43 Views
Красноярский писатель и литературный деятель Михаил Стрельцов умер 29 мая 2020 года. Ему было всего 47 лет. Публикуем воспоминания Алексея Караковского, написанные вскоре после этого страшного события и, по всей видимости, до сих пор нигде не опубликованные.
Что я могу рассказать о Мише Стрельцове? Да мало на самом деле – при том, что его самого было очень много. Мы и виделись-то всего дважды. Всё остальное – бэкграунд, переписка и общие дела. Было бы круто, если бы о нём подробно рассказал кто-нибудь, обладающий хорошей памятью, кто мог бы воспроизвести все эти бесконечные байки, анекдоты, каламбуры, воспоминания из детства в Кемеровской области. Я вот не смогу пересказать, извините. Мне просто дико нравился этот дядька, и я кайфовал от нашего общения.
Тут нужна небольшая предыстория. В 2004 году я впервые попал на Форум молодых писателей в Липках, который проводил Фонд Сергея Филатова. В то время мне было 26 лет, я оставил карьеру андеграундного музыканта (позже выяснилось, что ненадолго) и действительно был типичным молодым писателем: впечатлительным, эмоциональным существом со слабой эрудицией, скромным опытом, при этом – с неадекватными амбициями и ожиданиями. Вся эта херота должна была с меня слететь, ну и в принципе к тому времени уже почти слетела. Дело было в том, что я не просто поехал в Липки, а ещё и устроился работать в Фонд. Моим начальством оказались спокойные, пожилые люди – поэты Кирилл Ковальджи и Анатолий Кобенков. В такой компании я стал быстро умнеть и успокаиваться, но тексты пока что оставались те же. И вот с ними-то я на Форум и поехал. Анатолий Иванович, проживший почти всю жизнь в Сибири, посоветовал мне семинар красноярского журнала «День и Ночь», который вели Евгений Попов и Роман Солнцев. Это были мощные, яркие люди, вошедшие в историю русской литературы, с которыми было интересно даже просто находиться рядом. В общем, увидели они во мне что-то, и опубликовали все мои лучшие рассказы в журнале, а Евгений Анатольевич ещё и рекомендацию в Союз писателей Москвы дал, если не ошибаюсь. Так вот и получилось, что моя литературная биография началась с Красноярска – тем более, что я о Сибири немало писал, так как в 2001 году проехал автостопом от Москвы до Владивостока, ну и впечатлений была масса.
Так вот о Мише Стрельцове. Я вообще ничего не знал о его существовании, хотя его, естественно, знали все. Познакомились мы в Москве, когда в 2010 году приехала писательская делегация из Красноярска – Миша, Марина Саввиных, с которой я уже был заочно знаком, и кто-то ещё третий, я уже забыл кто. Я подумал, что надо показать людям что-нибудь интересное, и предложил сходить вместе на фабрику «Красный Октябрь», где в то время находилось кафе «Колония». Кафе это жило при галерее художника Игоря Кормышева, писавшего венецианские пейзажи, а распоряжалась этим заведением его жена – писательница Мария Полянская. Маша, мудрая и красивая женщина, прожила в юности несколько лет в Нидерландах, и её там недолюбливали за то, что она не только свободно владела языком, но и знала тамошнюю историю культуры лучше местных. Я очень дружил с ней и, когда вёл собственные проекты, издал ей несколько книг, а ещё в «Колонии» проводились концерты, литературные чтения и сочинялся безумный, весёлый и очень интеллектуальный самиздатовский журнал под названием «Контрабанда», где я был главным редактором. В общем, это было идеальное место для культпохода, и красноярцы остались в восторге. Миша и Марина взяли у нас с Машей интервью, которое потом опубликовали в «Дне и Ночи». И, кажется, там ещё потом был напечатан какой-то мой рассказ.
