188 Views
Здравствуй, тёзка! Ты тоже обычно так же начинаешь свои письма ко мне: “Здравствуй, тёзка!”, а я, может, практически впервые так пишу, потому что раньше просто как-то не придавал значения совпадению имён. Хотя у меня был друг, тоже Лёшка (он живёт где-то там, рядом с тобой; во всяком случае, в том же городе), и когда он писал мне послания, он тоже всегда обращался ко мне именно так. Не знаю… может, это местная пермская традиция, но, скорее, это просто является неким компонентом, весьма часто присущим тому образу мыслей, который мне так нравится в людях…
Помню, верили
и в карму, и гитаре
давали жизни
улицам ночным
стихи писали,
кольцами пускали
время по мостовым –
Где время то?
Не знаю…
Друзей уход, полеты наяву
и девушки с родными голосами,
судьба без края…
Где это? Это было все?
Не знаю…
Я ведь бывал у тебя в городе, браток. Не исключено, что мы даже пересекались с тобой на Компросе, или в “Отеле Калифорния”, или на площади возле ГУМа. Сейчас это проверить уже невозможно, да и, к тому же, как показала нам эпоха интернета, совпадение встречи и знакомства во времени и пространстве больше отнюдь не является атрибутом человеческого общения. И каким же тогда смешным представляется слабое утешение в виде совпадения имени?..
Хотя, что-то я слишком увлёкся суетным. Я хотел тебе написать в этот раз о вещах отнюдь не формального порядка, вот как. А получается, что в голову опять лезет какая-то чушь…
Хмель, ветер.
Кавалерия ночная
в карнизы бьет;
Пронизан город-плот
вен серых сетью – луж.
Плывет, не зная
что его летом ждет.
Я много думал о шансах, о судьбах, о том, что нас ведёт от людей к людям, от дел к делам (почему-то тотальная отдача любимому делу мне всегда представлялась качеством, присущим именно мужской психологии – может, потому что я до сих пор не понимаю, как моей жене удаётся проводить столько времени перед зеркалом, когда она опаздывает на работу). Но принадлежность, как и предначертанность черт – явление иллюзорное, мы и сами давно это знаем по сказкам и мифам.
Я никогда не был в Перми летом, хотя предполагаю, что в июне, например, она мало отличается от того района в Москве, где мне довелось когда-то родиться и вырасти. Так и представляю себе старенькие хрущобы, с рождения выученные наизусть дорожки и оставшийся навсегда в нашем ещё брежневском детстве неповторимый стиль оформления магазинных вывесок.
Белой бабушкой сидеть
у открытого подъезда
и поскрипывать качели,
и машины проезжать;
в небе видеть мошкару
и беспомощно погреться:
выцветшим подолом детство,
все похоже на игру
лучше летом, чем не летом –
жизнь вокруг
хотя бы это…
лечь пушинкой на ветру.
Мне дорог капитализм и всё, что получилось после распада пионерской организации (в твоём случае – комсомола). Если бы не он, я был бы обречён на сомнительную перспективу учительствования и никогда бы не смог заниматься тем, чем занимаюсь сейчас. Более того, по жестоким законам эпохи нашего милого и нежного (но только для нас!) детства преступными являлись бы большинство поступков, сделанных нами, нашими родителями, друзьями, близкими и дальними родственниками, наконец… и хотя мы никогда бы не стали Сахаровыми и Мандельштамами, судьба наша от этого не стала бы менее трагична.
Ты пишешь про гром барабанов; ты, наверное, как и я, постоянно слышишь этот мерный стук. А ведь мы были хоть и молоды, но вполне сообразительны, чтобы правильно понять, что происходит, когда в 1991-ом и 1993-ем он заглушил всё, всё, что мы видели и знали… и несмотря на то, что я, в отличие от тебя, находился всего лишь в нескольких километрах от источника этого грохота, наверное, мы оба слушали радиоприёмники на переменах, потому что телевидение всё равно уже ничего не показывало, лишившись барабанных перепонок…
но вечер уже горчит
Днем барабанов.
