1396 Views
Купить CD: с доставкой в магазине издательства Выргород
Слушать: Яндекс.Музыка | Spotify | Deezer
Шестнадцатый альбом группы получился одним из самых удачных в дискографии «Происшествия». Звук и драйв во многом определило участие двух музыкантов — баяниста Евгения Чубарова и певицы Алёны Харитоновой, спевшей на альбоме также три собственные песни («Алиса», «Бабочка», «Солнце напополам»). Песня «Божьи ладони» исполнена певицей Анастасией Диевской (группа «Уровень моря»), которой, собственно говоря, посвящена. Группа не изменила своей обычной фолк-рок стилистике, однако, по сравнению с предыдущим диском, существенно прибавила в энергетике и сочности аранжировок.
Изменения в составе группы происходили прямо по ходу работы над альбомом. Саксофониста Тимофея Ляховского, сотрудничавшего с «Происшествием» девять лет, сменил его коллега по амплуа Михаил Ашихмин (он играет в песне «Русская пустота»). Вместо Алёны Харитоновой участницей группы стала Ольга Терещенко (Элайна) — клавишница, вокалистка, автор песен (Ольга подпела в «Серебряной пуле» и «Синем всаднике»). Евгений Чубаров, ярко проявив себя во всех песнях альбома, покинул группу вскоре после выхода диска. Однако, можно с уверенностью говорить о том, что это ничего не испортило; скорее, наоборот, новые музыканты успели добавить немного своей индивидуальности.
Альбом скомпонован без какой-либо концепции, попросту из последних по времени написания песен, однако, в нём прослеживается несколько сквозных тем. Во-первых, в нём много сказано о насильниках и жертвах («Серебряная пуля», «Глупая злая девочка»). Во-вторых, через фигуры Василия Кандинского и Осипа Мандельштама тема абьюза переносится в контекст истории и культуры страны, вплоть до актуальных событий («Мандельштамов блюз», «Двадцать два», «Русская пустота»). В-третьих, Алексей Караковский впервые пишет сразу несколько важных христианских песен («Танцуй, Иисусе», «Плоть и кровь», «Полярная», «Всадники»), вводя Иисуса Христа в качестве действующего лица в сюжетное пространство альбома. Часть песен из этого ряда напрямую обращены теме смерти («Рай не рай», «Иди на звук шагов», «Божьи ладони»), что придаёт альбому ярко выраженное мистическое измерение. При этом бытовой фон подаётся с долей сарказма («В гробу карманов нет») и депрессивности («Трудовой стаж», «Летучая рыба»). Завершается диск версиями двух песен альбома на английском, немецком и польском языках, что стало возможным благодаря участию переводчика и певицы Катарины Мечниковой (ансамбль «Сад Мандельштама»).
Отказ от единой концепции сказался даже на названии диска. «Один раз для меня шёл снег» — это фраза, созданная генератором предложений из случайных слов. Правда, тема зимы звучит во многих песнях и отражена на обложке — в том числе, в снежном коллаже, включившем портреты музыкантов, сыгравших в большинстве песен (то есть, Михаила Гусмана, Евгения Чубарова, Алексея Караковского, Александра Баранова и Тимофея Ляховского). Также на лицевой части конверта изображена 11-летняя дочь Алексея, избранная для этой роли, поскольку, по его словам, «Саша не любит улыбаться на фотографиях». В то время это был её единственный вклад в дело отца, однако вскоре после выхода альбома Саша начала петь и, возможно, мы ещё услышим её голос на следующих альбомах.
Евгений Чубаров, Алексей Караковский, Алёна Харитонова, Михаил Гусман, Александр Баранов
Михаил Гусман, Евгений Чубаров, Алексей Караковский, Александр Баранов, Тимофей Ляховский
Михаил Гусман, Михаил Ашихмин, Алексей Караковский, Ольга Терещенко, Александр Баранов
NB. В этой подборке нет песен Алёны Харитоновой. Все песни написаны Алексеем Караковским.
Трудовой стаж
Не помню, как родился — скорей всего, с трудом,
Спасибо, мама с папой и пятнадцатый роддом.
Страна смотрела с лютым укором из бойниц,
И мы с приказом выжить выходили из больниц.
Потом настала очередь детского сада,
И школа, потому что это так надо,
Из камеры в камеру, из кабинета в кабинет —
Первый срок по стандарту сейчас пятнадцать лет.
Я шагаю по ступеням на пятый этаж,
Считая трудовой стаж, мой трудовой стаж.
Мне пофиг интерьер, мне безразличен пейзаж,
Мне важен трудовой стаж, лишь трудовой стаж
Она была как все, я тоже был типичным.
