306 Views
* * *
Боевые Хаммеры уносили нас.
В чугуне и в мраморе отливали нас.
Нас водила молодость задом наперед.
Нас кидала молодость, как и весь народ.
Чтобы жизнь херовая дальше не прошла.
Чтобы сволочь новая из костей взошла.
* * *
Один мальчик много лет преследовал доброго волшебника вопросом: «Кто убил Мандельштама?» Волшебник терпеливо отвечал мальчику, что в своё время истина откроется ему. Началась война, Россию выкинули на помойку со всей ее великой литературой. Прошлое говномерно затопило настоящее и перетекло за горизонт будущего. Добрый волшебник пришёл к мальчику и сообщил, что люди, которые убьют Мандельштама, уже поступили в литературный институт им. А.М. Горького.
* * *
И я учился в Лите.
Учитель был злодей.
Учил меня учитель
Использовать людей.
Учил играть словами,
С властями быть на «ты»,
Парить над головами
Доверчивой толпы.
Травил он Пастернака,
Ахматову гнобил.
Он Сталину без страха
Внимал, как крокодил.
Его простые песни
Мычала вся страна,
Он в мире был известен,
Он выпил жизнь до дна.
Сказал однажды, выпив,
Что я его двойник.
Прости меня, учитель,
Плохой я ученик.
* * *
Пролетарским детям шестидесятых годов рождения
На ночь полагалась сказка, отрывок.
Братья Гримм, Андерсон, Кэрролл сложны для понимания
И объяснять было некому.
В русских народных сказках нередко встречалась присказка:
«Это горе, не беда». Далее следовало подробное описание горя,
А беда все не случалась.
Вот украли скорбно нажитое, не беда!
Вот похитил возлюбленную старый горбун, не беда!
Вот посадили молодца гнить в сырую яму, не беда!
Вот сожгли деревню, не беда!
Вот изрубили на куски, зажарили и съели человека, не беда.
Господи, а что тогда беда? Когда уже придет беда?
Вот подрасти, поживи и узнаешь.
И нам сказку расскажешь.
* * *
Приехали в фургоне люди,
С табличкой «Люди» на стекле.
Прохожих били без прелюдий
В полярно-праздничной Москве.
Валились наземь горожане.
Любой беспомощен, нелеп.
Здесь «Люди» хлеб свой загружали
В фургоны с надписями «Хлеб».
* * *
У стен московского Кремля,
Где из-под ног земля уходит,
Где смерть играет «тру-ля-ля»
И врет, а жизнь все не проходит,
Я прохожу. И иногда стою.
Нельзя не удивиться:
Горит могильная звезда,
А жизнь все длится, длится, длится.
* * *
Бывало так: нальёшь себе сто грамм — и передумаешь.
А в злости не хватает советских пентаграмм.
Любимые слова «пространство», «бесконечность»
Интеллигент произносил навзрыд.
И не округлость звёзд, пятиконечность
Рассматривал в упор сквозь страх и стыд.
А я не знал интеллигентских страхов
И скрытого стыда.
Я был простым советским прахом,
Что и звезда.
* * *
Спасибо всем, кого не знал:
Вы умерли, а я не плакал,
Я лишь плечами пожимал.
Блажен Исак, блажен Иаков!
Не глядя, с кем-нибудь из вас
Я поменялся бы местами.
И если прав Екклесиаст,
Вернется мяч, заплачет Таня.
* * *
На жизнь смотрю, финала жду,
Я верю, ты горишь в аду.
И эта мысль, бывает,
Мне душу согревает.
Но сообщает интернет:
Разрушен ад, тебя там нет.
Мне холодно и грустно
До костяного хруста.
Да будет ад, где ты горишь!
Звездой далекою манишь
Во тьме холодной этой
Обернутой газетой.
В тоске сердец, во тьме очей
Продуман ад до мелочей.
Расчерчен, пролинован,
Насквозь поименован.
Я видел ада чертежи:
Там не круги, там этажи.
В пространстве шестимерном
Увидимся, наверно!
* * *
Дальше скрывать невозможно: это и была война.
Не фестиваль молодёжи и студентов, а война.
Не толстые литературные журналы, а война.
Не секс, рок-н-ролл и бифштекс с кровью, а война.
Если враг не сдаётся, с ним танцуют танго,
Читают ему эмоциональные стихи,
Кормят куриными ножками с хрустящей корочкой,
Водят гулять вдоль моря, держат нежно за руку.
«Посмотри, враг, как прекрасен мир!» — говорят вкрадчиво.
И устыжённый враг понимает, что нет никакой войны,
Это его персональная паранойя, а мир нежный и хрупкий
Тянет к нему безоружные руки.
Война окончена. Это и была война.
* * *
Я Родину люблю,
Наверно, как никто.
Здесь лучший друг
В беде не помогает,
Здесь вечный Пушкин
Говорит не то,
Но конь в пальто
Навстречу выбегает.
Найдёшь в карманах
Спички и табак,
Немного лагерной,
Немного звёздной пыли,
Закуришь на отеческих гробах.
