234 Views
* * *
Режет небо самолёт
режет белый день глаза
я с тобою, с нами Бог —
приходи, зима!
Люди меня,
деньги меня,
ветер светлого дня…
Захотел кошак сделать шаг
по полу, потолку:
— Мя… — Шмяк!
Ништяк.
Прибыло нашего полку.
Сколько мы с тобой, милая, прожили!
Жили жилами, прожилками подкожными,
и ещё будем жить — пока не кончимся.
Ну хоть тебе-то этого хочется?
И опять же, видишь: дети, собака…
Режет белый свет глаза,
а ночью страшно.
Рок-н-ролл-30
И у тебя есть потолок,
и у меня есть потолок:
он нам пока еще неведом,
но однозначно невысок.
И мы живём, мы шутим-пьём,
пуская слюни в водоём
необязательных приветов,
что мы друг другу раздаём.
Мы все когда-нибудь умрём.
Нам кажется, на это — вето,
и будет лето! И то, и это…
За тридцать мне-тебе-ему,
и неохота никому
повесить новую картину
в своём прокуренном дому,
в своём дыму…
Полных тридцать лет безуспешных побед!
Мы вышли, огляделись: никого уже нет,
да и мы наелись.
Спились и спелись…
И у тебя есть потолок,
и у меня есть потолок,
он нам как будто бы неведом,
хотя кто знает? Только Бог.
И мы живём, мы шутим-пьём,
мечтая каждый о своём:
о светлом, видимо, поскольку
всего иного полон дом.
За тридцать мне, тебе, ему…
и непонятно никому:
как, жизнь пройдя до середины,
прожить вторую половину?
Что делать дальше? Как жить без фальши?
Полных тридцать лет безуспешных побед!
Мы вышли, огляделись: никого уже нет,
да и мы наелись,
спились и спелись…
* * *
За мои непрожитые жизни
кто меня простит, когда не ты?
Ты, глядящий с отчей укоризной
из глубин небесной высоты.
Я стихов твоих искусан блохами,
белых снов изъеден комарьём,
я кормлюсь с твоей ладони крохами,
позабыв о хлебушке своём.
Отвечая на твои моргания,
на свиданья бегаю с тобой:
убегаю вглубь себя, и далее,
бедною болея головой.
Я смеюсь над жуткою иронией,
поверяя жизнь свою гармонией:
плюнуть-растереть, и снова забело…
где же ты, спасительная алгебра?
Сколько мною не пропето песенок!
В каждой жизнь, и с каждой было б весело!
Но и ты смеёшься надо мною,
светлою качая головою:
дескать, песенки твои совсем не диво —
наплевать о чём, зато красиво.
Ты пиши, пиши! Пока не брызнет
кровь с пера непрожитою жизнью.
Снова день, и снова оправдание
моему с тобой существованию —
я свою заканчиваю строчку.
Что ты мне теперь поставишь? Точку?
…надо мною в небе проплывают
облаков большие корабли,
я лежу и медленно листаю
жизни непрожитые свои.
* * *
Всё когда-то начинается —
чтобы кончиться. И самые
бесконечные скитания
безнадежно прокисают.
Небо гладит утюгами нас
молча, взглядами исколото.
Словно звёздами. И парит нас,
паровым притиснув молотом.
Всё закончилось, что начато,
но не всё ещё закончено:
и хрипят часы, откачаны,
и блюют, колени скорчены.
Мы в солёных лёгких трубы
дуем синими губами:
— Ах, ещё! ещё чуть-чуть бы!
…Небо завтракает нами.
* * *
Живу как моллюск
мелко молюсь
берегу свой груз —
себя
боюсь
тебя
мне не осилить,
светлое бремя летних сумерек;
струйки горького пепла
Это не боль, нет
ожидание новых дней
ты была так восхитительна тогда,
теми вечерами
в том жёлтом платье
всё было тогда, когда нужно
и то, что нужно
мы
мы говорили о том,
о чём хотели…
Но всё кончается,
да,
всё проходит.
Теперь,
сейчас я не такой, как раньше.
Я мелко живу.
Живу, как моллюск — мелко молюсь.
Дышу глубоко.
Знаешь, всё проходит…
* * *
Жизнь, которая прошла
как проходит над поляной
дождь грибной порою сраной,
или смерть с косой.
Проходящая печаль,
приглашенье выпить йаду;
пьёшь вторые сутки кряду,
не идёшь домой.
Дни, которым нет конца
словно людям, бедным людям.
словно что-то ещё будет
белая стрела.
Пьёшь и знаешь, что уйдёшь.
Время сваливает сходни.
Заливает подворотни
дождь.
* * *
Ковыль мочалкой стал
для осени седой спинки.
Дождик перестал.
Белые простынки
расстелил ноябрь.
Взойти, оглянуться:
нити тебя
без тебя рвутся.