336 Views
У кота Нормана есть личное бомбоубежище. По крайней мере, он так считает, и указывать на недостаточную защищенность этого места бессмысленно. Как только начинает выть сирена, мы со Светкой вылетаем на лестницу и далее — по обстоятельствам — либо стоим, прижимаясь к стенам, либо спускаемся в мамад. Если точнее, ссыпаемся, с юношеской резвостью стуча пятками по ступеням.
Кот действует еще стремительнее — в буквальном смысле влетает под диван, успев превратиться в плоский черно-белый блин как раз перед заветной щелью. Норман очень хорошо кушает и нагулял изрядно жиру, но в критический момент масса его тела удивительным образом перераспределяется, способствуя радикальному изменению формы.
Когда мы возвращаемся, отпыхиваясь после подъема на четвертый этаж, кот уже возлежит на столе рядом с компьютером и смотрит на нас с презрительной снисходительностью. Жалкие трусы, оцените мое безмятежное спокойствие и невероятную стойкость. Ну да, ну да. Где был котоблин, теперь снова кот. Чародей просто.
Эх, Норман, честно тебе скажу, бывают моменты, когда мне тоже хочется стать тонкой, неуязвимой сущностью, которая в абсолютно безопасном месте спокойно переживает безумие снаружи. И чтобы потом пришли великаны, которые возьмут меня на руки, прижмут к себе и, ласково приговаривая что-то, будут чесать меня за ушами. А я бы мурчал, мурчал…
Ан нет. Единственный потенциально возможный великан обитает непонятно где, и сотни миллионы голосов на разных языках одновременно умоляют его о помощи. Но просьбы эти настолько противоречат друг другу, что в великанской канцелярии должна царить постоянная неразбериха. Или там тоже разные департаменты дерутся друг с другом за доступ к Самому, а заодно и за долю от райского бюджета? Да уж, иногда проще и удобнее быть котом. Коты экзистенциальных вопросов не задают
Впрочем, некоторые вопросы Норман все же задает, если, конечно, я правильно его понимаю. Почему и куда ты опять уходишь? Ты что, не видишь, как я тут один скучаю? А когда тут непонятно что бухает, где ты прячешься?! Мне же страшно. Вот ты опять пришел, небось снова меня одного бросишь? Да, кстати, ты не против, если я тебя вот за эту руку укушу, не больно, честное кошачье?
Вечером, когда мы со Светкой приходим домой, кот блаженствует. Но при этом, похоже, внимательно следит за нашим душевным состоянием. Если мы спокойны, можно носиться, играть, сбрасывать магнитики с холодильника и бесхозяйственно оставленную утварь — со столешницы. Если же нервничаем, правильнее держаться рядом с диваном — а вдруг сейчас опять завоет, бухнет и содрогнется?
Это самое «а вдруг» теперь накрепко засело в подкорке не только у нас, всех таких из себя высших и приобщенных, но и у четвероногих. Кошки, собаки и даже местные городские лисы теперь точно евреи, просто им никто этого раньше не говорил. А теперь вот ракеты разъясняют.
Первые два-три дня собаки были в ужасе, по крайней мере те, что жили в нашем доме. «Жили», потому что вскоре они на время исчезли вместе с хозяевами, перебравшись в более безопасные локации. Совсем недавно их громкий лай меня бесил, теперь готов признать, что уже по нему скучаю.
Непонятно сколько псов, выведенных хозяевами на прогулку ранним утром 7 октября, разбежалось при первом же звуке сирены и первом же грохоте разрыва над головой.
Один из обстрелов — далеко не самый мощный — мы со Светкой пережидали на подземной парковке под домом, в котором живет теща. Это весьма серьезное сооружение, настолько масштабное, что до сих пор вынос мусора оказывается для меня квестом. Вниз, налево, направо, наверх… Нет, второй раз наверх, кажется, не надо. Да идите вы в ж…. с вашим мусором!
Но в момент обстрела тут спокойно и даже по-своему уютно. Грохот почти не слышен.
Мы отсчитывали минуты после окончания сирены, не то чтобы досконально исполняя указания Службы тыла — просто уже вызвали такси, чтобы ехать домой.
Мимо просеменил пожилой, перепуганный шпиц. На мгновение остановился, поднял морду… До сих пор ком в горле — такой безнадежно-тоскливый был у него взгляд. «Все пропало. Я потерялся. Я не знаю. Я…»
Он метнулся в сторону и, горько повизгивая, побежал куда-то вглубь парковки. Даже погладить не успели. Очень надеюсь на то, что он живет в этом доме или по крайней мере неподалеку. До сих пор, подходя к дому тещи, высматриваю его, но пока не видел.
В первый день войны из нашего двора исчезли кошки. Растворились в воздухе, распластались под кустами, забились в многочисленные, не известные нам щели. Впрочем, буквально на следующий день они появились снова — кушать, несмотря ни на что, хочется.
