372 Views
Купить CD: с доставкой в магазине издательства Выргород
Слушать: Яндекс.Музыка | Deezer | Spotify | iTunes
Одиннадцатый официальный альбом группы “Происшествие”. Запись сделана в 2016-2019 гг на студии MYM Records. Звук, сведение, мастеринг — Янис Сурвилло.
Слова: Алексей Караковский (1, 4-9, 11-13, 15, 17, 19, 20-25), Евгения Баранова (2), Вита Штивельман (3), Ольга Агапова (14), Альфина Голубева(18).
Музыка: Алексей Караковский (1-7, 12-14, 17-25), Алексей Караковский и Янис Сурвило (9, 15), Алексей и Владимир Караковские (8, 10, 11, 16).
Алексей Караковский – вокал, клавишные, гитара, мандолина (19, 25), губная гармоника (13), хор (7), декламация (11);
Тимофей Ляховский – флейта (1, 10, 18), кларнет (4, 5, 8, 12, 24), бэк-вокал (17);
Михаил Гусман – бас, декламация (9, 15);
Александр Баранов – ударные;
Владислава Рукавишникова – вокал (5, 16, 18), декламация (6);
Александра Тэвдой-Бурмули – бэк-вокал (3, 8, 17, 19);
Евгения Баранова – декламация (2, 23);
Ната Котовская – вокал (14);
Марина Эммет – вокал, хор (7);
Янис Сурвило – звук, запись, электронные ударные (6, 16, 23), спецэффекты (2, 9, 15).
Алексей Караковский об альбоме:
Я долго пытался подобрать слова о нашем новом альбоме, и вроде, удалось.
“Смерть как чудо” — это альбом не для мертвых, а для живых. Это альбом для биполярщиков, суицидников, депресснутых, который, как я надеюсь, придаст сил и вытащит во время очередного приступа страха и боли.
Я не считаю, что депрессия — признак ущербности. Напротив, боль возвращает в реальность, обостряет внимание, заставляет логически мыслить. В конечном счёте, боль освобождает, боль делает человека личностью. Будучи по образованию психологом, я вижу, что психотерапевтический мейнстрим по своим целям и задачам находится на службе у общества потребления, превращая человека в осчастливленный манекен. Я не просто возмущен, я считаю это аморальным. Намного правильнее было бы овладевать техниками, позволяющими работать с болью. Они есть и в психотерапии, и во многих религиях — с ходу в голову приходят йога, христианские практики самоограничения, пост в авраамических религиях. Мы можем стать свободными, сильными и любящими только если останемся собой. Наша музыка именно об этом — как не обманывать себя и жить в гармонии со своей личностью со всеми ее сильными и слабыми сторонами.
Я говорил раньше, повторю и сейчас: эта музыка не нуждается в рекламе или каком-либо позиционировании, это просто зафиксированная на лету часть нашей речи, часть жизни. И мы не будем делать презентацию альбома. Просто приходите 22 декабря на наш день рождения в Археологию, диск будет находиться в продаже.
Мира вам.
Старость-старость
Завертелся ветер, пойманный в шахту лифта.
Скрип засова, шарканье ног по подъезду.
Пух подушек, шерсть старых тапок дырявых.
Ничего не будет, лишь старость, старость.
Отболели пальцы газетной бумагой.
Изморозь на стенах, вдоль проводки сосульки.
Жалобно дрожат трещины в стёклах окон.
Ничего не будет, лишь холод, холод.
Был ли ты, не вспомнить, да надо ли это.
Мёртвых тел земля приняла миллиарды.
Летом свет пробьётся сквозь листья деревьев.
Ничего не нужно, лишь небо, небо.
Кошка Леся
В доме всё не так, дверь открыта,
Ветер, дождь, нигде не мыто,
Вот такая блин дольче вита
Мне открылась вдруг.
Хочешь спи или напейся,
Или уходи по рельсам,
Отощавшая кошка Леся —
Самый верный друг.
Стены серые в горошек,
Дом заброшен, я заброшен
По пластам бетонных крошек
Топаю босой.
Всё до боли не в порядке:
Истеричные припадки,
Я рисую смерть в тетрадке
С рыжею косой.
Мама, папа, где вы, где вы?
