391 Views
Нету слов
Обгорелый обрубок балкона, панельки остов.
Асфальтовый поток улицы, мертвец как остров.
Российская оккупация — засохла короста.
Дамбу прорвало — потекло!
Заливает берег Днепра, только плещут волны,
Заливает сёла и города холодно и подло,
Заливает, вода уже почти по горло,
Просто нету слов.
Очумелый бобёр вдоль забора спешит в запаре,
А солнышко с луной пятятся, пятятся, вот и совсем пропали,
В тумане тень проявляется — цунами ударило,
Девушку с веслом унесло.
Заливает нам полный бак да ещё канистру,
Заливает бабушке дом, никак не остановиться,
Заливает: раз, два, три, далее по списку,
Только нету слов.
Нету слов, вместо языка — набухшая губка,
Нету слов, выпитых горьких морей не счесть число,
Нету слов, выбитыми зубами выпали буквы,
Просто нету слов.
А где-то рядом лес посечён огнём миномётным,
Кто-то плачет, хоть бы новый прилёт был мимолётным,
Свинцовые пчёлы вместе мёда готовят лёд нам,
Кто выжил — тем повезло.
Заливает выше крыши страшной московской сказкой,
Заливает живые лица безглазой гипсовой маской,
Заливает все страницы одной красной краской,
Просто нету слов.
Нету слов, только лезет гниль Советского Союза,
Нету слов, ловит человеков апостол Злов,
Нету слов, лишь вода, не найти на ней Иисуса,
Просто нету слов.
Затоплена центральная площадь, торчит какая-то башня.
Нету слов.
На лодке вывозят граждан, следом плывёт собака.
Нету слов.
Мама, мне холодно. Мама, мне очень страшно.
Нету слов.
Воздушная тревога. Ракетная атака.
Нету слов.
Нету слов.
Нету слов.
Нету слов, от гудящего потока берега трясло,
Нету слов, хлещет из груди, насквозь проколов,
Нету слов, выпитых горьких морей не счесть число,
Просто нету слов.
Небо над Берлином
Небо над Берлином слишком красиво,
Чтобы быть настоящим,
Возможно, оно просто нарисовано, сфабриковано,
Сгенерировано искусственным интеллектом.
«Небо над Берлином! – крикнул кудрявый мальчик, –
Смотрите, небо над Берлином!»
И мы задрали головы, глядя на то, что стремительно и неумолимо
Приближалось к нам.
Небо над Берлином — это фигура речи, сон Чжуан-Цзы,
Название фильма,
Научно обоснованный факт, фото из фейсбука,
Нижняя часть бесконечного космоса.
Всё вдруг затихло, я замер, раскрыв рот,
А буквально в полуметре от остановки
Застыл и уже никогда, никогда, никогда
Не доедет до неё мой жёлтый электробус.
Небо над Берлином обрушилось вниз,
И деревья задрожали, сбрасывая свинцовые слёзы,
Женщину в красном платье со свистом пронесло в трёх миллиметрах над асфальтом,
Дома стали прозрачными,
Гигантская серебристая рыба бесшумно проплыла над нашими головами,
Наступил 7298 год,
Треснула земля, и души влюблённых ожили,
А стихотворение оборв
Хищная рифма
Рифма затаилась на дне канала,
Ожидая добычи,
Как бесшумная и недвижная рыбина,
Способная перейти к стремительной атаке
Менее чем за миг.
«Давай искупаемся», – предложила ты.
«Не люблю воду», – поморщился я.
«Ты же поэт Дельфинов! – засмеялась ты. –
Как ты можешь не любить воду?!»
А я не знал, что ответить.
И пока я молчал, а ты раздевалась на берегу,
Рифма как рыба ждала на дне,
Затаившись среди ила и плавно шевелящихся растений.
Вода в канале была чистая-чистая,
Светило яркое солнце,
Кто-то рассмеялся где-то совсем рядом,
Мимо проплывала резиновая лодка с весёлыми отдыхающими,
Вдалеке поднимался в небо воздушный шар.
«Как объяснить, отчего мне так страшно?» – подумал я.
