1222 Views
Купить CD: с доставкой в магазине издательства Выргород
Слушать: Яндекс.Музыка | Spotify | Deezer | Apple | iTunes
Четвёртый официальный альбом группы «Происшествие». Песни написаны в 2008-2013 гг. Записано в студии MYM Records в 2011-2013 гг. Звук, сведение, мастеринг — Янис Сурвило.
В записи приняли участие: Алексей Караковский — вокал, гитара, банджо; Михаил Гусман — бас-гитара; Полина Чернэ — аккордеон; Александр Умняшов — ударные; Катерина Гервагина — клавишные; Екатерина Филипенкова — клавишные; Сергей Краснопольский — контрабас, вокал; Наталья Караковская — вокал; Анастасия Диевская — вокал; Юлия Тузова — вокал; Арина Филипенкова — флейта; Ольга Скулаченко — флейта; Янис Сурвило — запись,сведение, клавишные, электронные ударные, мастеринг.
Оформление альбома: Алексей Караковский, Михаил Гусман.
Все песни написаны Алексеем Караковским.
Концептуальный альбом, первая часть трилогии, впоследствии продолженной альбомами «Радио Арктика» (2016) и «Все разговоры записываются» (2021). Композиция «Свободная Сибирь» была записана вместе с Анастасией Диевской (группа «Уровень моря») в декабре 2012 года. Концертное исполнение песни «Свободная Сибирь» часто сопровождается разворачиванием флага Соединённых Штатов Сибири, созданного музыкантами по знаменитой картине омского художника Дамира Муратова. Апокалиптическая музыка в песне «Никита Михалков» является транспонированной в минор мелодией песни из кинофильма «Я шагаю по Москве». Текст композиции также имеет с ней ряд параллелей. Алексей Караковский утверждает, что это произведение родилось у него в голове само собой после просмотра фрагментов из фильма Никиты Михалкова «Цитадель». В песне «На станции Тайга» фолк-певица Юлия Тузова в своей вокальной партии использовала сибирский казачий фольклор. В песне «Мухи» записано пять (!) партий контрабаса.
Критик Мария Изгина в пух и прах раскритиковала песню «Смерть полковника», назвав её «вродешутливой недопародией»: «Суровая аллюзия на Гребенщиковского «Полковника Васина» хороша только словосочетанием «коммунист-Христос», хотя и оно кого-то покоробит. Впрочем, если неприятие мною всего остального текста имеет размыто-глобальный характер, единственной конкретной претензией к автору останется выбор лексики. Пускать слово «жрачка» в стихотворение — моветон, товарищи». Сам Алексей Караковский считает, что он просто продолжил логику этой песни применительно к 90-м годам, когда в России пропали последние надежды на демократию, а Гребенщиков переключился на исполнение слащавых лубочных песен а-ля «Кострома mon amour». Кстати, первый вариант песни был написан с обилием обсценной лексики, которую Алексей потом отредактировал.
Алёна Моргуновская, журналист: Сибирь — это целая эпоха для нашего народа, которая оставила свой след во многих жизнях. В Сибирь бежали, в Сибирь ссылали, Сибирью пугали и Сибирью восхищались. Многое было, одного лишь не встречалось — равнодушия. В Сибири сплетались судьбы, а в таких местах равнодушия быть не может.
А там, где сплетаются судьбы, не обойдется и без любви. Странной, надломленной, но оттого по-своему привлекательной и красивой. И об этом тоже — в песнях альбома «Северная земля».
Есть там и наша история — от белогвардейцев до современности. Где-то это можно понять по названиям, где-то — только когда начнешь слушать, но узнаваемость многих историй радует и пугает. Иногда в них можно узнать совсем не то, что имел в виду автор, а то, что откликается в твоей душе совсем другими историями, но они оказываются схожи со многими.
Есть и география — песни написаны о разных городах и даже полустанках, а некоторые в этих городах и написаны. По свежим следам, пока живы чувства и эмоции, родившиеся здесь, оттого и сами песни выходят очень живыми.
Иногда они кажутся рваными, неровными, в чем-то шероховатыми, но если подумать, то это тоже часть атмосферы Сибири, и такое звучание музыки добавляет ее к текстам, отправляя нас в эмоциональное путешествие в этот северный край со сложной и неоднозначной историей, из которого невозможно вернуться не изменившимся.
Дэн Шорин, писатель, культуртрегер: «Северная земля» — альбом, которого ждали и который успел устареть буквально за несколько месяцев. Так случилось, что общество взрослеет быстрее, чем композиторы пишут песни.
Тем не менее, «Северная земля» — это знаковый альбом, отражающий мировоззрение протестной части российского общества в промежутке между грузинской и украинской войнами. Я хорошо помню зимнее утро, когда мне позвонил ошеломлённый Лёша
Караковский. «Дэн, я не знаю, что делать, — сказал он. — Про Свободную Сибирь написал Кавказ-центр». Тогда ещё было принято верить путинской прессе. Тогда человек, писавший про преступления власти, да ещё с исламским душком, был для всех боевиком, террористом, пожирателем христианских младенцев. «Лёша, танцуй, — сказал я. — Они делают тебе рекламу». Возможно, я выразил это другими словами, но суть осталась неизменна. Сайт, запрещённый в России, сайт, который читали через прокси десятки тысяч россиян, оставил восторженный отзыв о песне «Происшествия». Караковский считал, что у экстремистов туго с чувством юмора, но, скорее, это просто был преждевременный восторг. По стране витал свежий запах свободы, и казалось, что режим Путина со дня на день лопнет, как мыльный пузырь. Именно этой атмосферой и пропитан весь альбом, в нём есть юмор, задор, бравада, но при всём желании не найти никакой агрессии. Это не альбом сопротивления, это альбом предвкушения свободы. Не случайно в него не вошла песня Libertad o muerte! и ей подобные. Духом медведевской оттепели пронизаны все тексты альбома. Только тогда могли быть написаны строки о том, как в Москве «разгоняют тучи и несознательных граждан». Ещё не было драконовских законов о митингах, ещё
не было огромных сроков просто за выход на площадь, арест Pussy Riot казался скорее недоразумением, чем тенденцией. Но уже появилась песня «Мухи» — в которой за привычным для Караковского юмором сквозит острая пронизывающая безнадёга под партию контрабаса.