Вот ваш сын под знаком Девы,
Слышу сквозняка напевы —
Вот и весь ответ
В доме явно есть кто-то лишний,
Тот, кто прячется под крышей,
Тот, кто эту песню пишет,
А меня здесь нет.
В доме всё не так, забиты окна,
Всё здесь ни на что не годно,
Ухожу по битым стеклам
В неизвестный путь
К горизонту, вдаль по рельсам…
Ты не бойся, кошка Леся,
Всё-таки осталась эта песня,
Сдюжим как-нибудь.
Сказка о тебе
Хасизе Ив Хэилд
Над Москвою вечер как котёнок с жёлтыми глазами.
Я ещё немного помню эту сказку, ну а ты?
Как боролся в небе светлый рыцарь с чёрными тенями,
Светлоокий рыцарь незабвенной красоты.
Разве трудно верить в чудеса, когда тебе три года?
Разворот с картинкой в книжке, ярким пятнышком лицо.
Только дети вырастают, такова уж их природа,
И пылится в ящике волшебное кольцо.
Спорить с временем, сестрица, не берутся даже боги.
Может, ты родилась не в то время и в другой стране?
Ты всю ночь смотрела в небо, чтобы рыцарь одинокий
Прилетел бы ночью на космическом коне.
В двадцать девять, слишком рано, перевёрнута страница,
Равнодушно точку ставит смерть ещё в одной судьбе.
Ты летишь над миром на коне мифического принца,
Ну а мы читаем эту сказку о тебе…
Письмо №2: Как хочется уйти
Как хочется уйти из жизни,
Следить за ней со стороны,
Узнать, что огненные сфинксы
Подходят только со спины,
Услышать, как биенье сердца
Дрожит в троллейбусе пустом,
Как архитектор с поэтессой
Друг друга режут под кустом.
Как мёртвый кот лежит на крыше,
Антенну лапами обняв,
Как муравей дорогу ищет
Средь ядом напоённых трав,
Как безнадёжны поздно ночью
Мальчишки пьяные в метро,
Как спят дорожные рабочие
Всадив лопаты под ребро,
Ступать за медленным и вечным,
За сладким, горьким, как слеза!
Несчастным девушкам, конечно,
Невидимо смотреть в глаза.
Забыть о прошлой укоризне,
О рыжей пряди на плече…
Как хочется уйти из жизни!
Но некуда. Да и вообще.
Рыба на песке
Звенящие стрекозы,
Скомканные сети,
Неспешное течение,
Рыба на песке.
Ты меня оставишь,
Уйдёшь к себе на небо,
А я вернусь на берег,
К рыбе на песке.
Жабры ловят воздух,
Неестественные звуки
Молкнут в пустоте.
Мы кричим от ужаса,
Не ссы, да всё в порядке,
Открывайте газ.
Ночью жди гостей —
Резиновых утят,
Кровяное тельце
И рыбу на песке.
Смятая простынка
И свидетель, и улика,
Приговор зачтён.
Приглядись внимательнее
К небу меж ладоней —
Может, смерти нет?
Раз, два, три, четыре,
Запираем двери,
Чтобы понарошку,
Чтобы не взаправду —
Рыба, рыба, рыба, рыба!..
Номер весны
(музыка в соавторстве с Владимиром Караковским)
Слишком быстро приходит зима,
Слишком быстро седеет трава,
В магазине вечный обед,
На кухне закончился хлеб,
Я набираю номер весны,
Но мне опять говорят,
Что её нет.
Пятая свадьба подряд,
У них семейный подряд
У них семейный совет
На кухне забытый свет
Я набираю номер любви,
Но мне опять говорят,
Что её нет.
С утра команда «подъём»,
Завтрак с сухим пайком,
По телеку новый проект,
За стеною бухает сосед,
Я набираю номер страны,
Но мне опять говорят,
Что её нет.
Письмо №3: Послание к Галатам
Ничто не утешает так, как смерть.
И секс. И сон. Но сон намного меньше.
Нам позволяют в щёлочку смотреть
На темноту. Но след любимой женщины
Стирается с поверхности песка.
Я дал тебе соломку — так хватайся.
Неважно, что отрублена рука.
Смотри на пальцы.
Сегодня будет страшно не заснуть.
