611 Views
* * *
Театр этот неопрятный,
В кулисах – змеям гнёзда вить.
Спектакль долгий и бесплатный,
Поскольку не за что платить.
В гримёрках пьяные актрисы,
Дойдут до сцены – лепят блажь.
Выходит ниоткуда киса
И нагло смотрит в бельэтаж.
Штанкеты угрожают рухнуть,
Заело поворотный круг.
Спит полумёртвым сном старуха,
Над ней худрук – её супруг.
За мылом очередь в буфете
Стоит который год подряд.
На мокрых стенах в туалете
Большой первопрестольный мат.
Рабочий крепит люстру скочем,
Разбиты в рампе фонари.
И выход напрочь заколочен –
Сиди – cмотри.
29 июня 23
* * *
Он от «полтавской” ароматного кольца
Отрезал пять кружков. Огонь убавил,
Вбил в сковородку три яйца,
Салат подсолнечным заправил.
Поставил чайник. Тут и прилетело.
Стол в щепки. Мухе оголтелой
Осталось выбирать – на лужицу садиться,
А то в яичницу, а то в салат! Топ-топ
От одного к другому, крылышки хлоп-хлоп;
Ракетчик где-то вдалеке гордится
На расстояньи безопасном
Отличным попаданием. У мухи
Ступни на ножках в чём-то красном,
И то же красное на брюхе.
Но чтоб увидеть это нужен микроскоп.
30 июня 23
* * *
Иноагентом стал Гребенщиков.
А что вы ждали от временщиков?
1 июля 23
* * *
А как первый двойник
К важной книге приник
Он цитату цитирует
Ум ума имитирует.
Ладо!
У второго двойника
В кружке полтора глотка
Будто он зашёл в тайгу
Ловит рыбу на шойгу.
Ладо!
Сам собой явился третий
Вкруг него танцуют дети
Он их ловит за живот
Поцелуи раздаёт.
Ладо!
А четвёртое подобье
Сыпет шутки мелкой дробью
С полускрытым матерком
С КВэНским огоньком.
Ладо!
Пятый на него похожий
Ставит свечку в храме божьем.
Смотрит тихo на иконку
И головушка в наклонку.
Ладо!
А шестой-то, а шестой,
Любит мир, как Лев Толстой.
Пишет Ганди эсэмэску
Позабыл про Чаушеску.
Ладо!
Сколько их? Куда их гонят?
Что так радостно поют?
⁃ Дома Вова ли?
⁃ Хоронят.
Нам двоенок раздают.
⁃ Господи! За что нам это?
⁃ Чем спасёмся? Как спасём?
⁃ Дай ответ!
А нет ответа.
За всё.
3 июля 23
* * *
Какой “имперец”! Здесь, на подмосковной даче
Безмолвный лес сгибается и плачет,
И вечер тяжело ложится на хвою.
Кто слово доброе о нас сегодня скажет?
Поверит воробью и муравью?
И больно мне. И ствол сосны я глажу,
Тропинку жалкую припавшую к пейзажу,
Несчастную империю мою.
5 июля 23
* * *
На Пантелеймоновской, рядом с Литейным,
Чудные были нравы.
Мыло дегтярное, масло репейное
И крепостное право.
Шляпку в коробке проносит модистка,
Невский с бульваром в петлице.
А там уже Гоголь пьёт кофе в кондитерской
Прежде, чем застрелиться.
В Летнем саду император прохаживается,
Держит Наташу за хлястик.
Пушкин боится, но всё же отваживается
– Ваше величество, здрасьте.
Дальше-подальше за Нарвской заставой
Курят взатяжку солдаты.
Биться готовятся с властью кровавой
Проле и Тариаты.
Жучку Барбос, взяв за жопу у будочки,
Молча везёт на спецдачу.
Вот почему в недалёком будущем
Жизнь оказалась собачья.
8 июля 23
Прощальная колыыбельная
Вертухай вертухай вертухаюшка
Отдыхай ты белая харюшка
От меня да и от Вани
От пивка да от тарани
В нос понюшку и чихай
Отдыхай
Вертухай вертухай вертухаинька
Помолись ты заинька паинька
за побитых и забитых
За убиtых да зарытых
За людскую пыль и слизь
Помолись
Вертухай вертухай вертухаечка
Вот те плюшечка вот те саечка
Ай ты руки ли помыл ли
Ты ли не был то ли был ли
Стой у стенки да не гнись
Провались
9 июля 23
* * *
– Никакого добра вы в этих краях не сыщeте.
