225 Views
* * *
как оказалось, в общем-то немного
терпения у нас, пересидя
четыре дня во тьме. а как у Бога
его хватает, кары не хотя.
как лик не отворачивая вечный,
когда мы лишь плюем в него опять,
он руку нам свою дает по встречной,
а мы желаем лишь его распять.
неблагодарно дело — быть Всевышним,
распнут, и плюнут, и кричат «еще!
еще насущной, ненасущной пищи!
любой! неси, не выставляя счет!».
а Он глядит, дает нам неразумным
намного больше, чем мы можем взять.
готовясь, что в лукавый час подсудный
с иудою придем его распять.
* * *
у нас ночная жизнь совсем иная.
кафе и ресторанов в планах нет.
погладить бы штаны, носки стирая,
пока на час нам в полночь включат свет.
нам кошку покормить и сделать чаю,
немного почитать, что на земле
творится, пока здесь у нас сплошная,
сплошная ночь на нашем корабле.
но чтобы потопить его, рубаха
распорется на вражеской груди.
корабль россиянский, иди нахуй!
а наш корабль гарцует впереди.
* * *
когда везде включили свет
и не звучит еще тревога,
светлей и лучше вещи нет,
чем в небо вскрикнуть: «слава Богу!».
коль света нет и говорят,
что, мол, ракеты, мы погибнем,
ты устреми в икону взгляд,
сказав одно лишь: «помоги нам!».
и вообще лишь в Слове смысл.
что может быть родней и слаще,
чем с духом, что смирен и чист,
упоминать Его почаще?
* * *
надежды нет? надежды мало.
ее здесь вовсе бы не стало,
коль за себя бы мы в строю,
а не за родину свою
стояли. коль бы за колбасы,
за дар комфорта англояза,
за собственный почет и свет,
но не за них стоим мы, нет.
стоим за тех, кто с автоматом
идет, ни в чем не виноватый.
за их детей и матерей
стоим, пиная упырей.
рубеж перейден, и обратно
не повернем — судьба понятна.
пусть знают как, ебена мать,
пандоры ящик открывать.
одних — под дуло, тех повесим
и над могилой справим песни.
а жалость? жалость о зверье —
господь твердил, их нужно есть.
вот и проглотим ваше стадо
козлищ, что никому не надо.
гнилая опухоль земли,
что черти в дом наш принесли.
готовься, полчище ордынцев,
бурятов, коми и тувинцев.
вам в братскую могилу лечь,
а может, в братскую же печь.
за то, что вы пришли на землю,
что знамя истины приемлет.
прощенья и покоя нет,
кто с тьмою выбежал на свет.
а дальше? дальше будет праздник.
мы пустим пулю вам в межглазье,
и запоем, и заживем,
всю вашу русь покрыв огнем.
и будет только украина
от чопа и до сахалина.
во славу господа крестясь —
аминь. аминь, людская мразь.
* * *
не русский! — чирк — и отделяю
себя от Бога своего?
так, отделяю от Китая,
от мира грешного сего.
от сереньких многоэтажек,
попоек с кем за гаражом.
я уезжаю с саквояжем
и всяким прочим багажом.
что дальше — я совсем не знаю.
так страшно родину терять.
но я не первый изменяю,
она взялась мне изменять
намного раньше. грянул выстрел,
ракеты в небо поднялись.
и я, как русский, понял быстро:
не русский я. такая жизнь.
видать, и вправду, украина
мне мать, а киев мне отец.
благослови же, мама, сына
на немучительный конец.
господь, господь, о где ты, боже?
кому теперь к тебе взывать?
врагу, что меч достал из ножен,
иль мне, что должен воевать
в ответ. спаси и сохрани ты.
и прислониться дай к холму,
где возлегают все пииты,
стремясь к распятью твоему.
* * *
вроде все переменилось,
свет мелькнул, но вот пока
по округе та же сырость,
те же в небе облака.