Стрельцов был невероятно общителен. Он был в курсе вообще всего и мог поддержать разговор на любую тему, будь то кормышевские виды Венеции, будь то Северное Возрождение, будь то какие-то интриги литературного цеха. Время от времени он приплетал какие-то смешные случаи из его собственной стрельцовской жизни, что выглядело немного эгоцентрично, но уместно и здорово. Даже бородатые анекдоты он рассказывал так, что все думали, что слышат их впервые. Я невольно ловил себя на том, что если бы тут оказалась симпатичная свободная женщина, у неё просто не было бы шансов устоять перед этим потоком обаяния, и мы запросто утеряли бы их двоих как минимум на ближайшую ночь. Но красивых свободных женщин не нашлось, и Стрельцов феерил абсолютно альтруистично, просто так. Разумеется, после этого мы с ним страшно подружились и стали много беспорядочно общаться в «Живом журнале» – главном коммуникационном средстве тех лет.
Спустя четыре года я наткнулся в Мишином ЖЖ на сообщение о самоубийстве красноярской поэтессы Ксении Болдыревой. Почитав стихи девушки, я понял, что имею дело с нетривиальными и очень талантливыми текстами. Конечно, за ними крылась драматичная история, о которой сейчас уже нет особого смысла говорить, но стихи – их хотелось как-то сохранить или даже заново пережить – короче, я пришёл к выводу, что запишу музыкальную композицию на стихи Болдыревой. Проект получил название «Танец Ахамот» и был осуществлён в течение 2014 года. Неоценимую помощь в этом мне оказала моя группа «Происшествие», музыкант и соавтор музыки Макс Гурин, а также поэтесса Владислава Рукавишникова, прочитавшая женскую часть текста. Также я благодарен красноярским друзьям и знакомым Ксении, которые подробно рассказали мне о её жизни и смерти, чтобы я лучше понимал контекст. В итоге «Танец Ахамот» вошёл в альбом группы «Происшествие» «Виктимология», а в конце года был представлен на литературном фестивале «Они ушли, они остались», посвящённом поэтам, рано ушедшим из жизни.
Миша Стрельцов, как известно вёл литературную студию, и Ксения тоже была там заметной фигурой. Как всё это было, мне, конечно, в подробностях неизвестно, но ясно одно: Миша, фанатично и беззаветно обожавший людей, конечно, любил Ксению всем сердцем. И, насколько, это было заметно со стороны, ему от неё за это прилетало – в форме подросткового максимализма или хорошо известных нам всем поэтических понтов, что, мол, вы все ни хрена не понимаете, как надо, а вот я лучше всех умею, чувствую, знаю, читала правильных чуваков, нужное подчеркнуть. И Миша очень болезненно переживал эти наезды, потому что воспринимал их как нелюбовь, как невзаимность. А Миша так сильно любил людей, что ему тоже нужно было намного больше любви, чем всем. Он иногда от этого начинал задыхаться и психовать – по крайней мере, в виртуальном пространстве. Но вообще, наверное, он и в жизни был такой, просто мне из Москвы не было этого видно.
После истории с Ксенией прошло несколько лет. Мы общались гораздо меньше. Я успел пожить три года в Самаре, жениться, развестись, обзавестись младшей дочкой Лизой. Миша, как позже выяснилось, время от времени бывал в Москве, но думал, что я там не живу, и на связь не выходил. Однажды мы едва не пересеклись в Крыму (это был Волошинский фестиваль) – пришлось довольствоваться тем, что я передал привет Мише через красноярского поэта Ивана Клинового, стихи которого мы оба неслабо ценили.
Миша возник в Москве абсолютно неожиданно перед новым 2020 годом. В то время я находился в каком-то непонятном психологическом состоянии и снимал квартиру в компании двух девушек, одной из которых была упомянутая выше Владислава Рукавишникова. Миша приехал к нам и провёл целый день в прекрасном расположении духа. Я думаю, про поток обаяния можно отдельно не рассказывать – здесь ему попалась благодарная аудитория. Я достал из заначки лучшую домашнюю настойку, мы трепались, пили и никуда не торопились. Разумеется, он интересовался моими делами. Я рассказал, что, когда жил в Самаре, написал повесть об уличных музыкантах, вложив туда всю любовь и боль, накопившиеся за четверть века музыкальной карьеры. Изложил сюжет, прочёл несколько фрагментов.
