667 Views
Песни, сочинённые для группы «Происшествие» в 1993-1996 гг., удалось записать лишь через двадцать лет после того, как они появились на свет. Большинство из них вошло в альбомы «Радио Арктика» (2016) и «Все разговоры записываются» (2022).
Антифашист
Колонна цвета хаки марширует по городу,
Здравствуй, день победы — самогон и цветы,
Аресты и побои не бывают без повода,
Аресты и побои приучают, что ты
Теперь антифашист. Тоже антифашист.
Нищие старухи и больные дети,
Бродяги, алкоголики, счастливый конец,
Прожиточный минимум без права смерти,
Каждый, кто не умер — прирождённый боец,
Он тоже антифашист. Антифашист.
Потомственных начальников седая стая,
Панамские оффшоры, опийный мак,
За жаждой наслаждений они забывают,
Что каждый, кто не умер — их смертельный враг,
Он антифашист. Тоже антифашист.
Видишь мертвеца у церковной ограды,
Вороны склевали его глаза,
Не видящие больше ни боли, ни страха,
И словно говорящие вам, что и я —
Я антифашист.
Ликвидация
Город смакует новую жертву на всех каналах ТВ,
Нервы напряжены до отказа.
Кто знает, какой картиной трещин на белой стене
Сложится новая, непредсказуемая зараза.
Из строя выведен снова самый непрошеный гость,
Их ликвидируют строго по плану, по одиночке,
Ноет гулким мотором пыльных автобусов больная кость,
Разбитая поневоле в самой истерзанной точке.
Густое бессилие зудит в зубах, повязшее в сплетении дат,
Глаза заливает страх, и нету субстанции гаже,
Зная, что, сколько бы новых жертв не было в других городах,
В этом городе снова всё останется точно так же!
Великий Диктатор
От Освенцима до Вудстока
Идёт кровосток.
На руинах династий Востока
Пляшет красный цветок.
О, Великий Диктатор Неба,
Земли и Огня!
Ты взорвал полстраны ради войны,
Ради власти над стадом ягнят.
От Освенцима до Магадана
По всем рапортам
Стадо строит подобие храма,
Но это не храм.
О, Великий Диктатор Неба,
Света и Тьмы!
Ты взорвал треть небес во имя чудес
Надо могилой своей страны.
От Освенцима до Эдема
Меж звёздных систем
Ты идёшь в атаку на время,
Загнав себя в плен.
О, Великий Диктатор Неба,
Всех тварей земных,
Ты взорвал бы свой дом, но сам знаешь о том,
Что погибель спешит к тебе с другой стороны.
О, Великий Диктатор Неба,
Всех звёзд и планет,
Ты сжигаешь дотла то, в чём мать родила,
Это значит, тебя больше нет.
Страна манекенов
Страна манекенов ходила на работу,
Страна манекенов зарабатывала деньги,
Страна манекенов запрещала аборты,
И у них рождались пластмассовые дети.
В заполненных автобусах те люди ездят,
У которых нет денег на «мерседесы»,
Они каждый день копят деньги на машины,
В этом, возможно, их смысл жизни.
Страна манекенов любила трахаться
И вешать изнасилованных прямо на улице,
В этом она видела прямую надобность,
Чтоб другим неповадно было,
Страна манекенов брила затылки,
Виски, подбородки, подмышки и члены,
Она плевалась кровью в реки
И слезами в растоптанные улицы.
Страна манекенов любила следить
За развитием гладиаторского боя,
Еще она любила жрать
И пить всю жизнь газированную воду,
Страна манекенов любила любить,
Но любить себя и своих манекенов,
А тех, кто не помещался в автобусы,
Увозили за город на грузовиках!
Сказка о потерянном времени
На самом деле, как это просто —
Годами помнить свои ошибки,
В бессильной злобе стирать колени,
Сметая землю у ног кумиров.