Футбол, панк-рок, Послание к Галатам —
и всё, один. Хотя б ещё чуть-чуть,
Совсем чуть-чуть, чтоб тенью виноватой
Скользнуть над городом ночным едва
И в воздухе весеннем раствориться…
А в лужах отражается листва.
И птицы.
Китайская аптека
(музыка в соавторстве с Владимиром Караковским и с Натальей Караковской)
Вероятно, это случилось довольно давно —
может быть, после «Бури в пустыне»
или высадки в Магадишу:
я шёл по западной части Гонконга, и моя голова
была словно «Чёрный ястреб»,
не получивший разрешения на посадку.
Перепутав несколько раз прачечные с ресторанами,
наконец, я зашёл в аптеку,
которую посещал, должно быть,
ещё сам Конфуций, —
чтобы попросить себе зуб дракона,
который, как я слышал от друзей из авиаполка,
иногда сулит утешение
и никогда не приносит вреда.
Китаец, куривший трубку, спросил,
что меня беспокоит,
и я, как всегда, не сразу нашёлся с ответом.
Стихи, эти проклятые стихи, ответил я,
там, где другие видят красоту переживаний,
я кричу от боли, и ещё потом
меня тошнит кровью и темнеет в глазах,
знаете ли, ужасно больно…
Он взял фарфоровую чашку и показал где-то на её дне
воспалённую поверхность моей души.
Не разбивай, сказал он, у меня есть ещё одна,
там написано то же самое…
потом он достал старые свитки.
Я не знал значения иероглифов, и он стал читать сам,
делая большие промежутки между словами,
чтобы я мог запомнить.
Твоя душа — это соединение космических паутинок,
но они порвались,
потому что хрупки от природы,
Твоя душа — это чешуйка на крыле бабочки,
но настала ночь, и бабочка умерла… —
сказал он и задумался.
После этого, ни слова не говоря, аптекарь вышел,
и я больше никогда не встречал его.
Печаль похожа, наверное, на последние песни
уже распавшихся «Битлз»,
которые всё ещё передают по радио,
на старый заржавевший автомобиль отца,
казавшийся роскошью в шестидесятые,
на погнутые дорожные знаки у поворота
к твоему старому дому,
где теперь живёт кто-то другой.
Именно это я и почувствовал в тот день в Гонконге,
возвращаясь из китайской аптеки,
которую посещал, должно быть,
ещё сам Конфуций, —
если, конечно, это не с ним
я разговаривал
там.
Космические пираты
Космические пираты оккупировали моё сердце,
Перерезали мои нервы, чтобы я остался без связи
С огромной чёрной дырою, что забрала все мои надежды
На то, что всё ещё будет, как было загадано в детстве.
Потом они подорвали с оглушительным грохотом прошлое,
И в воздухе разлетались фотокарточки из альбомов,
Потерянные игрушки, что я приберёг для сына,
Бездомных котят в подъезде, которых оставил дочке.
И вот мы живём без дома в абсолютно пустом пространстве,
Дрейфуя, подобно комете, среди метеорной пыли,
И кажется малозначимой жизнь одушевлённых предметов,
Среди раскалённых потоков и заледеневшей пыли.
И всё же я верю, поэтам открыто несколько больше,
Господь нам отмерил так же, но при этом всё-таки любит,
Деревья станут большими, за ними вырастут дети,
Кометы сгорят в атмосфере, а жизнь продолжится дальше.
Проснуться этим утром
Я забыл проснуться этим утром,
Солнце осветило меня с головой,
В остальном было всё так же,
В сущности всем было всё равно.
Я забыл проснуться этим утром…
Я выбил все стекла в доме,
Я разорвал все книги,
Я искал спасенье в дао,
Я тайком молился Кришне.
Я давал всем тайные знаки,
Я подстраивал всем засады,
Вероломно взрывал вокзалы,
За меня обещали награду.
Я сжег в унитазе свой паспорт,
Я отрёкся от всего, во что верил,
Я разрушил своё сознанье
И умер в страшных мученьях.
Письмо №4: Площадь героев 21-ой армии
Быстрый алебастровый слепок
мира, каким его позабыл Господь Бог:
обгоревшие контуры веток,
улицы – градиент серого. Календарный итог –
тот, кто не целил, опять оказался меток.
