261 Views
— Я его не заказывала! — закричала мадам Люсьен и замахала руками так, что нижние слои воздуха переместились к потолку и с интересом стали наблюдать за верхними слоями, в свою очередь, опустившимися вниз.
Эдгар, тяжёло дыша, выполз из торта и лишь тогда, наконец, смог начать изучение бедной сорокалетней дамы, пребывающей, мягко говоря, в истерике. «А мне говорили в Вюртемберге, что все француженки — умницы. Вот и верь этим идиотам-бундесам, разожравшимся на пиве и колбасках», — думал он, пытаясь смахнуть с левого уха большой кусок крема.
— Марсель! Марсель! — завизжала Люсьен и закрыла лицо руками, — Вы посмотрите, что он делает!
«Она, похоже, действительно, сегодня не настроена меня видеть», — равнодушно подумал Эдгар, борясь с куском крема. К торту, тем временем, неторопливо подошёл грузный мужчина и с интересом уставился на Эдгара.
— Мышь, обычная мышь, — невозмутимо произнёс он, — мышь, которая попала в непривычную для себя обстановку и теперь привыкает к новым условиям.
«Ага, тебя бы в такие условия, жирдяй», — подумал Эдгар. Крем не столько стряхивался, сколько размазывался по шерсти, и это было страшно неприятно — словно тебя посыпали приправами и скоро отправят в духовку, как в мультике «Том и Джерри».
— Марсель! Сделайте что-нибудь! — не переставала визжать Люсьен.
— Сейчас, мадам Бризак, одну минуту! Одну минуту!
«Чёрт! Похоже, эти уроды сейчас от страха меня укокошат!», — подумал Эдгар и впервые не то, чтобы испугался, но почувствовал, что течение времени проистекает по законам, недоступным сознанию простых смертных, неумолимо обрекая их на жалкое прозябание в волнах неумолимого хаоса.
— Вот я сейчас его! — заорал Марсель и попытался схватить Эдгара, ловко используя полотенце и две салфетки, чтобы не испачкать рук кремом и предполагаемой скверной, имманентной природе грызуна.
— Да вы охуели здесь все, что ли? — заорал Эдгар.
От неожиданности Марсель выпустил из рук животное, а мадам Люсьен издала протяжный душераздирающий вопль.
— Что? Что ты сказал? — испуганно прошептал Марсель.
— Я сказал, что нечего меня хватать за задницу, когда я занят. Это неприятно, да и невежливо, в конце концов! — повторил Эдгар и презрительно сплюнул. Эти тупоголовые французишки нравились ему всё меньше и меньше.
— Извините… я не нарочно… — пролепетал Марсель, в полной мере напоминая человека, попавшего в непривычную для себя обстановку и теперь привыкающего к новым условиям.
— Ладно уж, вали, — благосклонно ответил Эдгар и хотел уже было спрыгнуть со стола, как вдруг увидел вилку, чиркнувшую о дерево лишь в миллиметре от его носа.
— Ну, ты и тварь, Марсель. Ну, ты и тварь, — внятно произнёс Эдгар и сплюнул вторично — но ещё презрительней, ещё неприязненней.
— Марсель… оно… разговаривает? — пролепетала бледная, как лист бумаги, мадам Люсьен и задрожала мелко-мелко, как дрожат листья бука под ударами южного ветра, обрушившегося в летние месяцы на Южную Францию.
— Да, срань, разговариваю! Можно было уже догадаться! И, между прочим, разговариваю по-французски, чтобы такая мочалка, как ты, меня поняла!
— Это же какой-то природный феномен! — восхищённо закричал Марсель, начинающий отходить от шока к обострённому естественнонаучному интересу.
— Сам ты феномен. Ширинку застегни, — ответил Эдгар и презрительно фыркнул, заставив толстяка покраснеть и отвернуться в сторону для осуществления необходимых манипуляций с одеждой.
— Но почему Вы столько сквернословите? — не переставая дрожать, спросила мадам Люсьен и сама испугалась собственной смелости.
— А как бы ты разговаривала, если бы тебя продержали два часа в этом идиотском торте, потом схватили за задницу, чтобы выкинуть в мусорное ведро или, не дай Бог, канализацию, да ещё, в завершении, едва не дали по морде вилкой! Знаешь, может, в Вашей паршивой Франции это и нормальное отношение к политэмигрантам, но лично я такого не позволю!
— Политэмигрантам? — прошептала Люсьен.
— Да, чёрт побери! Не будь я Эдгаром, насравшим в жульен по-французски с грибами и сыром самому Гитлеру!
— О, это большая отвага!
— Да, немалая, — Эдгар скромно усмехнулся, — в некоторых странах, говорящих по-французски и со столицей, именуемой Париж, за такие поступки дают орден Иностранного Легиона! Но ты же понимаешь — конкуренция, подсиживание, взятки… и этот сраный торт, кстати, тоже!
— Потрясающий интеллект, — прошептал Марсель, — его надо сохранить для опытов!
— Я тебе сейчас устрою опыты, — внятно ответил Эдгар, — только сунься ко мне, жалкая крыса!
— Это кто здесь крыса? — удивился Марсель, пытаясь подойти к Эдгару сзади.
— Ты, конечно! Я, что ли? — заорал Эдгар, от души вцепляясь в руку толстяка.
Скривившись от боли, Марсель побежал за йодом.
— А ведь он в чём-то прав… — неожиданно для себя пробормотала Люсьен.
— Вы бы ещё развелись с Жозефом и вышли за это животное замуж, мадам Бризак! — послышалось из соседней комнаты.
— Слушай, этот толстый мне порядком надоел. Где у Вас тут выход? — осведомился Эдгар, но мадам Люсьен не слушала его, погружённая в свои личные проблемы.
— Эй, балда бургундская! Я спросил, где здесь выход! — повторил Эдгар, но мадам Люсьен по-прежнему не откликалась.
«Идиотка», — подумал Эдгар, нашедший всё-таки выход и юркнувший на улицу.
— Эдгар! Возвращайтесь! Я буду Вам хорошей женой! — слышалось из окна.
«Пошли все в жопу. Валю в Грецию», — думал Эдгар, несясь вприпрыжку в сторону городского порта.