те же парни с автоматом
здесь витийствуют за русь.
только я давно, ребята,
смерти больше не боюсь.
посмотрю в окно пустое,
улыбнусь ему слегка.
а потом его закрою
и усну, как сын полка.
* * *
Илье Яшину
нам не сложнее всех, хотя
нам сложно. столько лет спустя
лишь привыкаешь жить в плену,
лелея бедную страну.
куда сложнее там тебе.
мне перебить никто хребет
здесь не пытался. я один.
и это все. иных причин
здесь нет. я одинок, как перст.
а ты на плечи взял свой за крест
за всю страну, его понес,
сдавив до вен и до желез.
дай Бог нам научиться жить
и страны наши полюбить,
чтоб не был вбит когда-то клин
россиями меж украин.
спаси, Господь, тебя, меня,
всех тех, кто среди бела дня
себе здесь места не найдет.
и третий рим таки падет.
* * *
когда сидишь, а всюду все воюют
и мир не обещает новых див,
то остается, видно, до июля
лишь наполнять свой письменный архив.
пройдут они — друзья, девчонки, свадьбы,
священность литургий, похорона.
и думаешь одно: скорей узнать бы,
закончится ль когда-нибудь война.
мы приучились жить уже, как будто
и не было иного на земле.
и в каждом брате прозреваем брута,
в священнике — чертяку во хмеле.
цинизму научиться было проще,
но мы любить смогли, желать, терпеть.
нам враг смог подарить глубинность ночи,
когда осталась свечка лишь гореть.
нас бьют — мы крепнем, вечные итоги
с собою продолжая подбивать.
мы ходим не под небом, а под богом,
ложимся не в гробы, а лишь в кровать.
мы знаем: все еще, конечно, будет.
и лично я взойду и расскажу,
что значат не в раю людские судьбы,
которые в стишочках отражу.
мы встретимся на общем чаепитье.
а враг? а враг, конечно же, падет.
и по-иному жить или любить мы
не станем, хоть и двести лет пройдет.
все будет снова: мир и океаны,
счастливый путь, и демоны в тюрьме.
и вденем пальцы мы в господни раны
под стать благословенному фоме.
* * *
земля моя уходит из-под ног,
моя больная, бедная Украйна.
никто нам в этом мире не помог,
есть только мы и Бог. и в этом тайна.
нет ничего, помимо нас, Его…
так быстро разрушается былое.
семнадцатое… скоро Рождество —
дай Бог, чтобы не стало датой Ноя.
мне плохо оттого, что я живу
вот так, что братья потеряли веру
и силу. словно сотней де жа вю,
картинку знаменуют плачь без меры.
так встань же, Украино, помолись —
и все тебе простится, все пребудет.
а жизнь без Бога — это разве жизнь?
Без Бога жизнь — одни больные люди.
так встань, воскресни, выйди, обновясь.
и враз все переменится на свете.
ведь жить возможно только помолясь,
чтоб сиротами не остались дети,
чтоб мать не хоронила сыновей,
чтоб вдовы не бродили по погостам.
встань, Украино, и зарозовей
рассветом, заблестев по первым звездам.
* * *
нас всех раскидало, как раненые шестеренки.
снега заступают в права, скоро санта средь улиц
посадит к себе на колени чужого ребенка,
который и деда мороза не помнит на стуле.
когда кубик рубика в полном реестре разобран,
куда нам деваться — страна разделилась на части.
и смотрит с востока двуглавая чертова кобра,
скрываясь под видом орла, под христовою мастью.
прости всяк, кто может, оставшись на свете без дома
скорей ощущаешь себя человеком вселенной.
беги, лот с женою, беги словно бы из содома
и сядь к пресловутому дядьке юнцом на колена.
Александр Щедринский
Родился в 1992 году в Одессе, где и проживает. Автор поэтических сборников «Четверть комнаты» (2017), «Коды» (2017), «Хронос» (2018).