Слышали мы с тобой и иной гром барабанов, производимый также самой эпохой, поскольку, как пел Александр Башлачёв, “биг-бит, блюз и рок-н-ролл околдовали нас первыми ударами”. И хотя мы поймали эпоху рок-н-ролльной героики уже на самом её излёте, мы всё равно продлили её своей юностью, оставив и в ней часть своего сердца. Там же осталась радость, хмельная радость абсолютно беспредельного анархизма с полным осознанием своей правоты; да и первые робко влюблённые, очаровательные и оч-чень понтовые в своих косухах на вырост девочки появились у нас с тобой тоже, наверное, одновременно… да-да. И потом ещё затянутые романы с погонями друг за другом по ночному городу, обещания, нежность, ревность, ненависть…
Жизнь – комедия;
нет случайных
ходов и слов.
Скажите,
если это не тайна:
верите вы
в любовь?
С первого взгляда
и до последнего
вздоха,
так
чтобы вместе?
Или вы больше
верите в среднее,
описанное:
«может быть», «если»?..
Шансов
судьба дает немного.
Может быть, это –
единственный раз.
…Глянул.
Реверансом уступая дорогу
молча
шагнул
в грязь.
А потом что? Да, в общем-то, ничего. Даже никаких резких изменений не произошло – всё учёба, работа, плавное такое болото… первое не очень-то приятное осознание неприятной потребности в деньгах, да и другие вынужденные компромиссы с реальностью… и куда всё делось? Где наши самые настоящие, весёлые, бесшабашные, просто лучшие на свете друзья, да просто, наконец, нормальные парни? Где способность испытывать радость от каких-то теперь уже слишком сложных авантюр вроде распития портвейна ночью на стреле подъёмного крана или спонтанное гуляние по знакомым, а потом проснёшься – глядь! – а ты уже в другом городе, и что может быть неожиданней спросонья?
Пора, поехали! За дверью города.
Слова доедены, обрублены хвосты;
из темноты выныривает та
дорога, над которою такси
Всё ушло куда-то. И не исчезло – а так, потеряло остроту, стало мягче, домашнее, теплее… теперь с утра – на работу, вечером – телевизор, на холодильнике – неоплаченные счета и редкие-редкие созвоны: “Ну, ты как?” – “Да как обычно”.
Что, друзья, опять привычка
разогнала по углам?
Телефонов перекличка:
– Как ты там?
– Да нормально, все работа.
По утрам курить охота.
Бабы – суки, лишь одна
утешением жена…
– Занят чем? Да как когда!
Телек, баскет… не желаешь?
Ты ведь, вроде бы, играешь?
Че, со временем беда?
Ну, как знаешь…
“Как обычно”. Понимаешь, Лёх, “Как обычно”. Это просто обычай, браток. Просто такой обычай. Мы стали с тобой уже достаточно взрослыми, чтобы начать играть и в этот тип мифов…
Смешное было время, где
мы раздавали обещанья
гуляли, пили пиво
на скамейках…
Ты написал мне как-то, что неплохо было бы, раз сам вырваться не можешь, чтоб я взял пива, да и забрёл бы к тебе на хату, да вот беда, две тысячи километров отделяют наши дома. А я подумал: так ли это важно? Что нам мешает купить, наконец, эти гробаные билеты – тебе на Пермь-II или мне на Ярославском вокзале (только, главное, не одновременно – иначе по дороге будет встретиться трудновато).
…”Осторожно, двери закрываются… следующая станция “Университет”. Вот всё и заканчивается весьма привычным и устоявшимся образом: я выхожу из метро и иду на работу. Надо будет не забыть переправить тебе написанное…
Пиши мне, Лёх. Может, нам никогда не удастся ни найти время, ни миновать расстояния, но всё равно, пиши. Пусть хотя бы письма преодолевают те преграды, которые мы пока перешагнуть не в состоянии, тёзка… Пиши!
но дороги, все дороги…
ничего не происходит.
Ночь истома.
День – из дома.
Звук. Шаги.
Ступени.
Кто мы?
Мартин Шмитц
Родился в СССР. Изучал историю, богословие, литературу. Размещённые под моим именем тексты являются частным мнением верующего человека. По этой причине автор скрывается за псевдонимом, образованном от имён двух деятелей Исповедующей церкви - немецких антифашистов Мартина Нимёллера и Елизаветы Шмитц. "Нам кажется, что сейчас наступили самые страшные времена, и нужно искать новое решение, как выжить, как не потерять честь и достоинство. Но это не так. В истории бывали и другие страшные времена. И всегда находились люди, которые делали выбор всей своей жизни. Я считаю своей миссией рассказывать на русском языке всем, кому нужна духовная поддержка, истории о смелых людях - которые на самом деле были точно такими же, как и мы все. Надеюсь, мои заметки придадут вам сил на вашем собственном пути"