Миша неподдельно зажёгся. «Да это ж надо издавать!», – горячо заявил он. «Ну так и я знаю, что надо издавать, но я так давно не в деле, что не знаю уже, как и подступиться к этой теме. Может, подскажешь что-нибудь?», – ответил я.
Как только Миша оказывался в ситуации, что он может что-нибудь для кого-то сделать, его было уже не остановить. Он рассказал про грант на издание книг, которые потом будут потом распределены по краевым библиотекам, и что моя повесть идеально для этого гранта подходит. Я припомнил, что в Красноярске живёт мой знакомый по имени Иван, который давно уже планировал пригласить нас с Владиславой в Красноярск, оплатив билеты на самолёт, чтобы мы устроили там концерт. «Так это же будет отдельный большой проект! Презентация! Концерт! Гастроли! Может, даже фестиваль!», – Мишины глаза горели поистине фанатичным огнём. «К Даше Верясовой в Абакан можно заехать!», – говорю. «О, Даша, чудесная Даша! Я помню её ребёнком!» – при упоминании абаканской поэтессы Дарьи Верясовой Миша мгновенно помолодел лет на двадцать. Мы разлили по рюмкам остатки настойки и выпили за наш план, казавшийся таким простым и реальным.
Началась работа над книгой. Я отбраковал работу красноярских дизайнеров и решил делать обложку сам, сделав для неё коллаж из натыренной в интернете графики и собственного рисунка, на котором были изображены основные герои повести. Вёрстку красноярцы, наоборот, сделали классно. Я подписал и отправил Мише все документы – договор на издание, договор на распространение. Назначили уже и примерную дату моего приезда – но тут началась пандемия COVID-19. Все планы пришлось отменить…
Я был психологически готов, что заболеть новой неизвестной болячкой и даже умереть может любой, тем более, что пострадало много моих знакомых. Но того, что произошло с Мишей, конечно, я не ожидал. И я с ужасом читал то, что люди писали в эти дни в соцсетях о Мише и его смерти. Я не знаю, сколько сил мне потребовалось, чтобы примириться с этим.
Книга, в итоге, вышла – спасибо красноярцам. И я обязательно приеду – уже не столько ради книги, сколько ради Миши и тех, кто с ним жил и работал бок о бок. Привезу десяток бутылок той самой новогодней настойки, посидим, поговорим, повспоминаем человека, который так много дал миру и так мало взял для себя. Мне ужасно жаль, что мы виделись всего два раза, и я так мало для него сделал. Миша, я любил тебя, я знаю, что для тебя это важнее всего. Не грусти там, скоро увидимся. Настойка с меня.
2020.
Алексей Караковский
Родился в Москве в 1978 году, учился сначала на историка, потом на психолога. Работает в сфере разработки и поддержки Интернет-сайтов. Гитарист, мандолинист, вокалист, автор песен - в основном, на историко-географическую тематику. Лидер рок-группы «Происшествие»; также участник проектов «Ложные показания», «Сад Мандельштама», «Твоё лето не будет прежним» и др. Песни записаны по-русски, по-английски, по-польски и по-немецки; некоторые также переведены на французский, испанский, казахский и иврит. Создатель, а в 2000-2005 гг - главный редактор «Точки зрения». Автор десятка книг. Публикации в литературных журналах «Крещатик», «День и ночь», «Октябрь», «Смена», «Вопросы литературы», ROAR, «Слово\Word», «Лиterraтура», «Формаслов», «Артикуляция» и арт-самиздате («Контрабанда», «Пантеон андеграунда» и др.). Член Союза писателей Москвы (с 2007 г.), Московского союза литераторов (с 2019 г.).