717 Views
Песенка на одной струне (исполняется на войне)
– Извини, – говорит один.
– Извини, – говорит другой.
А вокруг пустошь пуль да правил.
– Не хочу, – говорит. Не хочу, –
говорит. Всюду неба нет.
Вот приходит Салахаддин,
на любой на земле святой
он из лучших был бы. Направил
нас с тобою к Его бичу
грех неведенья. В нем ответ.
Крестоносцы, устроив ряд,
протыкают – что говорят.
– Извини, если хочешь. – Из-
вини… Это всего лишь близь,
а вдали еще, а вдали
сколько будет гореть земли.
– Посмотри, солдат, се лоза.
– Се лоза, солдат, – говорю.
Ах ты пуля моя, егоза,
как у сердца тебя люблю.
Вот как вместе с ней полетим,
выпьем Крови из вино-градин.
Ни один из нас, ни один
друг у друга уже не украден.
К сентябрю или декабрю
как умрём, мы родимся, брат.
Извини. Обними. Велю.
Разговаривай невпопад.
Но на смену гремят аттил
бесконечные жернова.
Я запомню, что ты простил.
Ты полюбишь мои слова.
Сентябрь 2008
* * *
В воинской чести зачеркнуто части
органов больше чем членов у власти
членов все меньше чем их же в окопах
избах полях и горах черножопых
вот где тоске разгуляться и вот где
грызть заскорузлые родины когти
там где от ящериц пахнет хвостами
там где тела полагали что сами
только хвосты и поют о нетленном
родина так же относится к членам
Мальчик. Стоит. И в руках – то что надо.
То, что в руках, далеко от парада.
Думает он о пейзаже с отвагой
и орошает несведущей влагой.
Мальчик. Стоит. Комары, кровь, бля пота.
Череп. На черепе солнца блевота.
Голые глупые мысли по теме.
Сучка-мишень – незаросшее темя.
Он и пейзажу-то нужен не очень.
Мальчик. Стоит. Его профиль заточен.
Май 2010
* * *
Генерал-лейтенант закурил, задымил
в том районе, где он не убил, а дебил,
было очень темно, было очень смешно,
почесался слегка, но в штанах все равно,
и пошел загружать необъезженный спирт
в том районе, где каждый по-ленински спит
по ночам, по утрам, и встает, словно тыл
на войну, у него блином-блин козырек
перед небом, как вялый случайный курок.
Он, как Эйфель, застыл посреди темноты,
генерал-лейтенант расширяет бинты
серобурых границ, выполняя приказ
уничтожить убить не любить сирых нас.
А опасны реально – а ходим, а спим,
а невидимы, видимы, выродки, сим
победиши, он встал, как поднялся с колен,
и пошел побеждать метры, взятые в плен.
В том раю, где у нас нет с собой ни хрена,
ни в себе, то же самое: Бог и война.
Май 2010
* * *
вернуть себе вены, гулять по кривой,
нырять в перемены, кромсая покой,
зашиться, побриться, зарезать, восстать,
порыться в страницах, терзая кровать,
держать руки под одеялом, пока
способна природа и в силе рука,
менять, как перчатки, перчатки бросать,
и точно, и чётко, и быстро, под стать,
слова из гортани – когтями, кнутом,
и лошадь изранив, не дрогнуть потом,
идти напролом, кровь чужую вливать
во взломанный компас, и мать твою, мать…
Вот так возвращаешься в смысл ея,
где все одиноки: Бог, ты и семья,
где ходят по кругу, и круги своя
ведут тебя за нос в небесны края.
Сентябрь 2010
* * *
Пока ходят под облаком геи,
православные в крестных ливреях
бьются юбками взад и вперед,
строят нимбы воры и пигмеи,
каждый сам себе молох и мелех,
жрет три корочки псевдонарод.
По законам отцов и потомков
сотворив достославных подонков,
в самолёты, в такси, в поезда,
в танки, в гранки, в форматы, в поломки
посадили, расставили, скомкав
в труп уроки чужого Труда.
Земли, строки забрали-просрали-
взяли – разницы нет, фестивали,
конференции, книги, посты
на стене и у стен, что стояли
и висят, что твой феб там, в забрале
фб-жж-ённой постель-пустоты.
Распубличное выдав «спасибо»,
всем изгибом пойдя на прогибы,
ходит посуху, как по воде,
некто, рядом фамилию либо
слово вставит в строительство нимба
некто, некто – нектар для нигде.
Вот увиден застенчивый список.
Вот застукано стадо описок.
Вот и горстка не взятой земли.
Для чернил или крови весь высох
лист, осталось ходить в псевдолисах
тем, которые б тоже могли.
Что ж… Приветствую вас, зодиаки,
кровопийцы, рабы и маньяки,
и меньшинств, и большинств вашу рать,
жрите мясо и хрумкайте злаки,
хрюкайте, жемчугов не бояки,
вместе жить, да раздельно сдыхать.
Июнь 2013
* * *
Итак, спускаешься в город,
со своего этажа, откл. от общей втянутости в мир,
похоже, с облака, виртуальных выбросов из осадков,
и видишь хмурые силуэты, улыбающиеся лишь при встрече,
настолько насквозь случайной, что не успеть войти
в другое выражение лица.
Собаки лают вослед машинам, лающим вослед другим
машинам, одетым в пижамы такси и не в мигалки, никто
не оборачивается, уходя, спускаясь, не провожает взглядом
расставленные после аварии автомобили.
Автобусы полупу(с)теют на середине дороги,
афиши свидетельствуют о начале
позапрошлогоднего мира и гастролей трёхмесячной давности,
до сих пор из сумки не вытащены билеты
на вечера, прошедшие без их и своего участия.