Мы сблизились случайно, и нам было непривычно,
Что в мире антител есть также просто тела.
Мы поженились в двадцать два, она, конечно, родила.
Экономика семьи напрягает все ресурсы
И ты не замечаешь, что давно свихнулся.
Включился, отключился по команде без слов,
Первый брак — второй срок, какая тут любовь?
Ты — это то, сколько тебя потрачено.
Дети выросли, им тоже пора батрачить,
Свой третий срок коротаю я один
И часто сомневаюсь, так ли я необходим?
Ладно б смерть во сне, а может выйти по-другому —
Тебя сбивает пьяный мент на тачке у дома,
Или врач случайно обнаружит в тебе рак —
Уж лучше застрелиться, просто я не знаю, как.
Божьи ладони
Имя твоё не знаю, вижу лишь след в снегу.
Кто ты и почему ты рядом, не понимаю.
В памяти ночь, одежда, снятая на бегу
И ослепительный блиц — встречный огонь трамвая.
Нету тебя здесь, да и меня нет
Веришь, живая? Дай свою руку —
Сила простых тел, скопища планет,
Сердце сжимается с силой звука.
Тонет в тумане образ, глаз не видать совсем,
Белой ночной метелью поднимаюсь всё выше,
Пламя за поворотом, рядом с автошоссе,
Щупальца микрофонов нас уже не услышат.
Нет, я не плачу, это не мой плач,
Звуки уходят за зону фальши.
Чувствую руку, сердце бежит вскачь,
Тело взывает: смелее! дальше!
Над потемневшим лесом выключил кто-то свет.
Зашевелились тени. Что-то сломалось в песне.
Знаешь, мне говорили в детстве, что смерти нет,
Просто к Отцу однажды свет призовёт небесный.
Нет, не случайно слабеет пожар,
Ночь размывает старую краску.
Слышишь, как Божьи ладони дрожат,
Душу врачуя смертною лаской?
Летучая рыба
Верёвка вытянула рыбу,
меланхолическую рыбу,
решившую подохнуть рыбу,
что бросалась в небеса.
Она дружила с кем попало,
она попутала причалы,
она почуяла начало
в приближении конца.
У этой рыбы пара крыльев,
таких прекрасных пара крыльев,
прозрачно-белых пара крыльев —
я подобных не встречал.
А здесь так холодно и страшно,
нельзя поговорить о важном,
торчит в снегу многоэтажка
на Заставе Ильича.
Я самому себе привычен,
я неприкрыто обезличен,
я так банален и обычен,
я не знаю, как сказать,
что я живу, как эта рыба,
боюсь всего, как эта рыба,
невротик низкого пошиба,
я молчу во все глаза.
Я знаю, скоро остановка,
и эта самая верёвка
так впечатляюще и ловко
в воздух вытянет меня,
и я подохну точно так же,
но только медленней и гаже,
в глухонемой многоэтажке,
где молчит моя страна.
Рай не рай
С добрым утром, ничего не болит —
удивительный миг, даже сложно верить.
За больничным покоем вдали
еле слышится крик — приоткрылись двери.
Рай не рай, не рай — спокойно выбирай
незнакомый мир.
Рай не рай, не рай — ты мне не умирай,
нужно быть с людьми.
Вспышка света, слышен мягкий щелчок,
автофокус не вор — просто перебежчик.
Может, где-то дверь придержит плечом
трансцендентный лифтёр — тени станут резче.
Пой не пой, ой — а музыкант слепой,
он идёт на звук.
Пой не пой, ой — его ведёт глухой,
пьяный и без рук.
После смерти начинается бег
резонансной волны от звучания к свету,
Собирайся, начинается век,
за тобою пришли, ты мечтал об этом.
Пей не пей, эй, нет правильных идей,
святости внутри.
Пей не пей, эй, становишься глупей,
лишнее сотри.
Славь не славь, прав нет у хомячка
на большой полёт,
Правь, не правь, трав бросай побольше в чай —
вот он, твой черёд.
Серебряная пуля
Замер под окном контрастный свет фонаря,
У будильника сигнал тревоги молчит,
А тебе давно пора не бояться и спать,
А тебе на днях исполнилось целых шесть лет.
Что там в трёхлитровой банке? Кажется, гриб?
На полу лежит взрывчатка или ковёр?
Каждый с детства отвечает за себя сам —
Раз придумал себе монстров, бей точно в цель
Серебряною пулей, серебряною пулей, серебряною пулей.
В двадцать девять ты как будто уже сильней,
Но внезапно снова чувствуешь липкую дрожь
Перед женщиной, в которой нет ничего —
Ни таланта, ни эмоций, только лишь злость.
