445 Views
* * *
когда и без того большое расстояние
становится в два раза больше
достаточно пол дня походить
по увядающим полям
чтобы понять
что это ровным счетом
ничего не значит
совсем недавно я боялась собак
коров и божьих коровок
высоты
и эха шагов самой себя блуждающей по заброшке
теперь здесь не осталось
ничего страшнее
хронического кошмара
любить не бережно
хорошо что я не окончательно бросила курить
что М научила меня материться
без угрызений совести
и пить вино только тогда
когда действительно хочется
хорошо что Д больше не рассказывает
что всё что я делаю и чувствую
так неприлично
что никому не стоит об этом знать
когда другие с мясом уже оторвали себя от скелета своего города
я всё ещё планирую обратный путь
обдумываю логистику
и точно знаю что первым делом
включу автомат на электросчётчике
потому что без этого ворота
для того чтоб заехала машина
просто не откроются
и у меня нет плана на случай
отсутствия электричества
в новостях каждый день пишут про брошеных животных
про за бесценок проданные машины
про подорвавшихся на минах грибников
а я всё время мысленно включаю этот чёртов счётчик
и планирую на следующий день
пройтись под окнами
одного чужого дома
с красивым эркером
на улице
которую стоит переименовать
наверное
а на самом деле всё будет совсем не так
ничего не ясно
кроме того
что расстояние точно увеличится втрое
и окажется невыносимо больно
многое с трудом или совсем не узнавать
но пусть
всё равно
можно будет пройти сквозь парк
который мне никогда не нравился
и прислониться спиной к одной стене
за которой остались
никем не тронутые
твои вещи
главное не забыть взять с собой две-три сигареты
и спички
чтобы был повод там
подольше
так постоять
* * *
вернусь
а виолончель стоит на том же месте
лишь листок
волной со стула сброшенный
на трясущийся пол
в обмороке упал
сотру пыль
с висящей в воздухе
недоигранной в тот день музыки
нот которой
в надвигающемся шуме
я до конца
так и не разобрал
какой решусь тогда
звук взять первым
какую струну тронуть
как вообще происходит
выбор таинственный
между сёстрами си и до
когда они так близки друг к другу
и так похожи
что любое всхлипывание
в ужасе замершего на собственной глубине соло
точно окажется не то
тенью скользя
блуждая растерянно звёздами
по потолку и стенам
замечу весну и лето
в спешке
солью рассыпанные по столу
рассматривая все эти
ставшие чужими предметы
обнаружу себя
одновременно
парящим в воздухе
и распластанным на полу
вещи меня такого всерьёз не воспримут
привыкшие к пустоте
будут отвязно переговариваться
целоваться дерзко
и сквозь меня равнодушно плыть
лишь измученная
сидением в одной позе
брошенная виолончель
сделает вдох глубокий
и сама возьмёт «до» прокуренную
рассказывая
как получалось тут
до этого всего быть
* * *
их не убили
Лена
они просто к тебе
не пришли
их не убили
Лена
они пока ещё
не пришли
приходят другие
выход
блокируя
временно
и ты начинаешь
хищно
посматривать
на окно
дрожащие пальцы
сами
медленно
тянутся
спрятаться
под волосами
и кожу
содрать с лица
тебя не разденешь
Лена
твоя одежда
сплошной муляж
в одном и том ж
на сцену
к родителям
и на пляж
чайники
и сковородки
тебе сами
готовят еду
и ты смотришь
лишь как на выход
на газовую
плиту
когда кончается
школа
случается
институт
а ты Ленок
всё еще тут
потому что
а вдруг придут
стараешься
быть готовой
чтобы точно
не проебать
то что не с каждым-то
и случается
даже из тех
кто умеет ждать
безмолвный бой
забирает
в огонь
всё бумажное
и делает
ещё важнее
безымянное
важное
непредсказуемо
неисповедимы
воздушные
его пути
для повышения
вероятности
ты хоть куда-нибудь
тоже иди
ведь их не убили
Лена
они просто
ещё не пришли
такие не гибнут
нужные нежные
они идут к тебе
а ты жди
* * *
как у младенца
каждый месяц отмечают
так и тут
только не знаешь
24е
то ли тридцать первый раз праздновать
то ли шестой – отпевать
и когда уже у войны этой
зубы каменные прорастут