Встречаясь с кем-то взглядом, немедленно отворачиваешься,
чтобы случайно не заметить человека и нечеловека.
Все обычно настолько, что не запомнить.
Разве что телевизоры в офисах и квартирах, радио в транспорте,
молчащие, слишком явно молчащие пассажиры
и нервные пешеходы, забитые голосами в мобильники,
передают далеко не последние известия о текущей войне.
И небо вослед зевает, и редкая птица в нём застревает
в виде вверх подброшенной пули,
добравшейся до настоящей цели.
Октябрь 2008
* * *
Уходи на войну, мой родной, уходи на войну,
там все Господу дань, и не надо бояться другого,
дай снаряду простор, пуле – тело, улыбке – кайму
горизонта, вписавшего рану в безгубное Слово.
Хорошо в рукопашной сойтись и не вспахивать дни
безнадёжной попыткой вписаться. Отдайся всем градам,
всем дождям и огням, потому что чужие огни
зажигают твой свет, где у радости главное – рядом.
Посмотри, как Природа приватна. И спины у гор
в беспристрастной молитве сгибаются пред поцелуем
неземным. Тишина всестороння – не шум, не мотор
этих рваных машин, по которым смертельно тоскуем.
Обязательно дам тебе знать, как оплакать тебя,
как оплакать тебя в этой почвенной смертной державе.
Ветра стёб в ненадёжных пейзажах, пшеничных степях,
пальцев трёп в золотистых пушках, что зерна не держали.
Не давали, в зародышах формы свои находя,
находившись по разные стороны разного мира,
что бы здесь ни сказали, всегда добавляешь «хотя»,
добавляешь и нехотя смотришь, как плавится миро.
А как станут тебя обнимать и цеплять за подол,
оглянись, посмотри, нет ли голого дерева в поле,
словно впущенной в землю ракеты. Там кто-то увёл
за собою возможность предать и предаться. До боли.
Уходи на войну, мой родной, уходи на войну,
нет прекраснее места для тела как Дара Святого.
В эти дырочки в хлебе вживаясь, услышишь: «Вильну
не хвостом и не тенью, но сорванным звоном засова».
А как дверь распахнется, как станут и звать и не звать,
никого не окажется в самой растянутой дали.
Легион им не имя, а званье, и выдохнет мать
только то, что дано ей, узнавшей границу печали.
Июнь-июль 2009
* * *
Ты взяла ружьё и ушла желать,
что ни шаг, то город, и пуст тайник.
Вот приладишь цель да подправишь стать,
будет каждый знать, что и не таких.
И пойдёшь смотреть, как живут в других.
Но в квартирах смрад и на кухнях ад,
и в стволе застрял, словно в горле стих,
то ли пули шар, бьющий всё подряд,
то ли – хуже – харкнувший, холостой,
а прольётся кровь, нарядив ландшафт
тела, будешь рада, не скажешь: стой,
поглядишь, как Бога вокруг смешат.
Не видать ни слова из-под подошв,
ни любого звука не произнесть,
если ты, нежданная, подойдёшь,
если, нежеланная, сбросишь честь.
Не твоим глазам разглядеть, не спать,
но твоим гвоздям, что в ладонь кричат.
Не страна, не женщина и не мать,
но исчадье даже любимых чад.
Июль 2009
* * *
не лайкай родину, не лаяй,
озёрна, обла, вид несвеж,
чужая птицочудищ стая
пробьет во взгляде в небо брешь.
оттуда рухнет вниз подлогом
дыра, в которой родина
сверкнет тебе, как яркий слоган,
облайканный со всех и на.
возьми билет, ложись на курсор,
чтобы никто и никогда,
чтоб амбразура недовкуса
(т)ебя не съела без стыда.
проезд оплакан и оплачен,
стеклом-резинкой средь степи
и гор, и рек, по дням, по дачам
сотри, не лайкай, не люби.
Сентябрь 2013
* * *
Киев тоже город тоже река то же местечко
где и мы бывали издалека и почти навечно
шли в магазины ели мацу и красили яйца
даже если пели Отцу не умев склоняться
А река красота синевою хлещет
тоже держит врата что иной болельщик
пойманный мяч отпусти говорит им город
я иду на горсти выпевать простор от
вас не знающих градов хранящих зелень
в небо где огнь не адов и мир немерен
вот беру я с собой человек под двести
будем в лодке одной да не будем вместе
Мы там тоже не ведали пива-меда
Киев город похоже у нас свобода
называется враз и снимает крышку
со гробов и зараз отхватив кубышку
кто несет во горсти свободу вместо
Киев тоже Небо Его Уезда
Февраль 2014
Инна Кулишова
Родилась 21 марта 1969 г. в Тбилиси. Окончила с отличием факультет русской филологии Тбилисского государственного университета. Защитила первую в Грузии диссертацию по поэзии Иосифа Бродского. Публиковалась как автор стихов, эссе, статей и переводов в поэтических антологиях и научных сборниках России, Грузии, США, Израиля, Украины, Англии, Польши, Дании, Бельгии, Узбекистана и т.д. Стихи переводились на грузинский, английский, украинский языки. Участник и организатор международных научных конференций и международных поэтических фестивалей. Соавтор и составитель Антологии грузинской поэзии на русском языке (X-XXI вв). Автор книг стихотворений «На окраине слова» (Израиль, «Pilies Studio», 2000) и «Фрески на воздухе» (Москва, изд-во Е.Пахомовой из серии «Классики XXI в.», 2014). Член Грузинского ПЕН-Центра. Фото на аватаре: режиссер Владимир Макарихин.