Снова в трёхлитровой банке что-то дрожит
И покрыт следами пудры старый ковёр,
Всё, что нужно ей — лишь только власть над тобой,
Ты устал быть безоружным, где бы найти
Серебряную пулю, серебряную пулю, серебряную пулю.
Как ни жмурься, но в тумане цель не сыскать,
Навык самообороны теряет смысл,
Унизительно и страшно чувствовать боль
Как единственную цель и меру вещей.
В трёхлитровой банке пухнет ядерный гриб,
По взрывчатке безрассудно ползает кот,
Расцветает под окном биполярный джихад,
Ты устал быть безоружным, ты достаёшь
Серебряную пулю, серебряную пулю, серебряную пулю.
Если способ выжить — это лишь сжечь мосты,
Нужно резать по живому — иначе смерть,
В прошлом было столько страха — чего жалеть?
Пусть взрывается — когда ты откроешь глаза
В трёхлитровой банке сгинет бесследно гриб,
Над ковром в луче закружится весёлая пыль,
Мир окажется сильней всех священных войн,
Уходя, себе на память ты сохранишь
Серебряную пулю, серебряную пулю, серебряную пулю.
В гробу карманов нет
Я уезжаю от подруги, с которой было много секса,
Да если б даже и без секса, я всё равно к ней лишь на сутки,
Теперь я еду на работу из её родного дома,
А у меня вот нету дома, но это мне по барабану —
В гробу карманов нет!
Я приезжаю на работу, потому что без работы
Жить не хочу и не умею, мне на работе интересно,
И я с упоением фигачу в ожидании зарплаты,
Чтоб на зарплату выпить пива и больше ни о чём не думать —
В гробу карманов нет!
Уезжает электричка — ничего, придёт другая,
Я гуляю по платформе с банкой светлого в кармане,
Рядом пьяные ребята, им не хватает, чтоб догнаться,
Вряд ли они ко мне полезут — я пропил все свои деньги,
В гробу карманов нет!
Русская пустота
Мы породили ракету класса земля-земля,
Мы воплотили ракету класса земля-земля,
Значит, найдём и цель.
Миссия нации понятна и проста —
Геополитической орбиты высота
С вознесеньем в конце.
Инициация космоотрядов проходит тут —
Без испытаний на небо нас не возьмут.
Встань, она или он.
Сопротивляйся притяжению Земли,
Сопротивляйся притяжению семьи,
Брось свой родной дом.
Надо быть сильным, чтобы хладнокровно смотреть,
Как космонавты выходят в открытую смерть,
Как их глаза горят.
Мягко качается над горизонтом звезда,
Гулко взрываются утренние поезда,
Город огнём объят.
Мы отправляем в космос сёла и города
Всё население скопом раз и навсегда —
Вот новый прилёт.
Чтоб на их месте корни бросила пустота,
Нечеловечески бесконечная пустота
Встань, вот твой черёд.
Двадцать два
Двадцать два года назад мне было ровно двадцать два года,
Моя сообщница уверяла, что её имя секрет.
Она приезжала ко мне домой, проехав насквозь полгорода,
Но по новым данным разведки, города больше нет.
Всё, что мы делали с ней тогда, происходило в постели:
Ели, пили, но чаще, конечно, предпочитали секс,
Я иногда сомневаюсь, было ли это на самом деле —
Слишком многое изменилось за двадцать два года здесь.
Когда она, закрывая глаза, уходила в открытый космос,
Не потерять её там навсегда надо было ещё суметь,
Но вдруг однажды она призналась мне так ясно и просто:
“Знаешь, любимый, мне стало ясно, секс — это как бы смерть.
Снова и снова со мной повторяется странное это мгновение,
Словно я вдруг исчезла, но в тот же миг рождена опять…”
Я смотрел в потолок, не зная, что делать с таким откровением,
А она убежала в душ, но вскоре вернулась в кровать.
Потом она уехала в Харьков, а я остался в России,
Через пару десятков лет в её город пришла война,
И только тогда впервые за все эти годы мы созвонились,
Назвав в разговоре друг другу настоящие имена.
Она сказала: “Знаешь, я думаю, это была подготовка,
Я просто любила тебя ласкать, не зная совсем ничего
О дрожи, когда над твоей головой начинается бомбардировка,
И молишься, чтобы как можно точнее сработала ПВО,
Уже полгода прошло, но привыкнуть к этому невозможно,
Смерть — это очень лично, она, как секс, не терпит чужих.
Пожалуйста, оставайся со мной на линии, мой хороший,
Когда потолок в моей квартире в последний раз задрожит”.
