться но он выпячивает отросток и гладит меня по голове противно и довольно холодно затем ещё отростки и вот появляется рот прозрачный как вода и иронично ухмыляясь
— Умница, — говорит Ххо, — Конечно, я где-то умер. Но что с того, что это произошло, ведь здесь я — есть.
Я повернулся и попробовал поставить чайник на плиту. В голове вертелся наш разговор. Видимо, он повлиял даже на мои вещи, потому что чайник вел себя на удивление спокойно, — только выплеснул немного воды на рукав моей рубашки. Я зажег огонь
а ооонь в этот рааз глубоого синнго цветта и как вода плщецца над кнфуркой и смаатрть оччьн интересно и дажжь нь жжёт глыза
и обернулся, но Ххо уже не было.
Ещё одна грань мира:
цветочным запахом, как во сне, наполнен мир — живет во мне…
Я физически ощущаю свою одинокость, мир пуст — нет людей, нет жизни на свете, даже Бога, и того больше нет. Есть только я, в моей сумасшедшей реальности, и передо мной в воздухе плавает Ххо…
Я ищу себя в потерянности. Я пытаюсь нащупать смысл, чтобы за него зацепиться и больше не падать в пропасти внезапно, как бывает во сне. Знаете, так идешь где-то по ровной поверхности, и вдруг под тобой исчезает земля, и ты проваливаешься вниз.
и от ощущения внезапности просыпаешься в холодном поту и кажется что и вправду падал и долго щупаешь под собой свою кровать тихо тихо приходя в себя
Со мной так все время. Я так живу, и, к сожалению, проснуться в моей ситуации невозможно, потому что это — не сон. Я должен искать, в этом заключается моя часть договора.
Ххо все время удивляется, зачем я пишу. Ему это непонятно, тебе некому писать, говорит он, ведь никого же больше нет, зачем же тогда ты это делаешь? Но тут я отыгрываюсь на нем за все, делаю таинственное лицо и отвечаю:
— Ты не поймешь, тебе пока ещё рано понимать…
Ххо раз пять меняет форму, цвет и запах, а потом говорит — ты и сам не знаешь, зачем ты это делаешь. И ведь, черт побери, он, как всегда, оказывается прав…
Я сижу и изучаю давно забытые слова уже мертвых языков. Не то, чтобы это было мне очень нужно, просто это дает мне возможность на какое-то время забыть об окружающем меня безумии. Я очень дорожу такими моментами и стараюсь растянуть их на как можно большее время. Однако в этот раз мне это не удается, — я слышу скрип дерева за спиной. Оборачиваюсь. Оказывается, буфет начал сдвигаться с места, и за ним в стене появляется щель. Старые мои обои, подумал я, вот вас и разорвало пополам. Из щели вышел Карл и, обойдя вокруг стола, приблизил ко мне свое лицо. Я отразился в его глазах, и вдруг мне стало ясно, что это не я — это дикий крик о помощи…
мне становится страшно это ведь и правда крик рвущий горло легкие бронхи гортань вырывающийся наружу от таких криков падают деревья потому что я боюсь безумия а никуда от него не деться не спрятаться оно везде и кажется оно во мне хочешь быть сумасшедше-безумным приходи ко мне у меня этого хватит на три таких мира но мир один и все сваливается на меня я устал я боюсь возьми у меня хоть немного освободи от этого страха липкого резинового страха но никого нет и я проваливаюсь в безумие и мне страшно страшно
– сон четвертый –
Входит в квартиру — его собственный дом,
Дверь рамой пересечена с окном.
И во всем есть капля черного цвета.
Будто бы ночь — тихая,
Будто бы это внизу — лето…
Карл ложится на кровать,
Карлу хочется спать.
Опять сон идет рядом со сном,
По ту сторону двери с окном.
Нежно-черный цвет потолка
Дышит над его головой,
Дышит, как охваченная ртом рука,
Светящейся травой.
Здесь он видел пятнадцать снов.
Скоро придут другие — Карл будет готов…
Карл засыпает.
Ночной мотылек в воду влетает.
Машет обгоревшими крыльями.
Режет Карла на части.
Вдруг во дворе вырастает несчастье,
Растет и кормится пылью.
Карл смотрит на кровать,
Кровать начинает дышать.
Карл смотрит на стол —
Он врос ногами в пол.
Карлу душно: на него дышат стены.
Он ждет перемены.
Карл громко кричит:
— Мой разум в моем окне.
Окно в голове торчит,
Голова висит на стене.
Стена упадет на Луну,
Когда я повстречаю гну.
Я увижу гну и закричу,
я ей подарю свечу,
Я похлопаю её по красной губе,
Я пожму её толстый живот.
