346 Views
Слетая с кровати, запутаться в одеяле. С рычанием сбросить одеяло, ибо на долю секунды оно становится врагом. Найти тапки. Или не надо? Телефон. Кот… Где кот?! Кот стремительно залетает под диван. Молодец кот, у него все получается быстрее, чем у нас с женой.
Выскочить из квартиры. Вниз, хотя бы на два этажа ниже. Тут уже стоят соседи: как и мы, заспанные, еще ничего не понимающие. Но… Кто-то улыбается нам и даже желает доброго утра. Без всякой иронии, совершенно искренне.
Оно совсем не доброе, это черное утро 7 октября. Оно ворвалось в дома завыванием сирены, грохотом разрывов и запахом гари. Ракеты летят здоровенными пачками, Железный купол работает на полную мощность, но противоракет хватает не всегда — слишком интенсивный обстрел.
Сходил на рыбалку, ага. Сейчас тебе. Господи, какая ерунда лезет в голову. Впрочем, ничего удивительного — голова просто пока не может принять ужасающий в своей простоте факт. Это война. Война?! Да, черт возьми. Да.
Короткая передышка. Высовываемся на улицу. Где-то в Барнеа черный столб дыма. Еще один — ближе к морю, от нас метрах в шестистах. И вон там. Попадания…
Много лет назад, в другой, совсем другой жизни случилось очень сухое лето, загорелись леса и торфяные болота. Я выходил из поезда на станции Чаща и не успел ступить на платформу, как в ноздри ударил едкий запах гари. Тревожный, страшный. Потом мама сказала, то для нее это запах войны.
Мама, ты была права. Это он.
Пожалуй, стоит спуститься в мамад. Бомбоубежище располагается в подвале. Вполне приличное. Часть соседей уже там. «Вода, чипсы, виски — хотите?» – улыбается молодой парень, живущий на втором этаже. Надо же, все уже принесли.
Перед домом на стуле сидит еще один сосед. Еще вчера мы с ним обсуждали перспективы разведения червей во дворе. Есть один мужик в Петах-Тикве, у него можно раздобыть, а потом… Короче, есть технология.
Сосед обтачивает небольшим напильником какую-то хитрую рыбоуловительную приладу и грустно улыбается. Не пригодится. В ближайшее время, а то и не в ближайшее — не пригодится.
Сирена. Мощный залп. Успеваем заскочить в мамад. Гремит совсм рядом.
Это нас защитил соседний дом. Его немного посекло осколками сбитой ракеты, все в порядке. А вот не было бы этого дома, все осколки достались бы нам.
В мамаде собрался интернационал. Говорят одновременно на иврите, русском и даже испанском. И все улыбаются друг другу, что-то предлагают, приносят. Света нет, телефоны потихоньку разряжаются. Слава богу, теща взяла трубку. Да, мы приедем, приедем, как только сможем. Но пока точно нет.
Постоянно перезваниваемся и переписываемся с дочкой. Все в порядке. Все живы.
Твою мать, это я сегодня выходной, а ребята-то едут на работу. Группа в Whatsapp ежеминутно обменивается сообщениями. Водитель нашей маршрутки колесит по Ашкелону под обстрелом, подъезжает прямо к домам, чтобы люди не стояли на остановках и открытых местах. Кто-то решается сесть и ехать в Ашдод, кто-то не может оставить дома детей. Но смена, пусть и не в полном составе, собирается и едет на работу. Ребята, держитесь! Смеются. Ну что, как вы? Доехали? Ну и отлично. В Ашдоде пока спокойнее.
Тем временем интернационал в бомбоубежище становится межвидовым. Сосед из 16-й квартиры привел двух своих псов. Обычно оные псы ведут себя весьма бесцеремонно, но сейчас лежат на бетонном полу и часто-часто дышат. А в глазах — немой вопрос: что происходит, двуногие?! Почему так страшно?! Терпите, собачки, нам самим сейчас хреново.
О, а ты откуда?
В бомбоубежище появляется третий пес. Крупный, немолодой, в ошейнике. Наверное, гулял с хозяином, а тут началось.