чтоб мать
ложью кормящая
бояться стала
её к груди прикладывать
* * *
надеюсь ты там не смотришься в зеркало
не чувствуешь боли
ты один у меня такой
просто жди меня
и если нужно
жги свои мосты
железобетонно-картонный
разрывающийся и на куски разрывающий
ты больше мой
чем те с кем прожито дольше
и теперь уже ты больше
чем просто «ты»
как мне отсюда тебя обнять
такими руками ведь
не запомнить контуры
не заполнить дыры
не закрыть небо
чем мне отплакать
бесслёзно-судорожно потом
каждый переулок твой
каждый камень
каждую ветку метро
выход из которого
равнялся выходу из себя самой
ищущей всё время
призрак одного дерева
и один типовой дом
где невысказанностью
хрипло дышали мне в спину памятники
плавились даже зимой стёкла витрин
искрились от прикосновений друг к другу
трамвайные провода
где деревья
птицами мне рассказывали
чья тень не гаснет здесь
даже в пасмурную погоду
не известно теперь
жива ли ещё та улица
и арка та
будет что-то другое
это точно
но точно останутся неизменными
шрамы на стенах
струящееся молчание
и в некоторых песнях слова
пережили бы только этот август
Пушкинская
и Академика Павлова
* * *
ничего не пиши
не выдумывай
есть только музыка
никакой души
никакого тела
невредимым в бою остаётся тот
кто себя не считает
ни сильным
ни смелым
на край света пойти
буквы выбирать
произносить слова
много ума не надо
стоит тысячи писем
и километров дорог
беззвучный всплеск
одного взгляда
война как волна
не утопит –
так на мель вынесет
и уродство каждого тела и свет
каждый новый день
сидения на берегу
как в бесконечно большом теннисе
новый сет
трибуны напряжены
болельщики мрачные
баннеры выцветшие
одни и те же
я подаю нейтрально
через три дня
ты отбиваешь
немногословно нежно
поражение и победа общие
никто не задумывается
являются ли две одинаковые ракетки
на самом деле друг для друга
врагами или идеальной парой
публике всё равно
чем всё закончится
ей важнее длина юбки
и вскрикивания
в момент удара
равнозначными стали вдруг слова
«слава богу»
«верим в победу»
и «героям слава»
даже в рифмы гимна
в звуки реквиема
и в молитвы
вплетается еле заметная
между нами дживавва
между вылетом и попаданием в рай
старинные замки Австрии
чешское пиво
заводи Волыни
да ещё любовь братская
изморосью ледяной с неба падает
от объятий её
кровь в жилах стынет
чтоб ты ходила там тихая
как существо земное
и отбрасывала спокойно
плывущую свою тень
тут ангелы в кровь бьются
с кощеем бессмертным
возрождающимся заново
изо дня в день
на задворках сказок
под шаманский бубен
всемирная история извергается
огненной лавой
вновь и вновь
а на крутой скале
сундук на высохшем деревне
хранит на конце иглы в яйце
смерть
называющую себя «любовь»
давай придумаем новое слово
для твоего молчания
и моего навыка
чувствовать тебя на своей поверхности
каждый миг
мир сжался до размеров
теннисного мяча
я не могу больше произносить
в твоём присутствии
этот пропитанный ядом ник
в эту «любовь»
сколько можно уже вкладывать
разные смыслы
отхаркивать её по пьяни
убивать из-за неё
насиловать ей других и себя
бога молю чтоб миновала нас чаша сия
внутри меня просто
вьют гнёзда птицы
цветут деревья
плещется море
солнце светит
и ты не оглядываясь сияй
будь собой
и не будь ни чья
от присутствия твоего в этом мире
что-то ветвистое безымянное
во мне растёт
выделяя конечно же
живительный кислород
планета точно будет цветной и журчащей
всем хватит туманов и радуг
ливней, лучей, воздуха
пока в меня впечатаны
твои волосы, шея, рот
пока деревья зовут шелестом
камни солнечные сходят с ума
и как воск плавятся
от собственной способности согревать
трава укладывает на себя
пропитывает росами
позволяет трогать волосы свои зелёные
и колоски срывать
не придумываются никакие слова
для происходящего
поворачивается такой безымянностью
само время вспять
молчи
пока мы не дадим этому имени
никто не сможет
ничего другое
этим волшебным словом назвать