673 Views
В старую сумку не запихнуть свой дом
Как уезжали — помнится мне с трудом.
В старую сумку не запихнуть свой дом.
Не рассовать по карманам любовь и грусть,
Воспоминаний своих неподъемный груз.
Как уезжали? Бежали, бросая все,
Чтоб не попасть под адово колесо.
Мы ускользали в черное никуда
От саранчи, сжирающей города.
Будь милосерд, из памяти отпусти
Город, где ты себя самого растил,
Город, в котором все твое естество,
И попроси прощения у него.
Перетасуй в последние полчаса
Давних друзей телефонные голоса.
Сядь на дорожку, упри кулаки о стол,
Знай, у тебя на подошвах — родной Подол.
И остается главное — на бегу
Тумблер переключить глубоко в мозгу,
Переступить порог и захлопнуть дверь.
И не оглядывайся — не умножай потерь.
* * *
Вам бы песен? Я пас. Не поется, увы, ни хрена.
Мой словарный запас сократился до слова «война».
Нынче слух не на вальсы настроен — на громы с небес,
И пикируют бесы с ракетами наперевес.
Я скитаюсь весь день, я брожу сквозь людей и дома,
Я бесплотная тень, за плечами сума да чума,
Я попал в междувременье, под колесо перемен.
От великой эпохи остались руины и тлен.
Укатить бы отсюда, в избушке у моря залечь,
Где как дальний прибой шелестит вавилонская речь,
Принимать, как небесную ласку, касанье тепла,
Да сквозь дрему следить за неспешным полетом орла.
* * *
Всю ночь над домом громыхало,
И ветер, в вой переходя,
Качал деревьев опахала
И шпарил кипятком дождя.
А утро высветило кроны,
Омытые до черноты.
Домов туманные колонны
Из туч свисали, как холсты.
Шумел ворон собор картавый.
Машины плыли, как по дну.
И я молился: Боже правый,
Не оставляй её одну!
Судный день
— Приговорен! Отступник! Отщепенец!
Теперь ему не избежать конца!
… Надрывно ныл невидимый младенец
В толпе, молчащей во дворе дворца.
— Его распнут? — Ну да. — Когда? Сегодня?
— Да тише ты. Он весь в крови, в пыли…
Два римлянина из охранной сотни
Иешуа к столбу поволокли.
И засвистели грубо и бесстрастно
Бичи, срывая кожу со спины.
— Отец! Неужто муки все напрасны,
И мне свободной не видать страны?
Неужто мир не заслужил спасенья?
Я сделал все, как ты велел, Отец!
Неужто ты сулишь мне воскресенье?
Как жжет немилосердный твой венец!
Вот он бредет, ославлен и изранен.
Глазеют обыватели окрест.
И лишь один Симон Киринеянин
Плечо подставил под тяжелый крест.
Реквием по художникам и поэтам
Ну что, господа художники,
Творцы цветовых идиллий,
Отныне вы просто чмошники,
Катитесь! Вас упразднили!
Какое там вдохновение,
Трагический путь в бессмертье?
Куда вам тягаться, гении,
С загадочной нейросетью?
А вы, господа писатели,
Поэты да эссеисты!
Идите-ка в подметатели,
Сантехники, трубочисты!
Не тратьте усилья всуе!
Вас, бедных, опередит,
Любой шедевр нарисует
Бестрепетный эрудит!
Роман сочинит в минуту,
И шлягер споет за час.
Вы думали, это круто?
Но дальше — без вас, без вас!
И нравственности на страже,
Страстей усмиряя бег,
Нам все о любви расскажет
Искусственный интеллект!
Похожий на бомжа
Какой денек прекрасный!
Скитаюсь не спеша,
Худой и несуразный,
Похожий на бомжа.
Насвистываю темы,
Рифмую на ходу,
Горячие фонемы
Ворочаю во рту.
Но вот какая штука,
Ловлю себя в тоске:
Стихи родятся, сука,
На русском языке.
Я с ними жил доныне,
Я с ними и помру.
А ныне в Украине
Они не ко двору.
Язык, мне кто-то скажет,
Изгажен той войной,
Ну да, он нынче вражий.
Но для меня — родной.
И я, друзья, не в силах,
Признаюсь вам в тоске,
Похерить все, что было
На русском языке.
Вот и Пушкин попал под раздачу
Мы, сражаясь, крушим наудачу
Все, что мечено вражьей пятой.
Вот и Пушкин попал под раздачу
Вместе с рыбкой своей золотой.
Что с того, что поэт не при деле,
И от наших проблем вдалеке?
Наши горечи, наши потери
Можно выместить на языке!
Не талибы стреляют по Будде,
Не луддиты машины громят, —
Тут кому-то привиделось, будто
Некто Пушкин во всем виноват!
И в ответ на убийства, обстрелы,
Ночи в холоде, выбитый свет, —
Мы снесем еще церковь Растрелли,
Как проклятой империи след!
Но когда образумятся пушки,
И руины затянет травой, —
К нам еще возвратятся и Пушкин,
И культуры наш пласт мировой.