Пес очень взволнован и не знает, как себя вести, тут же еще две собаки, и они хозяева. Но хозяева ведут себя спокойно. Ты только мою миску с водой не трожь, а так — ладно, располагайся пока.
Да ты, брат, пить хочешь. Нет, эту миску мы точно трогать не будем, ты же не дурак. Идем сюда, тут кран. Вот, прямо из рук пей. Давай, давай.
Пес пьет жадно, а потом, повиливая хвостом, отходит в сторону и тяжело плюхается на пол.
Соседка с первого этажа приносит горячий кофе и что-то сладкое. У них газовая плита.
Опять сирена. А потом опять и опять.
Но дело не только в обстрелах, происходит что-то еще. Что-то страшное, мы просто пока не знаем, не можем понять.
Звонит мобильник. Женщина отвечает на звонок и почти сразу начинает плакать. Что, что такое?!
Скоро мы узнаем, что. Узнаем, но не сразу поверим. Массовое проникновение нелюдей, прорывы пограничных заграждений. И зверства… Такие, что заставили бы содрогнуться самых закоренелых эсэсовцев.
Мы на всю жизнь запомним это ощущение бессилия и ненависти. Глубинной, заливающей все тело ненависти, у которой нет берегов. Нелюди, нелюди, нелюди. Упыри проклятые.
Эта ненависть сильнее страха.
«Эйфо ата?» – отчаянно кричит в трубку парень с нашего этажа. – Где ты?!
Срывается с места и убегает.
Его квартира до сих пор закрыта.
Самолеты ЦАХАЛа прилетели не сразу, но как только над морем послышался низкий, утробный гул, стало спокойнее. По крайней мере, на душе.
Обстрелы временно стихли, удалось вызвать такси, чтобы поехать к теще.
Уходя на парковку, увидели, как молодой парень, утром предлагавший нам виски, появился у подъезда в форме и с автоматом. Наверное, отпускали домой. Суккот все-таки. Последний день…
Он помахал нам рукой и опять улыбнулся. Если бы я верил в кого-то там, за облаками, просил бы его защитить этого парня, других парней и девчонок, спешно выбегавших из своих домов, чтобы вернуться на свои базы. Раненых, заложников, которых упыри вывезли в Газу. Тех, кто в первые же часы войны лишился своих домов и надежд. И всех нас, чья жизнь внезапно и непоправимо изменилась.
Но я верю только в самолеты ЦАХАЛа, танки и БМП. А еще больше – в потрясающую, невероятную силу людей, которые вдруг осознали, какая опасность свалилась всем нам на головы.
Тот, кто не живет в Израиле, не может этого понять до конца. Чтобы понять, нужно жить здесь. Но если кто-то думает, что опасность грозит только Израилю, выкиньте эти мысли из головы. Это касается всех.
Словно в страшной сказке, из разломов и бездн массово полезло Зло. Оно считает, что пришло его время.
Ошиблось. Эта ошибка будет очень дорого ему стоить.
Вечером рискнули снова вызвать такси и уехать домой. Там перепуганный кот, совсем как ребенок. И завтра на работу, подвозка забирает от дома, у водителя и так проблем хватает, еще он будет из-за меня маршрут менять.
Стояли в подъезде в ожидании такси, готовые в любой момент рвануть назад, если заорет сирена.
И тут зазвучали веселые молодые голоса. Шел армейский патруль. Человек семь парней и девчонок. Светлокожие, темнокожие, ивритоязычные, русскоговорящие. С автоматами наперевес. Совсем молодые, совсем. И уже совсем взрослые.
Мы переглянулись с женой и поняли, что оба плачем.
Израиль, я тебя люблю.
Михаил Горелик
С марта 2022 г. живёт в г. Ашкелоне, Израиль. До этого жил в Санкт-Петербурге с самого рождения, а именно с 1964 г. Решение покинуть Россию пришло 25 февраля. 24-го был так оглушен, что сложно теперь вспомнить. о чем думал в тот день. Ни о чем хорошем, это точно. Сложившуюся систему власти не любил никогда. Многое из того, что написал еще в России, именно об этом, об опасениях, которые стали явью. О том, что уехал, не пожалел ещё ни разу.