Но кто-то идет по водосточной трубе
Ногами наоборот…
Ночью в кровати дыра —
Карл падает в неё и не может упасть.
Падает до самого утра —
Падает всласть,
Он падает в небо,
Взлетает до самой земли,
По небу идет безруким старик,
И за ним идут костыли.
Старик идет, а Карл спит.
Старик ему говорит:
«Что небо? Сетчатка моего разорванного глаза,
На внутренней стороне зрачка.
Мне так не хватает газа,
Убивающего дурачка,
Куда мне деться?
В моем сердце живет ухо.
Из уха растет рука,
В руке бьется мокрое сердце.
Мокрое, до суха.
Э, Карл, ты кричишь: смотри!
Вот я и смотрю глазом внутри».
Я проснулся в холодном поту. Я копаюсь в себе и не могу найти силу, необходимую мне для просмотра таких снов — силы нет. Мне по-настоящему становится страшно. Я зову Xxo. Ххо появляется в зеркале и спрашивает, что случилось. Не могу больше, не надо мне таких снов, Ххо, страшно мне, ведь это больные сны-то, ну пусть Карл свои сны и смотрит, я-то почему, кричу с надрывом. Поверхность зеркала начинает колебаться, как вода, и Ххо тихо говорит, что остался ещё один сон, и вот когда я его увижу, тогда я все пойму — и я вдруг понимаю, что Карла мне дали не просто так, чтобы спасти меня и помочь мне переносить проклятую ночную скуку, нет, Карл — это тоже часть плана. Сразу наваливается тяжесть, и я чувствую, как мои плечи превращаются в кирпичи. Тогда Ххо открывает мне ещё несколько граней мира.
Грань. В мире все крутится вокруг разума, но свободы в этом нет. Свобода — в безумии, всепоглощающем, всепроникающем, страшном безумии. Безумный свободней уравновешенного. Сходите с ума!
Грань. Нет частного безумия. Безумие всеобще. Просто люди сто¬ят на разных точках на его берегу, но как только происходит это: толчок, и ты падаешь в озеро, сумасшедшее озеро позади тебя — вот тогда люди по-настоящему объединены — одним на всех БЕЗУМИЕМ.
Грань. солнце, туман — с той стороны,
с этой — песок, самум…
я просыпаюсь, роняя сны.
ом мани падмэ хум
Грань. Мир один, а нас много — тяжелейшее заблуждение человека.
Последнюю грань я не могу объяснить — я чувствую, что в ней есть определенный смысл, но от меня он скрыт. Доказательств наличия этого смысла тоже не имеется. Хотя — ведь я же верил в этот постулат, и теперь вот как я живу — можно ли это считать доказательством?
Вдруг — молния в голову. Свет — заливает изнутри. Всплывает в па¬мяти сон №1, сон №2 и сон №4. Я ПОНИМАЮ, ЗАЧЕМ ХХО ДАЕТ МНЕ ГРАНИ МИ¬РА! Я должен построить свой — СВОЙ — мир на основании этих граней! Сны начинают складываться в картину, но — не хватает чего-то, и эта вот пустота, ничем не заполненная, мешает, раздражает. Понимаю: Ххо был прав — мне нужен последний сон Карла.
Я встал из-за стола и пошел на кухню. В коридоре что-то заскрипело. Я осторожно приоткрыл дверь из комнаты и высунул голову: это стены, старые, дореволюционные стены стали сжиматься. сближаться друг с другом. Оказавшаяся между ними вешалка раскатывается в блин и выползает в оставшуюся щель. Слава богу, всё это происходит в той, другой части коридора, которая ведет в спальню. Кажется, на кухню я попаду, а вот спать мне придется, наверное, в комнате. Все бы ничего, но в комнате больше всего вещей, и я боюсь, как бы они не мешали мне ночью.
потому что я не хочу, чтобы торшер наступал мне на ноги, кресло скрипело в углу, а диванные подушки бегали по мне мохнатыми боками, а вы когда-нибудь пробовали спать посреди живых вещей, нет? ну, вам обязательно надо попробовать, приходите ко мне и хоть бы кто отозвался
Ххо сказал, что если бы кто-нибудь отозвался — это означало бы и конец договора, и конец безумия, и конец его, Ххо, наверное, а такого и допустить даже нельзя, потому что ещё не всё выполнено, и надо пробовать дальше. Тебе — пробовать, мне — сходить с ума, да, спрашиваю я. Ну, у каждого свои задачи, отвечает Ххо. Я не выдерживаю — да провались ты со своими задачами — кричу Но Ххо глядит на меня спокойно, и — тебе нужна ещё одна грань — говорит. Я заглядываю на кухню, но там бардак, чайник опять куда-то спрятался, плита ушла наполовину в стену, развернувшись при этом так, чтобы ручки оказались внутри стены, чашки слиплись в большой ком мокрого на вид фарфора, а, значит, чаю сегодня я не попью, так уж послушаю Ххо про грани мира.