Проезжая замученные деревушки.
Говорил Александр Николаич Радищев.
А потом появился cтремительный Пушкин.
– Чёрт меня догадал, в России родиться!
Никому я не нужен, ай да сукин я сын.
Плакать следует нам, а не чем-то гордиться.
А потом Салтыков объявился Щедрин.
И каким унизительным тоном вы
Ни обложите жизнь эту дикую аховую,
Родником средь камней пробился Платонов,
Мандельштам возникает ,появляется Сахаров.
Появляется Дмитриев, появился Навальный.
Среди звона кандального, среди мрака и стужи
Всё страдает и трудится бог повивальный.
Снова кто-то появится.
– Тужьтесь, мамочка, тужьтесь.
11 июля 23
* * *
Я не видел ни капли украинской крови,
При мне не падали стены, не рушились кровли,
На меня не летела смерть в ракете,
Не плакали женщины, не кричали дети
Я всё выдумывал. Я воображал.
Я выдумки строчками обряжал.
Я жалел одних и других жалел.
Я не знаю, кто мне это велел.
Я не журналист, не репортёр,
Я указательный о клавиатуру стёр,
Чтобы понять – почему живые –
Незлые, ленивые, рядовые
Идут, чтобы жизни лишить живых –
Красивых, нe очень, прямых, кривых.
Тех, с кем в других обстоятельствах
Цвело бы одно согласье с приятельством.
Я в полном порядке. Я на даче.
Я слышу только , как кукушка плачет.
Я вижу только кровь земляники.
Я слово «война» открываю в «вики».
Это – «вооружённый конфликт между
государствами, племенами, политическими группировками и так далее
На почве различных претензий», и тому подобное.
Я смотрю в зеркало. Лицо у меня не злобное.
Ни от какого племени мне ничего не надо.
Я почти с отвращением касаюсь айпада.
За окошком птицы. Утренний шум.
Я думаю о войне. Я пишу о войне.
За это не платят. А если платят – не мне.
Я не понимаю, почему я пишу.
12 июля 23
* * *
Всё так забито безобразием войны,
Обязанностью жить, стихами,
Что вовсе не умеем мы
Прислушиваться к своему дыханью.
А вот оно! Шу-шу, хры-хры,
На цыпочках, бегом, приподнимает плечи,
Через овраги, вмятины, бугры,
Готовое ко вздоху, крику, речи.
Роден -ты помнишь – «Вечная весна»,
Дыханья скрещены и жизнь – напропалую!
Вот странно – было бы отрадно мне узнать
О задохнувшихся от поцелуя.
16 июля 23
* * *
Я был пациентом психдиспансера, вендиспансера, тубдиспансера.
Буэно сэра.
В театре играл пионера, в кино офицера.
Вот это карьера.
Я помню резинки, колготки, заколки, застёжки.
Дворцы и сторожки.
Я чудных запомнил мгновений
На семь поколений.
Я раз отломил от Акрополя камешек колкий.
И вот он на полке.
По методичкам Вергилия ад мне показывал Данте.
Grazie, comandante.
Я чокался с Бродским в гостях у филолога Кости –
Хоть в гугле елозьте.
И Путин божественный жал мою правую руку.
Ах сука я, сукa.
17 июля 23
* * *
Вот голова моя на колышке
На радость всенародным массам.
Проходят важные околыши,
Струятся красные лампасы.
Подходят дамы эксклюзивные
С законной жаждой позитива.
Глядят на место образивное,
Где нынче нету абразива.
Подходят прокуроры строгие,
Идут крестьяне и рабочие.
И двухголовые воробушки
До карих глаз моих охочие..
Одеты в прахоря балетные,
Проходят девки из Большого.
Грядёт салютное, ракетное
И ослепительное шоу.
День будет радостный безоблачный,
Ночь будет не такой уж чёрной.
Уже уютно мне на колышке,
Уже привычно,незазорно.
18 июля 23
* * *
Крым-то он был мой.
Я в вагон, самолёт,
Я как к себе домой,
Чёрное море поёт.