Кажется, теперь их еще больше, чем было. Возможно, у нас появились котомигранты.
Ситуацию на придомовой территории разруливают две кошки. Одна из них невероятно ленива и толста, раньше каждый день на велосипеде приезжал ее человек и привозил корм. Теперь ее человек не приезжает, и кошке приходится потрудиться, чтобы раздобыть пропитание. Судя по всему, справляется.
Вторую совластительницу двора наша дочка назвала Воплей. Небольшая черно-белая кошатина, отличающаяся невероятной разговорчивостью и приставучестью «застолбила» нас со Светкой в качестве своих человеков. Мы стараемся соответствовать: кормим, причем с запасом, поглаживаем, а Вопля выполняет свою часть сделки — встречает, провожает, разваливается перед нами, демонстрируя условно беззащитное пузо.
Похоже, в отсутствие собак Вопля стала чувствовать себя гораздо увереннее и явно привыкла к обстрелам. Да и мамад теперь к ее услугам 24/7: заходи, спи себе на оставленном кем-то матрасе, ни одна собака тебя не побеспокоит.
А еще есть лисы. На второй день войны мы видели одну, трусившую в направлении моря. Лиса выглядела плохо, сильно припадала на левую заднюю лапу. Может быть, просто поранилась, может быть, вступила в конфронтацию с собаками. Пробегая, точнее, проковыливая мимо нас, лиса грустно посмотрела в нашу сторону и замедлила ход. Может быть, хотела подойти. Но быстро передумала и затрусила дальше.
Еще одну видели пару дней назад. Эта выглядела гораздо лучше и тоже двигалась в сторону моря. Уважаемые лисы, если вы хотите в нааше временное отсутствие поваляться на теплом песке, так ради бога, пользуйтесь. Там даже пара кресел до сих пор стоит — присаживайтесь, никто не помешает, даже армейские патрули.
Кстати, во время торжественно-делового прохождения второй лисы в непосредственной близости от нее находились местные коты и кошки. И что? А ничего. Полное взаимное безразличие. Или перемирие на время человеческой войны? Не знаю. Вполне может быть.
А вот птицы ведут себя так, словно ничего необычного не происходит. Дуры. Прошу прощения у тех, кто знаком с умными птицами — возможно, я слегка перегнул.
Пару дней назад шел пешком, выбрав тот период времени, когда обычно не стреляют.
На недавно построенной детской площадке (огромная такая, чего там только нет) было пусто и тихо. Так сейчас на всех детских площадках в Ашкелоне. Да разве только здесь?
У самого края, там, где совсем недавно разбили газон и посадили какие-то кустики, пожилой мужчина выгуливал пожилого пса. Оба передвигались очень медленно, хозяин то и дело опасливо посматривал в небо над Газой, а затем — на ближайшие дома. Далековато вы забрели, ребята. Если завоет сирена, вам не добежать. Впрочем, и мне тоже. Но я-то кажусь себе молодым и полным сил, если что, сигану вон туда, там, вроде, безопаснее. Вроде.
Внезапно пес застыл на месте, и его взгляд сконцентрировался на какой-то точке метрах в трех правее меня. На что или на кого ты уставился? Ну надо же… Никогда не придавал особого значения символам, но в данном случае…
По асфальту семенила голубка. Миниатюрная, изящная. Белоснежная! Я, конечно, тот еще орнитолог, и вполне возможно, что Ашкелон давно заполонили белые голуби и голубки, и один я этого не замечал. Но клянусь — раньше таких тут не видел.
Белая голубка на затихшей детской площадке, в пустом на две трети городе, который обстреливают каждый день. Вот так.
Птица посимволизировала еще пару минут, после чего вспорхнула, пролетела над качелями и пропала. Пес покрутился на месте, выбрал наконец точку для свершения серьезных надобностей, а я пошел дальше.
До тещиного дома добрался ровно в тот момент, когда начался очередной обстрел. Забежал на парковку, и как только разрывы затихли, высунулся на улицу.
Над синим морем распростерлось синее небо — абсолютно чистое, без единого облачка. Если не считать двух, совсем небольших, оставшихся после перехватов ракет. Два маленьких белоснежных облачка. Тот же цвет, абсолютно тот же.
Облачка медленно таяли, и через несколько минут в синеве над синевой не осталось ни малейшего следа.
А потом снова начали стрелять.
Ашкелон, Израиль. Октябрь 2023.
Михаил Горелик
С марта 2022 г. живёт в г. Ашкелоне, Израиль. До этого жил в Санкт-Петербурге с самого рождения, а именно с 1964 г. Решение покинуть Россию пришло 25 февраля. 24-го был так оглушен, что сложно теперь вспомнить. о чем думал в тот день. Ни о чем хорошем, это точно. Сложившуюся систему власти не любил никогда. Многое из того, что написал еще в России, именно об этом, об опасениях, которые стали явью. О том, что уехал, не пожалел ещё ни разу.