С тех пор она звонит по ночам, я слушаю взрывы в трубку,
Не спрашивайте меня, что я испытываю в этот миг,
Будь проклят тот, кто живых людей превращает в холодные трупы,
Я верю, пока я слышу её, она остаётся в живых.
Мандельштамов блюз
Неужели я настоящий, и, действительно смерть придёт?
О.Э. Мандельштам
Подарив чудо жизни, Бог сразу ушёл,
Мы не виделись с ним много лет.
Я заложник с тех пор у кого-то ещё,
У кого даже имени нет,
Мой противник бьёт словом только в упор,
Он опасен и многолик.
Я живу и пою только наперекор,
Регулярно срываясь на крик.
Человек, начавший эту войну,
Был конкретен в своих словах:
Он напомнил, в какую рождён я страну,
О побоях и лагерях,
“Доставай гитару, играй свой блюз,
Пусть тебе подпоют друзья!”
Но неужто на сцене я дважды трус,
Как и все, кто вокруг меня?
Человек, которому всё равно
Протянул мне спасательный круг:
“Понимаешь, там всё без тебя решено,
Так что просто заткнись, мой друг”,
И хотя я, вроде бы не виноват,
В том, что где-то пылает фронт,
Неужели я настоящий гад,
И действительно смерть придёт?
Человек, что всё понял, подвёл итог
И связал воедино нить,
“Ты же видишь, что всё бесполезно, дружок?
Это значит — пора валить”
Но я сам не могу до конца объяснить,
Почему я здесь остаюсь,
И из всех вариантов быть против войны
Я избрал Мандельштама и блюз.
Глупая злая девочка
Глупая злая девочка, игравшая в динамит,
ты ловко всем соврала, что ты отважная.
Мама целует пальчики — и всё, больше не болит,
а ссадина на руке совсем не страшная.
Не обвиняй заранее судьбу, что она не та,
игрушка в твоих руках обречена на смерть.
Поздно бежать, зажмурившись! У ног пролегла черта —
невыплаканная боль, как на неё смотреть?
Поздно кичиться зрелостью, полученной впопыхах
на цокольном этаже с соседским мальчиком.
Каждый, кто потерял тебя, забыть не сумеет страх,
любовь — это белый стих, прочтённый начерно.
Глупая злая девочка когда-нибудь подрастёт,
но не оскудеет яд, и черти будут злей,
я принимаю мир вокруг, хотя он совсем не тот,
и всё же моя любовь становится светлей.
Плоть и кровь
Догорает темнота улицы,
Блокпосты из всех щелей щерятся,
Вряд ли что-то здесь ещё сбудется,
Вряд ли стоило здесь ждать месяцы.
Это, видимо, петля времени
И удушлив горький дух солода —
Плоть Христова за тебя предана,
Кровь Христова за тебя пролита.
Черви в поле, в небесах вороны,
Тем и этим от войны выгода,
Моё солнце, ты мне так дорого,
А это значит то, что я выгребу,
Надо делать то, что намечено,
Без оглядки на существ с крыльями —
А Христос ещё придёт, девочка,
А Христос ещё придёт, милая.
Мы с тобою не войдём в историю,
И без нас там тесно желающим,
Им не важно это ты или я
Не стремимся пополнять кладбище.
Пусть случится всё, что неведомо,
Путь прямой проложен из города:
Плоть Христова за тебя предана,
Кровь Христова за тебя пролита.
Полярная
Холодное солнце не любит и даже почти ни печёт,
Возможно придётся поставить его на особый учёт,
И хочешь не хочешь, успей рассмотреть до темноты,
Что он это он, что я это я, что ты это ты.
Люби без прелюдий, я просто отдам тебе горстку тепла,
Мы зимние люди, мы не выживаем в чём мать родила,
Полярные звёзды поспешно спускаются за небосклон,
Ведь я это я, ведь ты это ты, ведь он это он.
Молитва о мире, в котором ни счастья, ни радости нет,
Но в тесной квартире зажжётся однажды невидимый свет
Согреет в объятиях друг друга замёрзшая наша семья,
Где он это он, где ты это ты, где я это я.
Синий всадник
Ветка черешни пересекает следы комет.
Инверсионный след ложится на точки птиц.
Каменный крест солдатский, выстрелов свежий след —
То ли шрамы от войн, то ли дети учились
защите личных границ.
Между узорчатых нитей разряд серебристых искр.
Горы пришли в движение — значит, идёт гроза.
Стайка кузнечиков скрылась от ливня в свой детский мир.
Он появляется и исчезает под рваным светом
в моих глазах.
