1027 Views
* * *
Жизни лучик так трепетно тонок!
Бог фальшивит, играя с листа.
Вой сирен — на разрыв перепонок —
и опять немота, темнота.
Здесь не место рембо и верленам,
нет ни байронов, ни беранже…
Этот мир пахнет болью и тленом,
а цветами не пахнет уже.
Тише рыбы и неба бесплотней,
не успевший спасти никого,
ангел, принятый за беспилотник,
уничтожен огнём ПВО.
Он погиб от тоски и бессилья
переделать погрязших во зле…
И лежат его чёрные крылья
на промёрзшей распятой земле.
На надежду наложено вето.
Но в безликой сырой пустоте
заострённые скулы рассвета
проступают на скорбном холсте.
* * *
И плавится жесть, и Бог никого не спас.
Слова не огонь, а бледный угарный газ.
Здесь клёва не будет. Больше не будет клёво.
Тем более бесполезен привычный стих.
Один человек решил убивать других
и, пену с клыков пуская, он держит слово.
В его голове попутаны все рамсы.
Старуха с косой, не смывшая кровь с косы,
ощерила рот беззубый в ухмылке жуткой.
На мёрзлую землю рухнули облака.
По грязному снегу чавкает ЧВК,
и мир стал холодной тесной собачьей будкой.
Один человек, по новой распяв Христа,
себе и другим сказал, что война проста.
Свою береги страну. Убивай вот эту.
И, значит, ещё какие нужны слова?
Вновь целит по нам ракета Х-22,
и нет ничего, что вспять повернёт ракету.
Один человек всё ищет свой главный приз,
один человек с повадкой голодных крыс,
за коим стоят крысята безликим строем.
Ревёт атональным злом сатанинский бал…
Героем при жизни тот человек не стал.
Посмертно — ему тем паче не стать героем.
* * *
Давайте же, давайте жить как раньше:
читать душеспасительные книги,
осваивать стипендии и транши,
следить за ходом дел в футбольной лиге.
Спокойствие — удел людей и мидий,
ведь правды нет ни на земле, ни выше.
Закрой глаза, чтоб ничего не видеть.
Зажми руками уши, чтоб не слышать.
Ведь всё вокруг — смесь пустоты и страха,
и оттого-то раздаётся снова
взрыв смеха из холерного барака
над немудрящей шуткой из чумного.
* * *
Плачь и дальше, Малыш. Папа с Мамой, увы,
к дню рожденья собаку тебе не подарят.
«Обстоятельства, — скажут они, — таковы…»
Странно. Мама добра, да и Папа не скаред.
Плачь и дальше, Малыш. Ты опять не у дел.
И с тобою не дружат ни люди, ни вещи.
Карлсон, слопав варенье, опять улетел,
обещая вернуться. Обманщик. Изменщик.
Как словами он в веру свою обращал,
как случайным прожектом легко увлекался!
Да и шахматам он обучить обещал.
Типа, Карлсон ничуть не слабее, чем Карлсен.
Под окном горделиво планирует стриж,
но в квартире темно. И в душе не пернато.
«Вот и Швеция…» — думает с грустью Малыш. —
«А ещё кандидат на вступление в НАТО…»
Детство — время тревог. Заучи назубок,
что давно устарели надежды на чудо.
Плюшку солнца печёт в небесах фрекен Бог,
Греты Тунберг протестов не слыша оттуда.
Пусть танцует июль перекатами крыш,
пусть исчислено всё в вековечном кадастре,
всё равно — выше нос! Хватит плакать, Малыш.
Спой ему, наконец, колыбельную, Астрид.
* * *
Война не так уж и близка,
чтоб отвлекаться от досуга.
Налей мне крынку молока.
Наделай сырников, супруга.
Царит в преддверии весны
уверенность в любом и каждом!
Ведь в чём величие страны,
как не в величии сограждан?
Победа — вот она, в руке.
Она ясна и безусловна.
И что с того, что в городке
звучит нередкая бавовна?
Мы в двух шагах от важных вех:
нет ни сомнений, ни вопросов…
И всюду смех. Весёлый смех.
Задорный смех компрачикосов.
* * *
Анатолий — инструктор по йоге.
Кроток стиль его. Благостна речь.
И легко достают его ноги
до его ж тренированных плеч.
Он почти растворился в девизе:
«Познавай лишь себя самого».