. Ххо принимает форму сгустка цветов: красного, желтого, черного и немного — фиолетового. Цвета меняются, перетекают друг в друга, и от этого мельтешения становится неуютно. Ххо говорит мне грани про друга и про договор.
– грань первая –
Я видел, как мой друг
Сломал свое лицо.
Закурил сигарету,
Подмигнул мне правым глазом,
В котором не было зрачка,
И этим он сломал свое лицо.
Я спросил его: «Что с тобой?»
Он воскликнул в ответ: «Вввоохххоо — эээхх!
Что-то будет.
Что-то должно случиться.
Если это будет потоп —
То, по крайней мере, мы научимся плавать.
Если это будет огонь —
Я заплавлю трещины на своем лице».
Я вышел из его квартиры.
Внутри что-то долго грохотало,
Смеялось, плакало, даже хохотало,
И, по-моему, пахло мундиром.
Я вернусь из своих полей —
Клетчатых жизненных строчек,
Войду к нему в дом и спрошу,
Сумел ли он добиться постоянства в лице,
Я спрошу — если найду его тело…
– грань вторая –
Ищущий чаще всего находит. Иногда — нет.
Не ищущий ничего не находит. Иногда — наоборот.
Равноправность их положения очевидна. Разница лишь в частоте.
Однако, человек не ищущий, но вынужденный стать ищущим, находит совсем не то, что хочется ему. Он находит — БЕЗУМИЕ!
Теперь расскажи мне про стены, про то, как поют кирпичи, про то, как у старого дома крыльцо умирало в ночи, про все расскажи мне и после — мне просто в глаза посмотри: ты видишь? Я — тоже безумный, меня тоже крутит внутри… Здравствуй, брат мой во безумии Ххо…
Меня немного угнетает неравноправность нашего с Ххо положения. Дело в том, что появление Ххо в моей жизни не случайно — оно обусловлено определенной необходимостью (хотя у Ххо свое понятие необходимости). Ххо заключил со мной договор — договор, благодаря которому весь мой мир встал с ног на голову.
Я, в общем-то, люблю жить довольно спокойно, но вместе с тем почти с самого детства во мне была неистребима тяга к некоторому легкому сумасшествию. поэтому я даже обрадовался, когда впервые увидел Ххо. Я ещё подумал — это, наверное, будет что-то необыкновенное. Мне бы, дураку, сразу от всего отказаться
это так я думаю сейчас, но мысль о том, что Ххо мог бы подарок в виде этого безумного мира сделать кому-нибудь другому для меня ещё более невыносима, чем мысль о том, что теперь в этом дурдоме живу я сам
Договор довольно прост — Ххо награждает меня уникальнейшей реальностью,
понимаете живые вещи никого больше нет и мои выдумки становятся явью и безумие льется отовсюду с потолка со стен вливается в меня и исходит из меня волнами
что, безусловно, представляло для меня огромнейший и даже я бы сказал, первейший на тот момент интерес, я же в ответ, в качестве выполнения моей части договора должен искать. Что искать, где искать —Ххо не пояснил, видимо, он и сам не знает. Но, сказал Ххо, как только ты Э Т О найдешь, договор будет выполнен и я (если ты сам, конечно, захочешь) освобожу тебя от твоего сумасшествия. С тех пор, по-видимому, я и занимаюсь поисками. Сам я не в состоянии дать однозначный ответ на этот вопрос, так как я ничего не делаю — просто живу и пытаюсь справиться с вышедшей из-под моего контроля жизнью. Но все же, появляясь каждый день, Ххо удовлетворенно говорит, что все идет так, как надо — лучшего и желать нельзя, поиск движется вперед. Ну, вполне возможно, что ему видней.
Несколько граней мира:
I. При переходе из зимы в весну или из лета в осень материальное тело перемещается в пространстве и времени в совокупности с нематериальными дополнительными деталями (читай: разум, душа и т. п. ). Согласно теории, толчки, свойственные пересечению границы между двумя частями времени, настолько незначительны, что тело их просто не ощущает, и поэтому таковой переход происходит незаметно. Но вот вы попробуй те перескочить из весны — сразу в осень! Тут вас так тряханет!