Отец, отец! Мы не поговорили.
* * *
Все постели чужие,
Кроме одной.
Жестко стелют ее.
Говорят: спи, родной.
Зайчика жестяного
Безногого заводного
Кладут за спиной.
* * *
Милый друг, ни о чём не тревожься,
Жизнь прекрасна и смерть далека.
Много раз ты уснёшь и проснёшься,
Ты в надёжных и добрых руках!
На посту боевом пограничник
Закрывает тебя от врага.
В шесть ноль-ноль поварёнок-отличник
В печь поставит говна-пирога.
Инноваций творцы, революций —
Каждый трудится, ночью не спит.
И в лепёшку они расшибутся,
Лишь бы ты был спокоен и сыт.
* * *
Он папин друг, он мамин друг!
Плохих девчонок и мальчишек
Журил, и за Полярный круг
Водил смотреть на белых мишек.
Потом у нас была война.
Потом была олимпиада.
Я покажу тебе слона,
Нам далеко ходить не надо.
* * *
Обидел мать.
Она в ответ ни слова.
Суровая заложена основа:
Мужчина прав всегда.
Отдал не за того
Отец.
Отец оставил без всего.
Муж у другой
Обедает и спит.
Сын — вылитый отец.
Сегодня сын дурит.
А ей смешно,
Обиды не в ходу.
Живи, сынок, прибавь еще печали.
Жизнь удалась!
Жаль, сестры промолчали,
Что платье ей не шло в сорок седьмом году.
* * *
В древности март обозначал смерть.
В марте заканчивались припасы, грозила гибель,
Если солнце не растопит лёд и первые цветы не пробьются из земли.
Наступало чудесное воскрешение из марта в новую жизнь, счастье и любовь.
Слово «смерть» ещё не прозвучало, только «март».
Говорили в июне: «в наш дом пришёл март», говорили в сентябре: «пришёл март».
Каждый, кто пережил март, становился старше на год.
В царстве мёртвых всегда месяц март.
Проходя через март, можно мимолетно встретить любимых и родных.
О тебе скажут: «остался в марте».
Увидимся в марте.
* * *
Что стало с именем твоим?
Оно заношено чужими.
И не двоим и не троим
Его в сосновый гроб вложили.
Ты имя новое надень!
Я ненадолго, я на миг тут:
Тебя несет река людей,
И я боюсь тебя окликнуть.
* * *
За всех участливых, ничтожных,
Судьбой развеянных, как дым, —
Мы жили счастливо! Но всё же:
Мы позавидовали им.
Кого пехота захудалая,
Кого Шойгу, кого весна,
Кого десница шестипалая,
А нас — поэзия спасла.
Ты в эту щель не сунешь лезвие,
Где космос — мрак,
Где свет — дыра,
Где никого, кроме поэзии,
Где нам пора. И ей — пора.
* * *
Была милосердна, светла и добра.
Такими счастливыми были!
Убили Степана, убили Петра,
Семёна и Павла убили.
На память читается список имён,
А жизнь безымянно прекрасна.
Согласен Степан, согласился Семён,
И Павел и Пётр согласны.
По святцам, по святцам, с заветных времён.
Тебя ненадолго не стало:
Какой-нибудь Павел, какой-то Семён.
И снова Петра и Степана.
* * *
Я помню, как ели Ахматову.
Поэзию съели и жизнь.
За каждую рюшечку мятую,
За голые кости дрались.
Все дворики, домики, комнаты,
Где скорбно живала она,
Прогрызли познания голоды
И выскребли череп до дна.
* * *
Любит дружескую шутку,
Носит рыжие усы.
Курит champoвскую трубку,
На штанах две полосы.
Сердце у него стальное,
Любит доброе кино.
Остальное, остальное
Все неправда про него.
Я б не сел играть с ним в нарды,
Не спросил: кого? за что?
Никакой на свете правды
Нет, ребята, лет уж сто.
Виталий Пуханов
Родился в 1966 году в Киеве, УССР. Служил в Советской армии. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького (1993). С 1994 года работал завотделом поэзии в журнале «Новая Юность». 1998 — 2003 редактор отдела прозы журнала «Октябрь». 2003 — 2017 ответственный секретарь Независимой литературной премии «Дебют». С 2018 года по 2023 директор АНО «Поэзия» (премия «Поэзия», преемница премии «Поэт»). Автор книг «Деревянный сад» (1995), «Плоды смоковницы» (2003), «Школа милосердия» (2014). «Один мальчик» (2020), «Одна девочка» (2020), «К Алёше» (2020), «Приключения мамы» (2021), «Адалиада» (2021). Лауреат премии им Мандельштама (1991), журнала «Новый мир» (2011), премии Anthologia (2014), «Московский счёт» (2015). Шорт-листы Премии Андрея Белого (2014) за книгу «Школа милосердия», (2020) за книгу «К Алёше», (2021) за книгу «Приключения мамы». Основатель проекта «Новая карта русской литературы». Эксперт молодежной премии «Лицей». Живёт в Москве.