Плевать на ветер слюной кровавой,
Превозносить легендарных предков,
Искать виновных и верить в догмы,
Готовить списки всех несогласных,
Рубить полено, попасть по пальцам,
И плакать долго, до боли в сердце.
Оно такое, что не прикажешь,
Любовь здесь злая, острее правды.
А верить слову — какая глупость!
Ищи другого, тебя смелее,
Сметай преграды и рви канаты,
Тогда уж точно его погубишь…
Не спи, замёрзнешь. Опять стреляют
И камнем улиц дробят осколки
Чужих знамений, чужих преданий,
И режут лица ножом кровавым.
Вождей усопших несут портреты,
Ломая голос, чтоб петь заставить,
Чтоб жить заставить, как раньше было.
Как было раньше? Никто не помнит.
Земля литая рождает пули,
Полки рождает и эскадроны.
Они взлетают к полям июньским
И улетают в тайфун кровавый.
Прощальный возглас последней птицы,
На юг летевшей навстречу солнцу,
Оборван пулей, и злое эхо
Его разносит по дальним земствам!
Большая буря заполонила
Остроги, тюрьмы и поселенья.
Для упиравшихся заключенных
Воздвигли башню и гильотину.
Хромой бродяга зашёл погреться
И героически был расстрелян:
Искал ночлега — нашёл могилу,
Искал надежду — нашёл расправу.
Суровый кодекс великих правил
Творит порядок на новых землях.
Святейший сударь князь-губернатор
Сам принимает участье в казнях.
Война безумных, бой бестелесных,
В жестокой битве за веру павших.
На радость быдлу парад победы —
Пусть снова будет все так, как было!
Землетрясенье, землепаденье
Бездарной рифмой поет в сознанье,
Кровавой тенью и безутешной
Кричит о боли земной стихии.
Мы столько жили почти до смерти,
Мы столько ждали не первый месяц.
Ума палата, а ключ потерян,
А ключ закопан в листве осенней.
Рождайся, слово! Пробейся, сука,
Пробейся, сволочь, чрез власть имущих,
И дай по пуле всем бесполезным,
Всем бестолковым и бесталанным.
А всем бездомным даруй жилище,
Всем безработным найди работу,
Я точно знаю, что мы исчезнем,
Но дай нам, Боже, оставить хоть что-то!
А время терпит, а время помнит.
Оно не может нам лгать спокойно,
Как вы все лгали, и нам обидно,
Что мы так мало успели сделать.
Эпоха сдохла, а мы родились
Совсем не к месту и слишком поздно,
Зачем всё это? Не знаем сами —
Ответ гуляет лишь с ветром в поле…
Сапогами по лицу
Я помню хрущёвки бандитских окраин,
Костры на глухих пустырях,
И игры, когда ты «убит» или «ранен»,
Жестокость, предательство, страх.
Без всякого проблеска жуткое время —
Когда никуда не сбежать,
И ты окружён, и не будет спасенья,
Ведь сзади стена гаража.
Прижимают спиной к грязной стене
И бьют сапогами по лицу.
Но вскоре шпана дорвалась до престола,
В пустырь превратив всю страну,
И миру грозит своей жизненной школой,
Серьёзно играя в войну.
Кто мог, всё оставив, сбежал за границу,
А мы что-то ждём, но пока
Меж тем, чтоб стрелять и чтоб застрелиться,
Различия нет для курка.
Прижимают спиной к грязной стене
И бьют сапогами по лицу.
И вот я пою эту грустную песню
Со сцены в притихнувший зал,
И горькое чувство того, что мы вместе,
Привычно читаю в глазах.
Довольно нелепо искать в этом радость,
Тем более — вызов и бунт,
Что ты не один, как обычно казалось,
И каждому что-то пришьют.
Прижимая спиной к грязной стене,
Чтоб бить сапогами по лицу.
¡Libertad o muerte! (Свобода или смерть!)
Если ждать слишком долго, можно всё потерять,
А потом бесполезно об этом жалеть,
За сожжённым селеньем — монгольская рать
На штыках особистов — кумачовая смерть.