Ветер сдувает созвездия прямо на крыши домов.
Мягкие трели воды — разрешение в ре мажор.
Капли дождя отзываются эхом тревожных снов.
Стук копыт синего всадника близко,
но сам он не различим ещё.
Иди на звук шагов
Иди на звук шагов, иди на звук шагов.
Иди, иди, на звук шагов, на звук шагов.
Никогда не скрывайся, никогда не молчи,
подчини свои чувства, победи свой страх,
над головою застыли врачи,
они что-то задумали, они что-то хотят.
Но ты иди на звук шагов, иди на звук шагов.
Иди, иди, на звук шагов, на звук шагов.
Скоростные бега за место в раю
исчезают в пространстве между небес,
ты безвольно застыл на пологом краю
этой чёрной дороги без фонарей.
Но ты иди на звук шагов, иди на звук шагов.
Иди, иди, на звук шагов, на звук шагов.
Странное чувство — отпускает наркоз,
ты уже не там, ты ещё не здесь,
мерцающий свет — значит, рядом Христос,
значит, ты есть, ты всё-таки есть!
Так, значит, иди на звук шагов, иди на звук шагов.
Иди, иди, на звук шагов, на звук шагов.
Танцуй, Иисусе
Когда в стране комендантский час,
и гаснут окна домов,
спеши увидеть, как в первый раз
вода превратилась в вино:
на входе скажи несложный пароль,
тебе приоткроют дверь —
сегодня женятся добрый Симон
и праведная Эстер.
Танцуй, Иисусе, танцуй!
Играй, Иисусе, играй!
Ещё не слышно в воздухе пуль,
Ещё не кончился май.
Возьми мандолину, Симон!
Спой песню свою, Эстер,
о том, что от смерти наш мирный дом
отделяет лишь дверь.
Какое же счастье быть всем заодно,
когда Господь среди нас!
Пусть первое чудо — всего лишь вино,
другим чудесам — свой час.
Когда патруль обходит квартал,
опасно заслать гонца,
но добрый Господь нам в радость послал
шесть кувшинов винца.
И пусть к нам тащит легионер
на копьях свой римский мир,
мы знаем свободен лишь тот на Земле,
кто счастлив с другими людьми.
Не так уж сложно найти этот дом —
ты просто в него поверь,
чтоб вышли к порогу добрый Симон
и праведная Эстер.
Всадники
Всадники апокалипсиса пасут коней.
Пока ещё ничего не началось.
А солнце отражается в реке,
И над водою нависает старый мост.
Они лежат под тенью старой алычи,
Шутя считая кружевные облака.
У солнца в небе рассыпаются лучи,
Неспешно движется река.
А где-то смертельный ветер,
А где-то идёт волна,
А где-то горит планета,
А где-то гремит война…
Кони так любят степь и эту сладкую траву,
Какой волшебный получился урожай.
Богомол встречает чёрную вдову,
И им найдётся что друг другу рассказать.
О тех героях, что по праву не спаслись —
Смотри, круги ещё заметны на воде,
И только самый смелый оглянётся вниз,
Туда, где вход в запатентованный Эдем.
А где-то сигнал тревоги,
А где-то смертельный смрад,
А где-то бессильны боги,
А где-то горит асфальт…
Всадники апокалипсиса ложатся спать
Под чёрным куполом сияющих небес.
Уже практически закончена тетрадь,
В которой есть всему начало и конец.
Их не встречали здесь ни раньше, ни потом —
Таков короткий их сценарный эпизод.
Восходит солнце над рекою и мостом,
И всё сейчас произойдёт.
Алексей Караковский
Родился в Москве в 1978 году, учился сначала на историка, потом на психолога. Работает в сфере разработки и поддержки Интернет-сайтов. Гитарист, мандолинист, вокалист, автор песен - в основном, на историко-географическую тематику. Лидер рок-группы «Происшествие»; также участник проектов «Ложные показания», «Сад Мандельштама», «Твоё лето не будет прежним» и др. Песни записаны по-русски, по-английски, по-польски и по-немецки; некоторые также переведены на французский, испанский, казахский и иврит. Создатель, а в 2000-2005 гг - главный редактор «Точки зрения». Автор десятка книг. Публикации в литературных журналах «Крещатик», «День и ночь», «Октябрь», «Смена», «Вопросы литературы», ROAR, «Слово\Word», «Лиterraтура», «Формаслов», «Артикуляция» и арт-самиздате («Контрабанда», «Пантеон андеграунда» и др.). Член Союза писателей Москвы (с 2007 г.), Московского союза литераторов (с 2019 г.).