II. Запах воздуха — не абстрактное, а вполне реальное понятие. Этот запах отражает все происходящее и способен предупредить нас о переменах любого рода своим изменением. Надо только уметь его почувствовать…
III. Мир строится но граням. Познавший порядок граней — может считать себя познавшим мир. Однако, этот порядок не просто обнаружить. Грани раскрываются с неохотой (неоХхотой?) и, что характерно, практически никогда не бывают видны тем людям, у которых нормальная и вполне здоровая психика. Слышите ли, человеки — безумный видит мир гранями, в безумии — ключ к познанию этого мира. Сойдемте с ума, господа…
IV. Ванителий капогами лехо по негу занещет
последняя грань напомнила мне какое-то древнее заклинание, я спросил у Ххо, так ли это… вполне возможно, сказал он, это — не просто заклинание, это скорее, клей, сцепляющий грани…бред бред
Вдруг я, впервые за несколько дней, почувствовал голод. Дело в том, что с момента появления Ххо я практически ничего не ел
да и что тут будешь есть когда подумать о еде вокруг то безумие безумие безумие безумие
Да и не хотелось как-то, а ведь времени прошло… прошло… Год? Неделя?… Не могу ощутить время! Оно просто остановилось! Ну, наверное, я должен был это предвидеть. Суть в том, что Ххо смог сделать для меня потребность в еде — нормальную человеческую потребность — совершенно незаметной. И вот вдруг она ко мне вернулась! Наверное, сложно усмотреть в этом что-то необычное, чувство голода — естественное чувство, но — с Ххо не все так просто. В окружающем меня мире все самое нормальное и обычное — ломается. Ломается так, что не соберешь осколков
ну вот например мои вещи уже не буду ничего говорить давно все рассказал но вы поймите вещи они тоже сломаны внутри
Таким образом, возвращение чувства голода должно означать, что начинаются перемены…
Я сидел на кухне, не делая абсолютно ничего. За окном — все то же самое, мертвый город, пропитанный пустынностью. Чайник — кажется, в первый раз за последние дни (годы? недели?) спокойно присутствовал на плите, не подавая признаков жизни. Даже стол стоял достаточно тихо, В какой-то момент мое внимание привлек большой паук на стане, но, присмотревшись, я понял, что это просто моя подставка для чайника и сковородок. Я не стал интересоваться, что она забыла на стене — у неё своя жизнь, у меня — своя, да она бы мне и не ответила. Я пристально смотрел на неё, и, видимо, ей стало неуютно, потому что она зашевелилась и поползла к настенному шкафчику. Ну и дьявол с тобой, подумал я с некоторым сожалением, ведь все-таки мне было интересно наблюдать за ней. Немного плохо помню, что было дальше — кажется, я встал из-за стола и подошел к окну. И стоя у окна, вглядываясь в мертвую темноту за ним, я вдруг спиной почувствовал какое-то шевеление в воздухе позади меня. Ххо появился, подумал я, но, обернувшись, с удивлением заметил, что Ххо нет.
но запах меняется он не такой как был раньше совсем немного изменился но я уже это чувствую запах воздуха залах мира что то в нем не так может быть ветер появился вряд ли у меня не бывает ветра но тогда что же это что что что что что
Мне стало немного страшно. В конце концов, не всякому понравится, когда что-то происходит вокруг, а он не может понять, что же это про¬изошло. Но я уже привык к разным потрясениям — мне ли не привыкнуть, и я решил, что надо просто прислушаться к миру.
и когда я прислушался, принюхался, присмотрелся к этому странному миру, когда я на секунду, а, может — вечность оторвался от своей реальности и погрузился в ощущение мира, вот тогда я услышал скрип его граней и шевелящиеся части его, и я вдруг ощутил всем своим и таким чужим существом, ощутил это каждой клеткой, каждым нервом — голым, болящим и поэтому как никогда чувствительным нервом — тогда я ощутил, что мир уже больше не тот — не тот, в котором я жил до Ххо, но даже и не тот, в котором я жил после него — мир уже какой-то другой, третий — потому что, наверное, я нашел уже что-то, и начинаются перемены, большущие перемены, которых ещё не было никогда, и ведь, наверное, это будет ещё страшнее, ещё безумнее, чем раньше, но тут я вдруг понял, что я этого не боюсь, а мне хочется впустить это в себя, и я заорал Ххо, чтобы он ко мне пришел и помог мне, но Ххо не появлялся, и я встал один перед странным, страшным, превосходно-сумасшедшим миром и вот теперь уже я готов к этим переменам, и пусть это будет я жду жду жду это ведь
мой мирррр
Алексей Крылов
Родился в Москве. В жизни повезло - с самого детства довелось помотаться по странам Южной Америки с родителями. Наши путешествия оставили неизгладимое впечатление, что сказывается до сих пор. Практически все творчество в настоящее время так или иначе связано с Латинской Америкой и Испанией.