Наш, вроде тоже мой,
Только гляди, гляди,
Я как слепой, глухой
Всё не найду пути.
Вот же он тот же – мой –
Пляж, черешня, пейзаж.
Влево – и пo прямой!
Только не мой – наш.
Очарование .
И сожаление.
Воспоминания.
Местоимения.
18 июля 23
* * *
Ведь видишь, что сволочь, а как ей сказать:
«Ты сволочь! Не стой со мной рядом.»
Ведь только вчера отвечали глаза
Живым человеческим взглядом.
И мы только гнемся покорной спиной,
Мы только склоняемся ниже,
Когда прогоняют сквозь путинский строй
и палками лупят свои же.
19 июля 23
* * *
И переубеждать меня не надо.
Я здесь уж четверть века оттрубил.
Я полюбил Москву – исчадье ада.
Вот так вот – вместе с адом полюбил.
Здесь Гуголев, фривольны, скажем, дани
Своих безумных слогосочетаний
С хинкалями и пхалями делил.
Хранят бульвары страшный дух портвейна,
И хрупкие таблички Рубинштейна
Бьёт о бордюры грозный альгвасил.
Здесь ходит по Пречистенке Есенин,
Которому минувшим воскресеньем
Я подарил сто семьдесят рублей.
Он похмелился жигулёвским пивом
И улыбнулся ласково, но криво,
Поскольку угадал, что я еврей.
Здесь, как взойдёшь на Огарёвы горы,
Припомнишь постулаты Кьеркегора,
И прописи Егора Кузьмича.
Узришь слоновьи очертанья Храма,
Всю вышитую новью пилораму
Под зубьями закатного луча.
Здесь не видны ни Долли, и ни Кити,
Зато играет с Долиной Никитин
На ясеневых крылышках гитар.
Торгуют в супермаркетах шанхайским
И стайки депутаток шамаханских
В ряду Охотном ловит Дуремар,
Здесь добрый людоед поел – и точка
Здесь улица проколота, как мочка
Под жёлтую цыганскую серьгу.;
Досюда Бык не довозил Европу,
Здесь барыньки мечтают эфиопа
Купить, как сексуального слугу.
Здесь барин книги жжёт, а не покрышки,
На площадях стоят незримо вышки
На коих пулемёт и часовой.
И с них Никита старшему Андрону
По братски шлёт наследственные дроны,
Их раскрутив над буйной головой.
Отсюда под мелодии Булата
Рвануло население Арбата,
Чтоб всю планету населить собой.
Поэт стоит потерян и возвышен,
И пролетают призраки над крышей
С кларнетом,барабаном и трубой.
Чак -чак везёт Аксёнов из Казани,
Данелия с бутылкой «Мукузани».
И к каждому фонарному столбу
Привязаны Святые Себастьяны;
Здесь Верлиока рвёт меха баяна,
И Гоголь пишет третью часть в гробу.
Здесь гениями девочки брюхаты,
Но отличать Таганьково от МХАТа
Теперь и не берусь и не возьмусь.
И , вообще, пойду своей дорогой
С заветом – только Чехова не трогай.
⁃ Мисюсь, ты где?
Немотствует Мисюсь.
21 июля 23
* * *
Не смей, – говорят,- писать, -говорят,
О смерти писать, погибели.
А то, – говорят,- три сразу подряд…
И стёкла очков повыбили.
Пиши, – говорят, – про жизнь,- говорят,
В её, так сказать, проявлениях.
Вон птица рожает, летает снаряд,
Нормализовалось давление.
А то, ты как этот стал, – говорят,
Не будь он помянут к ночи.
И чёрный на клетку накинули плат,
И рот залепили скотчем.
22 июля 23
* * *
Поеду по Одессе на трамвае,
Поеду на трамвае к тёте Вале,
Поеду на 12-ый Фонтан.
Ларёк есть по дороге к тёте Вале,
Там вермут нам охотно наливали,
Бывало ,мы с него и не блевали,
Зубами уцепившись за стакан.
Мы молодыми юношами были,
Нас местные ни разу не убили,
Поскольку были мы одна семья.
А тётя Валя, что сдавала дачку
Садила за день «беломора» пачку,
Была в далёкой юности циркачкой
С репертуаром “женщина-змея”.