Остальным он твердит: «Take it easy»,
ибо это важнее всего.
Он бы мог стать успешным пройдохой,
мог пахать от зари до зари…
Но ему удивительно по…,
что снаружи. Важней, что внутри.
От жены он не ходит налево
и не знает в сумятице дней,
что, живя без печали и гнева,
он не любит Отчизны своей.
* * *
Человеку вдребезги разбомбили дом.
Он бредёт по городу со своим котом.
Горе-горе-горюшко нынче нарасхват.
Человек — заплаканный. Кот — подслеповат.
С неба крупкой сеется дождевой нектар.
Кот желает на руки. Он устал и стар.
Обнял кот хозяина, словно тёплый плед.
Каждому из парочки — по тринадцать лет.
Смесью гари с ужасом полон материк,
в самом центре коего — мальчик и старик.
Двое — в полутемени муторного сна.
Близких всех на радугу увела война.
И плывут по городу сквозь туман и дым
двое тихих выживших, ставшие одним.
Кто бы охранил тебя от земных невзгод,
коточеловеческий человекокот…
* * *
Да, так бывает. Не свезло, не пофартило.
А бог удачи многолик и крайне прыток:
и группе Вагнера снарядов не хватило,
а им хотелось, чтоб снарядов был избыток.
Живое мясо восполняет эти ниши,
и в бой летят, как обезумевшие кони,
один зэка, свою супругу расчленивший,
с другим зэка, который в прошлом вор в законе.
Им наплевать на ход времён и кто во власти,
и не ходить им ни по барам, ни по шмарам…
И вот — валяются, разорваны на части
на минном поле под враждебным Угледаром.
И не собрать в разумный текст наколок синих…
У патриотов плачет сердце от бессилья:
ведь гибнут верные, считай, сыны России,
ведь гибнут лучшие, считай, сыны России.
Их счёт неважен и никем не подытожен.
Увы, век воли не видать служивым массам…
И светит лысой головой зэка Пригожин
в ополоумевшее небо над Донбассом.
* * *
Время скалит клыки, устарев, словно «ять»,
мир подлунный на грани разлома.
Никого не понять, ничего не понять
суждено тебе, Sapiens Homo.
Всё сильней ощущенье, что времени нет —
в мегаполисе, юрте и сакле.
А о «пыльных тропинках далёких планет»
все мечты потихоньку иссякли.
Информация — ад. Информация — яд.
Смысла — ноль в новостях и буклетах.
И по небу — гляди! — люциферы летят
в гермошлемах и бронежилетах.
Мир, пытаясь опять оттолкнуться от дна,
голодает и недосыпает…
Но по слухам, на днях наступает весна.
Или, может быть, контрнаступает.
* * *
Это всё лишь мираж, сериал,
сценариста отточенный стилус.
Это нам, накатив, словно вал,
злая сказка под утро приснилась.
Для печали не нужен резон
миллиардам усталых подкорок.
И никак не кончается сон,
ненавистный удушливый морок.
Как черна безразличная тишь,
как колюча короткая память…
И опять: я молчу. Ты молчишь.
Ничего не сказать. Не добавить.
Остывают ошмётки души,
словно мусор в заброшенной яме…
Но — борись. Не сдавайся. Дыши
и хватайся за воздух ногтями.
Я-то втёр эту веру в виски,
просто веру, что песня не спета,
и в колоде из тьмы и тоски
есть краплёная карта рассвета.
Александр Габриэль
Родился в 1961 году в Минске. Окончил факультет промышленной теплоэнергетики Белорусского национального технического университета, в 1988 году защитил кандидатскую диссертацию, работал научным сотрудником в НИИ. После 1992 г. занимался коммерческой и банковской деятельностью, в 1997 году эмигрировал с семьёй в США. Проживает в Бостоне. Всерьез начал заниматься сочинительством в 2004 году. Автор книг «Одним файлом» (США, 2005), «Искусство одиночества» (Москва, 2006), «Планета поэтов 3» (Рига, 2007), «Неразведенные мосты» (Санкт-Петербург/Нью-Йорк, 2007), «Эго-истины» (Санкт-Петербург, 2009), «Эквилибриум. стихоживопись» (совместно с Изей Шлосбергом, США, 2013), «Контурные карты» (Санкт-Петербург, 2013), «По прозванью человеки» (Санкт-Петербург, 2015).