260 Views
* * *
Недавно узнал я, что нет больше Тани,
вчера прочитал я, что нет больше Оли.
От этих вестей пропадает в гортани
свободное место. И в памяти боли.
Похоже, что всем нам назначена дата,
приблизить — возможно, отсрочить — едва ли.
Залог не внести, не спасти кандидата,
коль скоро его бечеву разорвали.
Недоброе время. Его одолеть бы.
Сейчас уходить — до обиды нелепо,
а рáвно сдаваться велению ведьмы…
Но смерть-то и есть наша общая скрепа.
Как там? Расскажите! Пришлите письмишко!
Но так, чтобы точно, без снов этих сучьих!
Увы. Все молчат. В этом, собственно, фишка.
Лишь сердце стучит и немного канючит.
Растёт и растёт бесконечная группа,
и каждому в ней подготовят местечко.
Простите, ушедшие. Всё очень тупо.
В системе вовек невозможна осечка.
Мем
«Она утонула» — слова эти ныне лишь мем.
«Замочим в сортире» — и это давно уже мем.
И многое прочее — шутка, прикол или мем.
Всё страшное, жалкое, дикое, мерзкое — мем.
Мы в юности слушали Цоя, «Аквариум», «Крем»,
но это — хорошее, прочее — гадость и мем.
И в самый отчаянный час порождаем мы мем.
Мы верим: спасёт нас от пропасти простенький мем.
Мы можем легко не теряться в лесу теорем,
не так-то и часто прессует нас ужас дилемм,
но вот начинается пакость! И сразу же — мем,
смешной и ничтожный в своей актуальности мем.
Ответственность за кавардак не берётся никем,
к чему быть в ответе за тысячи тяжких проблем?
Пусть эти во всём разбираются, как их… Тандем!
А мы разошлём по контактам прикольненький мем.
Под натиском шуток не выстоял бы Вифлеем!
Мы делаем мемы из смерти и мифологем!
К чему миллионы красивых и умных поэм?
Лишь глупый всхихик на краю наш священный тотем!
Казалось бы, что за проблема? Подумаешь — мем.
Но это и всё. Как ответ на бесчинства — лишь мем.
Мы глухо молчим. Вместо чувств и достоинства — мем.
Протеста не будет. Смирение. Жизнь это мем.
* * *
«Бывают ночи: только лягу…»
В.Н.
И каждый день — всё хуже новость,
как будто хаос нас догнал,
как будто мы читаем повесть,
в которой вычеркнут финал.
Страна поблёкла и исчезла,
тупому сдавшись большинству.
Бросаю телефон на кресло —
и в мыслях горестно плыву.
Не разобраться в зыбком шуме,
какой накрыло нас волной.
Ложусь в кровать — плыву в безумье,
всё происходит не со мной.
И безопасность жизни мнима,
хоть я в тепле и в тишине.
Настигнет мгла неумолимо
и выдаст горестей втройне.
И четверть века — промежуток
недосягаемый. Гротеск.
И слышит в темноте рассудок
курка неумолимый треск.
17.04.2023
* * *
Страна, где я рос, убивает детей
чужих, не своих — сыновей, дочерей.
Легко убивает, без всяких затей:
«Огонь, — говорят, мол, — из всех батарей».
И хочется верить, что это не мы,
что это не с нами, что это не к нам,
что мы не проснулись на сходе зимы,
дрейфуя по призрачным зыбким волнам.
Но нет, не сбежать от дурных новостей,
напьёшься в тоске — сей же миг протрезвей:
страна, где я рос, убивает детей
чужих, не своих — дочерей, сыновей.
Реальность до боли абсурдна, странна,
мороз пробирает — и в холод, и в зной.
Страна убивает. Такая страна?
Такая. А станет когда-то иной?
Неясно. Пока — убивает детей,
младенцев, подростков — чужих, не своих.
Величие рухнет под грузом костей,
задавит преступников и понятых.
Нет смысла твердить о всеобщей вине —
ребёнок в руинах, а жребий безрук.
И с облака смотрят на тело в огне
навек нерождённые дети и внук.
Теряются слова
Теряются слова. Тупик. Воронка.
Куда-то безвозвратно нас несёт.
Вот телефон чирикнул — похоронка:
ещё один упал с крутых высот.
Внезапно загибается прямая,
дурное вдруг становится дурней.
Мы говорим, себя не понимая,
друг друга ненавидя до корней.
Теряются слова. Молчанье душит.
Но лучше так — ведь бьёт с размаху речь.
Невыносима тьма. Прекраснодушье
ни от чего не может остеречь.
Теряются слова. Слабеют руки.
Мелькают сообщенья и статьи.
От новых технологий и науки
спасенье, видно, только в забытьи.
Теряются слова. Лишь междометья.
Закрыть глаза хоть чем, хоть рукавом.
Теряются слова. Десятилетья
кривляются в канкане роковом.