Внутри Фонтанов, в их роскошном соре,
Чернело и расплёскивалось море,
В своей понтовой эллинской красе.
В нём водяные нити Парки пряли,
В нём кольца обручальные теряли,
В него мы неталантливо ныряли.
Но, кажется, выныривали все.
На Маркса в “Оксамите Украины”,
На гвоздиках торчали наши спины,
Мы пили «Апельсиновый цветок”.
Пьянели. И к моей сатире детской
Благоволил сияющий Жванецкий,
Мы оба так любили строй советский,
Как ласточка асфальтовый каток.
Я жил в Одессе , как в родимом доме,
Я пару раз играл на ипподроме
И выиграл четырнадцать рублей.
Наш август был ленив и медоносен
Синели баклажаны на подносе,
Играл нам Алик «Койфчен папиросн”
На шестиструнке коцаной своей.
Мы подпевали. Чудо-ночка длится,
И наша «Шипка» кольцами струится,
Дымится тётивалин “Беломор»
Мне даже внучка тёти Вали снится.
Жива ли эта милая девица,
И не ходила ли она молиться
На днях в убитый русскими собор?
23 июля 23
* * *
У элиты в поместьях аккуратные складные церковки,
Благочинно, природно и в стиле идущего века.
Дорогие иконки – бесстрастные , чистые ,целенькие,
Образованный попик пришёл – освятил винотеку.
В винотеке чилийские, калифорнийские,крымские.
Сомелье с итальянским акцентом читает нотации.
На лакеях – на ком праславянское , на ком древнеримское,
Хор крестьян «Хор пленённых евреев” поёт на плантации.
На плантации манго, кокос, зерновые, бобовые,
Агроном по межам на воздушном скользит самокатике.
Будут вечером гости, оценят свершения новые
В этой Богом хранимой живой подмосковной галактике.
Как-то даже досадно -Придут эти грубые вагнеровцы,
Или те же кадыровцы. Обидят цветы и растения,
Вместе с верной охраной продырявят шампурами агнцев,
И разложат хозяев ресницами вниз на полах помещения.
24 июля 23
Выше всего
Дети – не украинцы, не русские, не французы.
В них играючи входит милый родной язык,
Покуда дитя не слышит оскаленных маршей музыку,
Покуда в него не втемяшатся вопли, верезг и рык.
Во вселенской песочнице строители и копатели
Из пустого в порожнее льют золотые пески.
Смотрят на них рассеянно их золотые матери,
Тихо присев на краешке зыбкой качельной доски.
И уберите навечно флаги свои и вымпелы,
С прапорами и знамёнами не сладится ничего,
Пока в голове и сердце навечно у нас не
выбито:
Дети и только дети, дети превыше всего.
28 июля 23
* * *
Настройщик говорит: Всё наладится.
Наладчик говорит: Всё настроится.
Наводчик говорит: Попадём!
Нажарь-ка мне, Маруся, оладьица.
Есть судьбы погрустней, чем у «Троицы».
О чём нам , вообще, беспокоиться?
Пойдём гулять под летним дождём.
29 4 23
Вадим Жук
Вадим Семёнович Жук — советский и российский актёр, сценарист, поэт, теле- и радиоведущий. родился в 1947 году в Ленинграде. Снимался в фильмах Александра Сокурова, Игоря Масленникова, Владимира Хотиненко, Антона Барщевского и других. Был автором и ведущим на Радио России, РТР, ТК «Культура», где сотрудничал с Михаилом Жванецким, Игорем Иртеньевым, Сергеем Плотовым, Екатериной Михайловой и др. Автор и соавтор сценариев анимационных фильмов «Собачья дверца», «Сказка про Волка», «Лис», «Ваня и Леший» и ряда других. Написал ряд песен к анимационным фильмам «Маша и Медведь», «КОАПП 20 лет спустя», «Солдатская песня» и пр. Выпустил сборники лирики «Стихи на даче» (изд. «Зебра-Е»), «Жаль — птица» (изд. «Время»), «Ты» (изд. «Век информации»). Сборника драмы и драматических стилизаций «След в след» (изд. «Время») Сборника стихов «Угол Невского и Крещатика» совместно с Татьяной Вольтской (изд. «Радуга»). Живёт в Москве.