729 Views
* * *
С детства боялась мужчин,
Порой и в собственном доме.
В школе были Андрей и Лёша
Нормальные, в них влюблялась,
Остальные звали очкастой
И пинали в низ живота.
В универе сказали: «Иди
На заочную аспирантуру,
А то мальчикам надо косить,
Понимаешь?» – и я понимала,
Хотя не от чистого сердца.
Мою подругу бил парень,
И это она виновата,
Зачем родилась девчонкой?
Я вот ору на дочь
Сильнее, чем на сыновей –
У нас с ней одна вина.
Я нашла нормального мужа,
Родила неплохих сыновей,
Завела друзей и коллег,
Но даже средь бела дня,
Беспричинно боялась всяких
Незнакомцев, идущих сзади.
А недавно крутые мужчины
Развязали крутую войну,
Убивают теперь друг друга,
И если бы только друг друга,
Так ещё и детей и женщин,
И если бы лишь убивали.
Войну куют отовсюду,
Ищут ей оправдания,
Ищут женщин на роли
Верных подруг в тылу,
Святых матерей солдатских.
А про отцов – ни слова.
В мире крутых мужчин
Важно построить танк
Или залезть на танк
Или броситься под
Или родить от танкиста
Или родить танкиста.
Из-за таких, крутых,
Не достойных и слабой рифмы,
Я буду бояться мужчин,
Дочерей научу бояться,
Сыновей – косить от службы,
И всех – ненавидеть войну.
* * *
Как у мамы под бомбёжкой
Родилась в подвале дочка,
Слава богу, обе в норме,
Грохот, грохот рвётся внутрь,
Просто мама, просто кормит.
Что снаружи? Скоро утро?
Для чего рожать в войну?
Как у беженки у мамы
На коленях птенчик малый.
Надо скроллить все каналы,
Делит свет матрас повдоль,
Либе фрау, ты не знаешь,
Как растить детей без дома?
Разве что-то было «до»?
Как у мамы-волонтёрки
Подрастают две девчонки:
Первая поди отвыкла,
А вторая в животе.
Был задор – да скоро вышел,
Сколько раз сползать по стенке
После дня чужих детей?
Как у мамы у далёкой
Всё, казалось бы, неплохо:
Не бомбят и не стреляют
И не давят на вокзале.
Но подушка вся сырая
В клетке из морщин глаза.
Для чего д/з на завтра,
Если больше нету завтр?
Как же мамы, наши мамы?
Для чего нас поднимали?
Время встало – и ни с места,
Ярость в ненависть течёт.
Мама – значит против смерти,
Это ясно, но – нечётко.
Не вини себя ни в чём.
* * *
«А тебе какая печаль,
Что у них за забором?»
– Почему они так кричат?
– Больно, милая, больно.
«Всё закончится, и опять
Жить по-прежнему будем»
– Почему они просто спят?
– Будим, милая, будим.
«Мы не знаем, кто виноват,
В комментариях боты»
– Разве можно живых взрывать?
– Что ты, милая, что ты.
«Миру – мир, так что я не «за»,
Но не то чтобы против»
– Тот, кто всё это развязал…
– Проклят, милая, проклят.
«Уж таков их менталитет,
Наш поменталитетней»
– Что осталось от этих стен?
– Тени, милая, тени.
«Где вы были, когда тогда?
Кто спросил вас, уродов?»
– Страшно! Это опять удар?
– Ливень, милая, с громом.
«Всё снесём и перенесём,
Кровь в историю впишем»
– Мне приснился ужасный сон!
–Тише, милая, тише.
«Ссылка, выпуск, вторая речь,
Смотрим, думаем мозгом!»
– Можно свет оставлять гореть?
– Можно, милая, можно.
«Все такие. А кто не вор?
Я за строгий порядок»
– Правда, мы их переживём?
– Правда, милая, правда.
* * *
У подруги лицо – земля,
Не выходят на связь друзья.
Разливается камуфляж
По деревьям. Внутри – зияет.
А другая в снегу стоит,
И снежинки на А4.
Нет своих, и растут слои,
Площадь касками ощетинилась.
И ещё одна – в том аду,
Что мы медленно допустили.
Мойренята масксеть прядут,
От востока разлился Стикс.
Эта пишет: «Будь проклят март!», –
Но «отправить» не нажимает,
Потому что она же мать,
Потому что а как же мама.
Ночь короткая, сил бороться
Нет. Ещё одна. Все одни.
«Смерть», «война» – всё-то женский род,
Но и «жизнь», и «любовь», родные.
(Я хотела закончить так
За ночь свет обратился в угли,
Больно знать, говорить, читать.
Просто будьте живы, подруги)
* * *
Пыльное окно, зацветает бедность.
Прячется в подвале котёнок бусый.
Соседка: – Умоляю, больше не бей!
– Вот до чего довела меня, полюбуйся.
Лавочка у клумбы, стекло разбитое.
Он прочитал заголовок, осéл, заохал:
– Я же просил: пожалуйста, не убий!
Нет, никогда, никого, ни за зуб, ни за око.
Форточка, срывается с кнопок марля.
Может быть, нас сглазили от зачатия.
Кто-то бежит и вязнет, другие замерли,
Отпадают прежние, чат за чатом.
Вот уже ужас-ужас – не ужас в кубе.
Гонит мусор ветер умалишённый.
Дали тепло, но мать по привычке кутает.
– Дед бил-бил – не разбил. Засыпай, мышонок.
* * *
– У меня есть горстка людей и кот,
Я держусь за них, но тону внутри.
Что-то страшное больше не далеко,
И грозит, что скоро произойдёт,
Что-то молча во тьме искрит.
– У меня есть вера, что всё не зря,
Нас потопят, но и спасут слова,
И ничто не тлен, и ничто не прах,
Пока дело есть для словесных прях:
Свет распорот, пора сшивать.
– Оттого мне жутенько и легко,
Что осталось всего-то и ничего:
Невесомый SOS – бескультурный код.
О кулак понимающе трётся кот,
В кулаке я сжимаю вопль.
Посмотрите, как они хороши:
Пониманием тьмы, противленьем тьме
Потому что свой у любого Шир,
За который нужно вопить и шить.
Свет бессмертен. А нас несметно.
* * *
Я смеялась над нашей болтливой соседкой,
А она приютила семью и котейку.
Избегала обедать с коллегой-занудой,
Он скупает лекарства, везёт куда нужно.
Неприятный знакомый, такой хамоватый –
Третий день в одиночном пикете с плакатом.
Самая популярная блогерша города
Говорит, не боясь оказаться изгоем.
Та, что только в песочнице, только о детях,
Перечислила фондам «заветные» деньги.
Те, которым предписано нас ненавидеть,
Обнимают: «Я верю, что это не вы».
Я не знала вас толком, я вас не ценила,
С вами, люди, тем более хочется в мир.
* * *
Совсем уже весеннее пространство
Фантомными окопами распахано.
Как выбраться, пробиться, проораться?
Молчать нельзя и не молчать – опасно.
Молиться, призывать и проклинать?
Размеренно дышать, обнявшись с деревом?
Любить и обнимать? Мне просто надо.
Мне, Господи, хоть что-то надо делать!
В нас от рожденья столько понамешано
Вины, страны, войны. Нигде не дома,
Мы прямо здесь врастаем, пешка к пешке,
Без игроков, без клеток, без ходов.
Не нам – так нашим детям хватит слов,
Сказать: мы тут стояли, вид на зарево.
Стояли тут, когда оно стряслось.
Стояли тут. С открытыми глазами.