Мёртвый кот с окровавленной мордой
скалится на девушку, сидящую у окна
троллейбуса, и ей от этого холодно.
Снег вычищает двусмысленности до дна
города.
Повседневная ложь во спасение –
чисто человеческая черта.
Всадник, не отбрасывающий тени,
быстро уносит к востоку росчерк креста.
Он уже близко, у самого края времени.
Верба
Посажу вербу около морга, чтобы жить долго.
Ты расти, верба — около морга кто тебя тронет?
Разве что дождик корни напоит, листья намочит,
Разве что солнце в полдень согреет, высушит капли.
Я, словно верба, вырасту диким и одиноким.
Путь вдоль забора возле бараков к окнам больницы
Мне не поможет. Выхода больше нет, и не будет.
Что же мне делать? Будь со мной рядом хоть бы ты, верба.
Посажу вербу около морга, чтобы жить долго.
Ты расти, верба — может, протянешь дольше, чем должно.
Может, расскажешь про осуждённых тем, кто на воле,
Может, обнимешь ласковой веткой мёртвые пальцы.
Русалочка
Меня русалочка погладила хвостом,
А после ласково с собою позвала,
А детство падало берёзовым листом,
Куда же ты меня, родная, привела?
То горячо, то холодно
Во все четыре стороны,
Ой, милая пойдем домой!
Какие странные сегодня холода!
И дома словно кем-то пуганный огонь,
В холодном омуте зелёная вода,
В ней голубой щенок и даже красный конь.
А за спиною лихо пятится верста,
И на столе дрожит от холода стакан,
Вложив не верящие в зло мои перста
В гостеприимный горячительный капкан!
Нервы
Я знаю, где-то спрятан энергоблок,
Он ловит токи моего мозга,
Внутри телеэкрана прозябает Бог,
И всё непросто, всё так непросто,
Пунктирные решётки золотых схем,
Истерики и искры — только дай повод…
Родился, чтобы выжить, захотел перемен —
Взорвал сердце, перегрыз провод.
Читай спецификацию как мадригал:
Таких, как мы, не будет, не пришло время,
Удобная конструкция — пустой овал
С разъёмом подключения любой Вселенной.
Нет-нет, не одевайся — всё ещё июль,
Подносят микрофон — лишь повтори имя:
Врождённые проёмы под калибр пуль
И огненные всполохи между ними.
Нет, я не понимаю, отчего так слаб
Простой электроток между витков объятий,
Хотел удостовериться, что я не прав —
Превысил норму и упал с кровати.
Фантомные потери проникают в сон
Я обойдусь без кофе, но исчезну первым
Ты выключишь питание, утихнет звон,
Всё это нервы, всего лишь нервы…
Зима уходит
Над Зазеркальем кружит чёрный снег,
И в чёрном снеге чёрный человек.
Ржавый листвой струится траурный мёд веселья —
Слишком поздно песни пели.
Когда зима, то лето через год,
Когда январь, то выход через вход,
Кажется путь длиннее, кажется день короче,
Но нет времени на ночи.
Воскреси из прошлого
Всё, что знал хорошего,
От хлебов надломленных
До открыток с Родины.
Согреться небом можно на ветру,
Согреться небом можно поутру,
Странная тень вдоль пола падает вновь без силы,
Ты зачем её впустила?
Над иван-чаем кружит белый пар,
Зима уходит, тушится пожар.
Рыжая прядь на плечи, нежная ткань рубахи
И загадочные знаки.
Такая беда пришла
Такая беда пришла,
Что никому не рассказать, ни сказать,
Ни другу, ни врагу, ни себе самому, никому-никому.
Странница незваная, верёвкой подпоясанная,
Душу босоногую лупила без пощады,
Напивалась допьяна, просила ещё вина,
Такая беда пришла.
Всё закономерно, так должно было быть,
В пеньковую петлю свилась последняя нить,
На красном платье кровь почти не видна,
И вся твоя любовь до самого дна
От ламп люминесцентных начинает гореть,
Но душу, как и раньше, обступает тьма.
Случайные знакомые едят твою смерть,
А ты глотаешь жизнь — и вот…
Нынче то ли праздник, то ли пьяный дебош,
И ладану никак не перебить перегар,
Китайские салюты сотрясают ночь,
Народонаселенье выпускает пар.