Теряются слова. Метеориты
мелькают над планетой мошкарой.
Теряются слова. «Спаси!» — «Иди ты», —
сварливо говорит супергерой.
Теряются слова. Удар мигрени.
Теряются слова. Болит язык.
Теряются слова. Везде презренье.
Теряются слова. Грядёт кирдык.
Теряются слова. Никто не слышит.
Теряются слова. В огне глава.
Теряются слова. Без передышек.
Теряются.
Теряются слова.
Щи и жемчуг
Друзья! Подруги! Земляки! Землячки!
Хочу к вам обратиться чрез экран.
Мы крутимся в бессмысленной горячке,
страдая будто от тяжёлых ран.
Чёрт подери проклятого прохвоста!
Болеет духом всякий индивид.
Но стоит ли твердить, как нам непросто,
когда сосед под гибелью сидит?
⠀
Ах, как кошмарно, милый соплеменник,
не правда ли? Мешком из-за угла
ударило… Мы пали со ступенек —
и затянула страшная нас мгла…
Но видится, ломать уже не надо
грошовую (хоть яркую) комедь:
на фоне нескончаемого ада
себя — в раю — причины нет жалеть.
⠀
Да, щи и жемчуг, мой односельчанин.
У нас нет хлеба? Значит, есть суфле.
Ну ты-то чем настолько опечален?
Ах, ты устал в обмане жить и зле.
Друзья, а переехать не хотите ль?
Чтоб ощутить немыслимый контраст.
Чтоб осознать: крепка своя обитель.
Чтоб лепетать: ну, Бог-то не продаст.
⠀
Земляк! Землячка! Камни подберите —
и со всего размаху их в меня!
В безвредном мы вращаемся рапиде,
а по соседству — беды и резня.
Спокойно дома спать — вот это счастье!
А то, что дух томится, — чепуха.
Бесстрастно бьётся жилка на запястье,
ведь совесть, если честно уж, глуха.
* * *
Проснись от звука взрыва до зари —
и с ненавистью зубы молча стисни.
Чудовища заносят «минус три»
в графу, куда записывают жизни.
Но минус исправляют наверху
на плюс: ещё три ангела взлетели.
Себя стирают нелюди в труху,
а не убитых в мёртвой канители.
Процесс кровав, но крайне бестолков
(об этом двух едва ли будут мнений):
ведь также есть колонка для грехов,
причастным «три» добавят, без сомнений.
Утешит ли, что всё теперь не зря?
Судьба, мерзавка, что же ты за лгунья?
И детской кровью, алой, как заря,
горит с упрёком первое июня.
* * *
Крокодил сожрал барашка, сверху падает кирпич.
С каждым днём пустее фляжка, что нахохлился как сыч?
На востоке тьма и вспышки, но поёт спокойно стриж —
а безмозглые людишки учиняют вечно кринж.
Слон орёт минорно тубой, поезд следует в депо.
Старость кажется беззубой. Вновь пересыхает По.
С каждым днём пустее рюмки, как же пыхает напалм!
А людишки-недоумки провоцируют фейспалм.
Такса длинная как жопа, магазин лишь до шести.
Убегает антилопа, восхищенья не снести.
С каждым днём пустее кружки, с каждым днём бесправней раб.
А людишки все в ловушке. Получается факап.
Мил и простодушен суслик, злобой пыхает дракон.
По утрам полезны мюсли, твёрд беспомощен закон.
С каждым днём пустей бутылки, с каждым днём противней плешь.
А людишки без ухмылки говорят какой-то трэш.
Воробьи батоны крошат, Тесла едет поперёк.
Борозды не портит лошадь, крайне деловит хорёк.
С каждым днём пустей бокалы, перед фильтром слаб имэйл.
А людишки — радикалы. Их судьба едина — фейл.
* * *
хищники сволочи воры безбожники
твари убийцы ублюдки скоты
стольких людей захватили в заложники
после себя оставляя кресты
скорбь и напасти от вас всевозможные
твари убийцы ублюдки скоты
нелюди гады преступники грешники
мрази подонки жульё подлецы
дьявола прихвостни чёрта приспешники
в воду хотите запрятать концы
где вы проходите муки кромешные
мрази подонки жульё подлецы
варвары гниль лицемеры насильники
каины бляди с отмершей душой
полки вас ждут не в купе в холодильнике
сами в крови захлебнётесь чужой
лица закроют платки вам и пыльники
каины бляди с отмершей душой
сами в крови захлебнётесь чужой
сами в крови захлебнётесь чужой
сами в крови захлебнётесь чужой
Григорий Аросев
Григорий Аросев (1979, Москва). Литератор, журналист. Автор шести книг, десятков литературных и сотен журналистских публикаций. Финалист премий «Большая книга»-2020 и «Поэзия»-2021. Основатель и главный редактор литературного журнала «Берлин.Берега». С 2013 года живёт в Германии.