Вообще-то здесь нельзя было купаться,
Но ты была не из тех, кого запугают какие-то правила,
И скинув с себя футболку и джинсы,
Ты шагнула в прозрачную воду,
Сначала по колено, потом по пояс.
«Вода тёплая! – воскликнула ты. – Я бы на твоём месте не…»
Но в этот миг рифма совершила
Молниеносный бросок
И — я отшатнулся! —
Мелькнула тёмная спина —
Плеснула волна — а!..
И ты исчезла.
Я застыл на берегу, раскрыв рот,
А тебя уже не было.
Резиновая лодка всё так же плыла невдалеке,
Кто-то смеялся, кто-то о чём-то спорил,
На зелёной траве остались
Брошенные тобой футболка и джинсы,
НО ТЕБЯ НЕ БЫЛО.
Спокойная водная гладь отражала бесстрастное небо,
Хищная рифма ушла на дно,
И никто ничего не заметил.
Я оглянулся.
Всё было как обычно.
Ужас охватил меня,
Но делать было нечего.
Вздохнув, я быстро скинул с себя одежду
И шагнул в во
Нечто иное
«Как было бы здорово,
Если бы на моём месте
Оказалось нечто иное», –
Словно прозвучал чей-то голос.
Сияло яркое солнце,
Собака лежала и дышала в тени,
Что-то болело у кого-то внутри,
Время проходило.
«Опять вы об эмоциях!» –
Словно прозвучал чей-то голос.
«Что-то у вас пластинку заело», –
Словно прозвучал чей-то голос.
«А денёк-то какой славный выдался!» –
Словно прозвучал чей-то голос.
Но на самом деле царила тишина с ударением на третий слог.
На самом деле — о! О! — донёсся издалека двойной гудок автомобиля.
На самом деле вот же оно, понимаете? Вот. Же. Оно.
На самом деле неразборчиво бубнило радио где-то за окном у соседей.
На самом деле не ясны были границы упорядоченных случайностей.
На самом деле что-то болело у кого-то внутри.
Всё это
Было
Нечто
Иное.
Попытка представить
– Просто представь: лето, солнечный день,
Ты сидишь в центре города, вцепившись зубами в пиццу,
Как вдруг прилетает с неба некая железная хрень,
Отнюдь не напоминая птицу,
Ты даже её не видишь, только слышишь противный гул,
Что-то щёлкает, словно пузырь набухает дикий
И жаркой волною из-под тебя выбивает стул,
И вот ты уже на полу слушаешь стоны и крики
Пострадавших, но выживших, думаешь: «Ну, прилетело!»,
А потом утыкаешься взглядом в мёртвое тело.
Можешь такое представить?
– Конечно, могу, жах — это как удар кирпичом!
Только я при чём?
– Просто представь: Украина, место действия — Краматорск,
Ты пробуешь встать, под ногами всё как-то криво,
Ситуация в целом, как говорится, взрывает мозг,
Хотя это — последствия реального взрыва,
Пахнет чем-то горелым, не хочется думать — чем,
Кто-то спрашивает: «Вы как?» – «Меня не задело вроде», –
Отвечаешь ты, на башке — словно войлочный шлем,
А время течёт сквозь тебя горячей рекою крови,
И тогда ты оглядываешься, сам как бумага тонкий,
Но там, где стоял твой мир, дымятся обломки.
Можешь такое представить?
– Конечно, могу, не дурак, кумекаю, что почём!
Только я при чём?
– Просто представь… Хотя сколько можно тебя просить
Проявить хоть чуточку сострадания?
Если Смерть с косою придёт и начнёт всех вокруг косить,
У тебя и тогда найдутся бессчётные оправдания,
Типа, ошибочка с адресом, фамилия не моя, я — не я,
Да вы вообще в курсе, где служит кум тёщи?!
У таких как ты под ногами не дымится земля,
Даже когда они попирают святые мощи.
Но может ведь и за тобой прилететь, за такими как ты,
Ходячими сосудами пустоты,
Можешь себе представить?