А у тебя такой вид, будто кто-то умер,
И что скрывать? Ведь это действительно так!
Никто не понимает, отчего ты безумен,
Да что же ты им скажешь?
Ты ходишь по углам от утра до утра,
И некому помочь ни ей, ни тебе,
На улице — дождь и снег в феврале,
Ты следующим будешь…
Ты тоже, как и все здесь, будешь убит,
Хотя тебе твердили, что смерти нет,
Но хочется столько ещё пережить,
Хочется столько успеть допеть,
На старость оставить поменьше лет,
Когда ты будешь не нужен и стар,
А та, которую ты так любил?
Да что там говорить…
Письмо №5: Музыканты
В человеке так много жизни, но в конце её только звуки
Проникают от сердца к сердцу, затухая уже вдали.
Музыканты уходят долго. Музыканты уходят в муках.
За неплотно закрытой шторой лето солнечное пылит.
Столько лет ты любил, боролся, но все чувства свелись лишь к слуху.
И последняя партитура — женский смех, да гудки машин,
Приглушённые разговоры. На больничной кровати муха.
И едва различимой нотой трепет слабой твоей души.
Глупо жаловаться на время. Сколько сыграно, сколько спето!
Всё успел, и ещё немного — значит, можно идти домой.
Пусть в молочное поднебесье из-под ног уходит планета —
Бог простит за грехи, а ноты доиграет теперь другой.
И пускай никого нет рядом, и пускай ничего не светит
Слишком тоненькая граница, да и той уж почти что нет.
Музыканты уходят тихо — как уходят коты и дети —
И встречает их на пороге белый, ласковый, вечный свет.
Мост
Пушкин, Пушкин, где мой Дантес?
Леннон, Леннон, где мой Марк Чепмен?
Данте, Данте, где твой сумрачный лес,
Доходящий до краёв Вселенной?
Брейгель знал о горизонте много больше меня.
Дальний выстрел отчеркнул начало нового дня.
Наркоманка-поэтесса переходит мост,
Там два шага до воды и три шага до звёзд.
Кто же я, когда не будет меня,
Человек или обломок асфальта,
Забываются в веках имена,
Исчезая из списков куда-то.
Велимир оставил тексты, не оставив ключа.
Полозкова рыдает и пьёт по ночам.
Наркоманка-поэтесса спит под мостом.
А я однажды забуду про это всё.
Пожалуйста, не убивай меня
Пожалуйста, не убивай меня:
Вдруг это не игра — откуда знать?
Я так боюсь, что ты желаешь зла,
Я так боюсь, что не могу уснуть.
Молчит в ночи потрёпанный плацкарт,
Лишь ложечка стучится о стакан.
Спасибо, мельхиоровый мой друг.
Я вздрагиваю, я предупреждён.
Как жаль, что жизнь мучительно хрупка.
Как жаль, что в этом риске смысла нет.
Один умрёт — останется другой
Ждать свой черёд на запасном пути.
Пожалуйста, не убивай меня:
Почувствуй мою дрожь в своих руках.
Вагон уехал слишком далеко —
Возможно, будет полный оборот.
Алексей Караковский
Родился в Москве в 1978 году, учился сначала на историка, потом на психолога. Работает в сфере разработки и поддержки Интернет-сайтов. Гитарист, мандолинист, вокалист, автор песен - в основном, на историко-географическую тематику. Лидер рок-группы «Происшествие»; также участник проектов «Ложные показания», «Сад Мандельштама», «Твоё лето не будет прежним» и др. Песни записаны по-русски, по-английски, по-польски и по-немецки; некоторые также переведены на французский, испанский, казахский и иврит. Создатель, а в 2000-2005 гг - главный редактор «Точки зрения». Автор десятка книг. Публикации в литературных журналах «Крещатик», «День и ночь», «Октябрь», «Смена», «Вопросы литературы», ROAR, «Слово\Word», «Лиterraтура», «Формаслов», «Артикуляция» и арт-самиздате («Контрабанда», «Пантеон андеграунда» и др.). Член Союза писателей Москвы (с 2007 г.), Московского союза литераторов (с 2019 г.).