803 Views
В этой подборке я фиксирую тот путь, который прошли мои стихи с начала войны.
1. Полная потеря языка. Абсолютная невозможность ничего написать. Первая попытка увидеть осознать гибель голоса и смерть языка.
нет войне
мой
великий
и
могучий
сжался
до
двух
коротких
слов
понятных
на
любом
языке
1 марта
2. Порвалась связь времён. Необходимость связать прошлое, настоящее и будущее. Ответ на вопрос «что делать?»
первый конь промчался мимо
стало всё невыносимо
конь второй принес меню
можно к первому коню?
третий конь откроет рот
станет всё наоборот:
и четвертого коня
мы выносим из огня
4 марта
3. Взгляд на настоящее. Первая фиксация. Это не стихотворение, в той мере, в которой капитан очевидность – не воинское звание.
бедная буква Z
ей так одиноко в кириллице
что возникает соблазн
добавить еще одну
или на вертикальную Z
наложить горизонтальную Z
чтобы она завертелась по часовой
смертельно опасная
обыкновенная буква
она ни в чём не виновна
требую скорейшего
и бесповоротного
освобождения
буквы Z
а также всех остальных
символических заключённых
!
5 марта
4. Вторая фиксация. Тогда ещё это не всем казалось очевидным. Язык начинает поддерживать, когда возвращается способность называть вещи своими именами
рейх рейх рейх
рейд
рейд
рейд
рейв рейв рейв
6 марта
5. Третья фиксация. Пока все дома. Лучше, говорят, использовать пятилитровые баклаги с водой
книги
книги
нужны
чтобы
блокировать
окна
при
взрыве
7 марта
6. Взгляд на себя. Бессилие. Дзенская притча из книги «Цветок безмолвствует». Сухое дерево. И прочая запрещёнка.
Размышления возле засохшего дерева
Что я могу?
Рисовать пацифику на снегу,
заполнять глубокий колодец снегом,
заниматься бегом.
11 марта
7. Выход на воздух. Дышать. Молиться. Было бы где. И кому.
Море – сын плотника
Спускаясь с электрички
в мастерскую
его отца,
я наблюдаю за тем,
как непрерывно кипит работа:
поднимается купол,
растут стропила,
струится алмазная стружка.
Всё выше и выше
так, что не режет глаз
и взгляд постепенно
привыкает
к отсутствию стен
и того
кто держит
в руках инструменты.
15 марта
8. Конец. Мир погиб. Больше ничего не осталось. Страшнее уже не будет
вот
и
все
молитвы
погибли
кроме
одной
неделимой
для всех веществ
для всех существ:
господи помилуй
господи помилуй
19 марта
9. Рождение мира. Невероятным общим усилием удалось найти мир и облечь его в слова.
у мира
стали
такие тонкие
косточки
что страшно
к нему прикоснуться
у мира
стали
такие острые
чёрточки
что больно
на него смотреть
у мира
стали
такие нежные
пяточки
что трудно
его держать
но
надо
к нему прикоснуться
надо
на него смотреть
надо
его держать
этот
страшный
этот
острый
этот
новорождённый
мир
21 марта
10. Отголосок прошлого мира. Чтобы помнить, какими мы были. И почему нас не стало.
работники рассвета
тактильное такси
пока вы спите где-то
мы Господи спаси
мы Господи спасибо
пока хоть где-то есть
прекрасное пласибо
божественная жесть
мы адресанты ада
подземные цветы
мы Господи не надо
мы Господи не ты
29 марта
11. Шутка. Первая шутка мира.
Аврора, Аврора,
Не питай уицраора.
Посмотри, как славно:
Ночь. Аптека. Навна.
31 марта
12. Обращение к детям, которые уже живут в этом мире. Потому что всё же нужно отделять одно от другого. Что будет дальше – никто не знает. Но в этом мире работы много.
Зказка о добле и зре
Зро называет себя доблом
и ставит воплос леблом:
«Готов ри ты погибнуть за свободу добла от зра,
тем борее есри Лодина сама тебя позвара»?
«Всегда готов» – торько так отвечайте, дети,
И это самая плекласная смелть на свете.
А добро? Отстаньте уже от добра. Оно встаёт на работу к пяти утра: сеять хлеб, штопать раны, грудью кормить детей, ему не до зла и разных его затей. Оно не готово спорить, есть ли поблизости зло или зла никакого нет, ему нужно топать туда, где ещё не проложен свет. Нужно укладывать кабель, петь песню про белого медведя и мамонтёнка, нужно идти туда где рвётся, потому что всё время тонко. Нужно идти туда, где страшно, потому что некому больше туда идти, добро никого не зовёт с собой, оно просто встречает людей по пути. Его сердце болит, его слёзы текут, его кровь одинаково красная там и тут. Его легко не заметить, легко сломать, но, узнав однажды, нельзя не узнать – добро на вкус солёное и сладкое словно мать. Добро не знает добра и зла, но знает, что есть помехи, мешающие распространению холода и тепла. Так что, если можете, дети, отстаньте уже от добра, а если не можете, то прильните к нему покрепче: вам вставать на работу к семи утра.
2 апреля
Иван Полторацкий
Родился в Алма-Ате в 1988 году. Окончил Новосибирский государственный университет. Научный сотрудник Института филологии Сибирского отделения РАН. Автор двух поэтических сборников: «Ангелолог» (Алматы, 2009), «Елiм-ай» (Алматы, 2014), также в серии «Н-ская поэтика» публиковался в двух поэтических сборниках: «Смерти никакой нет» (Новосибирск — Москва, 2015) и «Это будет бесконечно смешно» (Новосибирск — Москва, 2016). Публиковался в журналах «Аполлинарий», «Знамя», «Сибирские огни» и др.