333 Views
Буковки
I.
У одного поэта разбомбили дом.
Он ходил по руинам
Своих книжных полок,
Собирал буквы в верлибры,
Сметал знаки пунктуации
В уцелевший совок.
Писал в фейсбук
Яживвопросительныйзнак
Фейсбук отвечал баном.
II.
Другой поэт постиг пост-поэтический дзен,
Теперь сочиняет хокку:
«В метро есть места
Для пассажиров с детьми
И инвалидов».
Остальных больше нет –
Двери закрылись,
Поезд ушел.
На запад?
III.
Библиотекарь один
Долго смотрел на город,
Потом собрал кучу книг –
Аллюзия на Верещагина –
И поджег – цитата из Бредбери –
Одиним махом живопись и литературу.
Хотел поджечь и кино,
Но вспомнил, как мама пела
Про пять минут и про снег ложкой, —
И ушел в метро читать хокку.
IV.
У одной программистки
Из всех друзей только муж.
Он не знает славянских ни языков, ни мов,
Но различает оттенки кириллицы
По дерганью рта и излому бровей:
Сколько эмоций может нести
Буква «Ы» на полях интернета.
V.
На каком языке кричит младенец в чужом подвале?
На каком языке отвечает ему мой диаспорский сын?
Каждый из них – альфа и омега,
И все прочие буквы,
И все алфавиты,
И вся я.
* * *
Язык моей ненависти похож на язык любви:
Один грамматический строй,
Сослагательное наклонение,
3rd Conditional
Прошлого, замахнувшегося на будущее.
Заимствования в словах — история
Попыток завоеваний,
Попыток сопротивлений,
Попыток игнора.
Замени местоимения —
И языки сольются.
Но вокруг них давно
Солдаты, окопы,
Мирные жители строят
Столицу Я и столицу Вы.
Семь тысяч сто языков.
Два языка.
Мой пограничный суржик.
* * *
Офонаревших улиц час девят
Вадим Волков и Харьков 90-х
Здесь дорога темна. Город мой. (Спи, бетонный мой друг).
Фонареет луна, мерно дышит нарезанный лук
на покинутой кухне. Так тихо дыханье его,
что уже не вспугнет, не расстроет уже никого.
Масштабируем дальше: дорога идет сквозь квартал.
Помнишь, раньше ты здесь оживленные окна считал.
Так считай же в обратном порядке: кто жив тут еще? –
Хочешь перекрести, хочешь, сплюнь молча через плечо
присутуленной липы. Лишь сплюнь и навеки забудь
тех, кто раньше ушел и кого за окно не вернуть.
Засыпай же, мой друг, гений мiста и господин
забулдыжной дороги, где ты застываешь один.
* * *
Давай о доме мы поговорим,
О том, как небо застилает дым,
И как от дыма небо зеленее,
Чем море, что столетие тому
Мы видели в каком-нибудь Крыму,
И как о нем почти не сожалеем.
Пусть небо зеленее – ну так что ж,
Когда ты все равно в дыму живешь,
Люби его полутона и формы:
Вот это заяц, а вот это – танк.
A небо зеленеет просто так,
Не отражая дом наш обреченный.
* * *
Когда-то мой сын
С древним именем Слава,
Боялся, когда говорили
«Слава Україні».
Думал, что его принесут
В жертву козачьим Аресам.
Чтоб плыли в бой корабли,
Чтоб трепетала Таврида.
Такой себе Ифигений.
Теперь голландский подросток
С непонятным именем Слава
Пишет во всех своих чатах
«Slava Ukrainje».
Трепещи же, Таврида!
Уже корабли плывут.