86 Views
Когда я ложусь спать, глаза закрываются, когда я встаю – раскрываются. Это как бы нормально. Так типа должно быть. Но иногда (особенно в последнее время) мои глаза начинают мочить какие-то приколы. Они начинают закрываться, когда должны быть открыты, открываться во время самого интересного сна, вдруг быстро – быстро моргать, когда я знакомлюсь с понравившейся мне девушкой – в общем, жить своей, совершенно обособленной от меня, жизнью. Не знаю, с чего это они вдруг начали – вроде, всё было нормально, не обижал я их, ничего им такого не делал. В смысле, перцем в них не сыпал и всё такое. Но вот начали почему-то, что-то надо было с ними делать.
Сначала я пытался как бы не обращать на это внимания – думал, сами перестанут. Ну, типа, посмотрят, что я никак не реагирую, и решат, что, правда, наверное, не замечаю, и успокоятся. Только много позже я сообразил, что расположены-то они прямо рядом с моими мозгами, так что мысли мои они узнают раньше, чем я. Естественно они не перестали. Даже чаще начали. Раскрывались по три – четыре раза за ночь, закрывались, как только я начинал переходить дорогу и так далее. Всячески о себе напоминали.
Я попытался их уговорить. Понемножку, сначала по пять минут каждые утро и вечер. Потом – дольше. В конце концов, я часами просиживал на одном месте, пытаясь убедить их в том, что это глупо – так себя вести. Я ублажал их, как мог – не работал за компьютером, часто подолгу смотрел вдаль, квартиру оклеил фотообоями приятных цветов. Потом начал чайные примочки им делать, греть их специальной лампой, каплями глазными в них капать. Но они не перестали. Напротив, появились даже какие-то новые приколы. Например, один глаз закрывался, второй был открыт или наоборот.
Короче, ни в зуб ногой.
Тогда я начал борьбу.
Сперва самыми мягкими методами – я просто лишал их возможности двигаться. Я надевал на веки прищепки, когда ложился спать, и они не могли открываться. Я вставлял палочки между веками днём, чтобы глаза не могли закрываться, и лишь периодически вынимал их, чтобы глаза могли отдыхать.
Глаза мне ответили.
По ночам яблоки глаз бегали по кругу, прыгали и, не смотря на то, что глаза так и не открывались, веки болели к утру неимоверно, и я не высыпался. Днём же глаза выкидывали всевозможные фокусы. Когда я вставлял слишком тонкие палочки, они их усилием век просто ломали. Когда я начал вставлять достаточно большие, чтобы их нельзя было сломать, но всё же весьма тонкие, глаза исхитрялись закрываться так, чтобы “глотать” палочку внутрь века. Когда я начал вставлять толстые палочки и глаза вроде бы ничего не могли с ними сделать, они придумали новый прикол: когда я хоть чуть–чуть наклонялся вперёд, веки вдруг раскрывались настолько широко, что палочки сами выпадали.
Я понял, что надо начинать применять радикальные меры. Я купил очень клейкий скотч и начал склеивать веки. На ночь – друг с другом, так, чтобы они не могли раскрываться. Днём я приклеивал их к бровям, чтобы они всё время были открыты и лишь периодически отклеивал их, чтобы они могли отдохнуть (хотя в это время мне и приходилось держать их руками, так как именно тогда они старались открыться пошире). Сначала я вроде бы пришёл к выводу, что справился с ними. Некоторое время они ничего не могли сделать с моими мерами борьбы – я даже начал было подумывать о том, чтобы начинать потихоньку снимать “санкции”, но тут начался новый этап нашего противостояния. Приколы, которые на этот раз взяли на вооружение, отличались от предыдущих тем, чтобы я практически ничего не мог с ними поделать. В самый неподходящий момент, например, мои глаза начинали слезиться, причём так, что за густой пеленой слёз я решительно ничего не видел. Кроме того они иногда начинали так – вдруг – ни с того, ни с сего вращать глазными яблоками; причём, сначала синхронно, а затем каждое яблоко начинало вращаться само по себе. Естественно, я не просто ничего не видел, но даже местами терял ориентацию в пространстве.
Я начал искать более – менее действенные меры борьбы с ними в нынешней ситуации. Я начал закапывать в глаза специальные капли, чтобы они не слезились и хотя капли при отсутствии ресниц быстро вытекали (ресницы я постриг вместе с бровями, когда начал пользоваться скотчем), тем не менее какой-то эффект это дало. Я начал как можно меньше пить и вообще всячески обезвоживал организм, чтобы на слёзы мне просто не хватало жидкости и хотя я начал себя постоянно плохо чувствовать, слёзы почти прекратились.
Глазные яблоки я хотел было фиксировать специальным устройством, чтобы они вообще перестали бы двигаться. К такой радикальной мере я пришёл, перебрав в уме все возможные способы их остановки. Я долго пытался придумать такое устройство и механизм его действия, однако максимум, что я родил – это контактные линзы, прикреплённые к ободу на голове специальными держателями; но глаза легко вырывались из такой ловушки.
Постепенно, по мере претворения в жизнь моих способов борьбы, глаза наглели всё больше и больше. Они применяли все свои приколы разом, в комплексе и не успевал я придумать, что с ними делать, а то и вовсе опомниться, как они принимались за другую серию. Целый день уходил у меня на то, чтобы изобретать новые – комплексные методы борьбы и тут же – пока глаза не принялись за новое – воплощать их в жизнь. Поскольку ночью у меня не то что выспаться – полежать спокойно не получалось – я изматывал себя до такого состояния, что и на людях уже показаться не мог.
Но я тоже не железный.
У любой нервной системы есть предел прочности.
В конце концов моё терпение лопнуло.
Когда однажды, быстро переключаясь с одной меры действия на другую, я продолжал бороться с глазами, а они продолжали всё больше и больше расширять арсенал своих средств борьбы, я вдруг не выдержал, вскочил, почти вслепую добежал до кухни, схватил нож и выколол себе оба глаза.
Дмитрий Савочкин
Дмитрий Савочкин родился в Харькове, живет в Днепропетровске. В детском саду и начальных классах школы любил представлять себя великим писателем. В английской спецшколе учил английский язык. В физико-математической гимназии - физику и математику. На факультете психологии и педагогики - психологию. В Axciton Division School - судебную психофизиологию. На различных тренингах продаж и работы с персоналом учился продавать и работать с персоналом. Работал грузчиком, преподавателем, журналистом, ночным сторожем, опером управления уголовного розыска, оператором детектора лжи, менеджером по разным вопросам, редактором. Сейчас работает в рекрутинговом бизнесе. В некоммерческих целях сделал перевод «Бойцовский клуб» Чака Паланика. Уверяет, что аналогии с этим романом появились в «Марке Шейдере» сами собой. Савочкин писал свою книгу как ликбез шахтерской жизни