Не уйти от погони — отыщут везде,
Будь готов к перестрелке, отдышавшись едва,
Очень важно не быть одиноким в беде,
Если шепчешь подобно молитве слова:
«Libertad o muerte!» — «Свобода или смерть!»;
В пожелтевшем конверте приказ умереть,
Приглашенье на казнь — как последний рывок
Умереть непокорным и смыть кровью плевок —
«Libertad o muerte!»
Невозможно уйти, ничего не создав,
Быть героем почётно, но хочется жить,
Так что будь нарушеньем всех авторских прав,
Раз в стране этой правит фашистский режим.
Здесь людей убивают тайком, во дворах
Их логический путь — от земли до петли,
Если б ты был один, было б право на страх,
Но с тобою все те, кого сломать не смогли.
В наших северных сёлах вместо пламени — дым,
А свобода всегда значит то же, что смерть,
Но однажды к востоку над морем святым
Это небо начнёт понемногу светлеть.
Так не бойся же встать и увидеть весну,
Ну и что, что последняя будет она?
Лучше сгинуть в бою, чем подохнуть в плену —
Лишь тогда к нам придёт следующая весна!
Школьный учитель
Мой школьный учитель всех лепил по себе,
Бил длинной линейкой по голове,
Его малые дети считали козлом,
А он твердил, что Рейган — вселенское зло.
И вот прошло тридцать лет, уже в прошлом Афган,
Но мы воюем опять, он ездит всем по мозгам
Моя дочь ему в спину демонстрирует фак,
А я тем более знаю, что он просто мудак.
У меня был приятель, его звали Ашот,
Он жил в Вешняках, а позже где-то ещё,
Мы в семнадцать любили ходить за бухлом,
Но кто тогда знал, что будет с нами потом?
Ему сейчас тридцать восемь, он одинок,
Третья стадия рака, ампутация ног,
А до бабкиной пенсии деньги на хлеб
Будет презентовать под проценты сосед.
У меня была подруга по имени Катя,
Мы пели каждый вечер на Старом Арбате,
Её папа, как я понял, меня не любил,
Поскольку я был двадцатилетний дебил.
И вот я встретил её, она узнала меня,
Наверное, женщинам легче не съехать с ума:
Ни работы, ни мужа, отец-инвалид
С детьми от первых двух браков дома сидит.
Вот так мы и жили, так и живём,
Всё останется так же, пока не умрём,
После школы о чём я только не пел,
Но этой песней не исправишь положение дел.
Ну разве мы виноваты, что это тупик,
Нам не по силам спасти ни себя, ни других,
А потом в стенах комнат бесшумно сдыхать,
Объявив всему миру посмертный джихад!
Ну разве мы виноваты?
Мой школьный учитель всех лепил по себе,
Бил длинной линейкой по голове…
Суд идёт
Я мальчик в зале суда на скамье подсудимых, вот-вот зачтут приговор.
На милость рассчитывать нечего, дело фальшивка, и я в нём просто актёр,
Из заднего ряда за мной следит пара глаз –
О, как я люблю их и как избегаю сейчас!
И девочка в чёрном платье, злой толпе вопреки
Прячет слёзы нервным движеньем руки.
Все те преступления, что сочинил обвинитель, потянут на годы тюрьмы.
Я слаб, я не выдержал пыток, я всё подписал – и нету страшнее вины,
Да как я могу смотреть теперь в эти глаза?
Я всё потерял, и мне нечего больше сказать.
Но девочка в чёрном платье слёзы протрёт платком,
Она продолжает со мной оставаться тайком.
Как хочется верить, что смерть моя близко, а жаль, ведь всё могло быть не так,
Мой прадед когда-то вернулся с войны, а другой прошёл до края ГУЛАГ,
Теперь же не нужно доносов, для казни твоей
Майор приобщит нарезку из соцсетей,
Я больше не верю в чудо, звучит приговор суда –
Прости, моя боль, что тебя заманили сюда.