– Нет, что-то мне надоело, сходи, потолкуй с врачом,
А я ни при чём.
– Лето. Солнечный день. Умирают от взрыва люди…
– Давайте об этом не будем!
Что мы можем поделать? Никто из нас не работает палачом,
Мы — обычные люди, МЫ — НИ ПРИ ЧЁМ!
Взрывы
Вдруг ладонь моя стала раскинутой вольно землёй,
Где дороги и реки сплетаются дивным узором,
Я смотрел на неё, поражаясь причуде такой,
И смеялся, воскликнув: «Спасибо!» — так было красиво.
Но внезапная боль сжала руку тягучей петлёй,
И завыв, зарычав, словно зверь, я водил мутным взором,
Но покой не вернуть; хоть взмахнуть бы свободной рукой,
Да прибило её, как гвоздём — взрыв за взрывом.
Попытался я встать и с ладони стряхнуть огоньки,
Но они меня жгли вновь и вновь, рассекая до кости,
Я ворочался как в кандалах, но ни сдвинуть руки,
Ни хотя бы сжать пальцы в кулак… Только волосы — дыбом.
Тело c треском разбил паралич, лишь глазные зрачки
Подчинялись ещё моей воле, бессилию, злости.
Всё сильнее сдирали мне кожу огня языки,
Словно зубы, вгрызались в неё — взрыв за взрывом.
Боль такая, что брызнули слёзы из глаз, и дыха…
И дыхание сби… И дыхание сбилось с размера,
Всё что есть у меня — квадратура пространства стиха,
Как нарыв, набухает цезура — строка над обрывом,
От ударов болит, от огня догорает рука,
Но из пепла назад возрождается бедное тело,
И я вою, рычу, закипает от жара река,
Разрывает дорогу в куски — взрыв за взрывом.
Стали дымом глаза, а ладонь моя стала землёй,
Стали сажей слова, с неба падают части железа,
И не двинуться мне, умираю — и снова живой,
Не проснуться никак, зачерпнув в темноте пустоты вам,
Острый ветер московский, как лезвие, жуткий и злой,
Режет так, что мне кажется — я состою из пореза,
Нету крика страшнее, чем пламенный выхлоп сухой,
Рёбра дома чернеют, вдали — взрыв за взрывом.
«События в Украине»
– Все мы жили в России, естественно,
Но её мы, конечно, покинули,
Вы же знаете, что за события
В Украине случились печальные,
Жить в России никак не возможно нам,
К вам в страну всей семьёй переехали,
В это время тяжёлое, сложное,
Жаль, плохой здесь у вас интернет.
– Всем привет, я художник из Питера,
Год назад, ну, когда всё вот это вот,
Мотанулся сначала в Армению,
А потом дали визу в Германию,
Если что — я за мир, без сомнения,
Нет войне, ну, короче, вы поняли,
Дело есть — приглашайте к себе меня,
Проведу вам весёлый воркшоп.
– Нет, в Москву возвращаться — нелепица,
Пока этот конфликт продолжается,
Но, скажу между нами, удобнее
Всё же аэропорт Шереметьево,
А в Европе — сплошное мучение,
Но к чему вспоминать негативное,
Надо в жизни искать позитивное,
В наши дни исключительный стресс!
– Год назад, когда это безумие
Началось, я сказала решительно:
Всё же наша культура российская
Сохраняет тенденции к лучшему,
Будем вместе стремиться к прекрасному
С белорусами и украинцами,
И теперь в вашем миленьком городе
Мы открыли кафе «Миру — мир».
Александр Дельфинов
Александр Александрович Дельфинов (Смирнов-Гринберг) - поэт, музыкант, журналист, перформер. Родился в 1971 году в Москве. Учился на историко-филологическом факультете РГГУ, а также в университетах Бохума, Вены, Берлина. Поэт, музыкант, журналист. Автор поэтических сборников «Веселые нечеловечки» (2000), «Анестезия 2084», «Воробьиный атом» (2013). В 2017 году в Берлине вышла книга под названием #TriggerWarningPoetry. Живёт в Германии с 2001 года, проживает в Берлине и Кёльне.