«Северная земля» — это наша Россия, жёсткая, но в чём-то симпатичная. Россия 2008–2013 годов. Россия до вторжения в Крым. 2014 год окончательно расколол российское общество. Кто-то влился в зомбированную толпу, дружно кричащую «крымнаш». Кто-то спустил шлюпку,убегая с терпящего крушение «Титаника». Кто-то пытается махать руками, ещё не понимая, что северной земли из альбома Караковского больше нет. Ушла на дно, как Атлантида. Растворилась в полярных морях, как Земля Санникова. Так что уже сегодня многие задаются вопросом: «А была ли она?»
Так вот, историческое предназначение «Северной земли» «Происшествия» — напомнить о том, что она была. А что из этого вышло, слушатель может увидеть, просто выглянув наружу через зарешёченное окно общей камеры.
Софья Васильева, журналист: Ты стоишь на оси времени — перед тобой и позади тебя коридор, сплошь усеянный окнами. Вместо стёкол в рамах — полированный лёд. Ты дышишь на него, протираешь ладонью и заглядываешь внутрь. За окном живут люди. От одного окна к другому сменяются эпохи и географические координаты, а люди остаются всё те же. Они рождаются, взрослеют, строят планы… ровно до тех пор, пока в их жизнь не входит История. Ты видишь, как она переписывает границы, сталкивает народные массы, меняет государственный строй. На мгновение ты теряешь её из виду, а она уже стоит за спиной и хлопает тебя по плечу. Именно таким всепроникающим чувством историчности пронизан альбом группы «Происшествие» «Северная Земля».
Политические и общественные кипения в нём переплетаются с индивидуальными переживаниями. Причём социальное — остро и стремительно, мы едва успеваем за сменой лиц и планов, наблюдаем события на срезе, в поперечнике, в то время, как частное — более стабильно и трепетно. Частное — это наше восприятие поворотов судьбы. Несмотря на то, что тематически альбом ощутимо неоднороден, создателям удалось удержать его от распадения на самостоятельные композиции.
Инструментальное оформление стало остовом, скелетом, будучи нанизаны на который, художественные зарисовки обрели привлекательную форму. Музыка здесь — путеводная нить, символ Надежды. Она то сочувственно вторит настроению героев песен, то пускается с дерзким текстом в разбитной пляс.
И есть ещё два важных столпа, о которых напоминает нам «Северная Земля» — Любовь и Вера. Любовь делает нашу жизнь более оправданной, насыщает её, изменяет видение. «Если ты любишь, закончится и нищета!» — вот ключевая цитата. Вера же — это суть нас самих, нравственные ориентиры, убеждения, цели. Даже когда ты падаешь на колени от усталости, тебя не должна оставлять твоя Вера. Потому что когда ты перестаёшь верить, перестаёшь и бороться. А ну-ка, сделай над собой усилие и подними глаза. Что брезжит там впереди? Это солнечные лучи играют с ледяными фигурками, из которых маленький мальчик уже сложил слово «ВЕЧНОСТЬ».
Если ты любишь
Со вкусом ржавчины крепкий чай — что делать, плохая вода.
В кухне признаки длительной нищеты.
Трудно поверить, что кто-то будет часто ходить сюда,
Как весь сознательный возраст делала ты.
Утром чайник, днём на работу, вечером ужин и душ,
И интернет-зависимость, как без неё.
Как говорил в трезвое время суток четвёртый твой муж,
Зрелость — это застиранное быльё.
Главное событие в тридцать четыре — находка мужчины мечты,
Потерять — значит, поставить крест на прочих тридцати трёх.
Можно с зарплаты покрасить кухню, прочее украсят цветы,
Главное — не цвет потолка, а что-то ещё.
Ведь любовь в твоём городе — просто запой, пройдёт, и не вспомнишь ни дня,
Только всё меньше тех, с кем приходится пить.
Люди, воспитанные в подворотнях, знают, что жизнь — фигня,
О которой, чтоб не сдохнуть, надо поговорить.
Он отпросился с работы в двенадцать, ты просишь больничный лист,
Любовь — диагноз, об этом знают врачи,
К чёрту карьеру, к чёрту зарплату, быстро по лестнице вниз!
Слышишь, как сердце на сильную долю стучит?
А во дворе хоронят соседку — видно, не дождалась,
Много болела в неполные семьдесят лет,
Старые окна пятиэтажек хранят безнадёгу и грязь,
Между пустых бутылок плачет сосед.
Мы не уйдём из этой страны каким-то иным путём —
Да и в других государствах так было всегда.
Но слышишь шаги? Твой мужчина заходит в помолодевший дом —
Если ты любишь, закончится и нищета.
Страсбург
От каналов отделится дым…
этот вечер струится седым
по чужим городам,
по французским садам,
по уже неизбежным каким-то словам
и молитвам, таким же чужим.
Наливается соком июль,
это время годится для пуль,
это время для нот,
для Чугунных ворот,
где беспечное время течёт и зовёт
возвращаться за брошенный руль.
Фотография. Тяжесть венка
и рука с ожиданьем рывка,
на века исчезает на сходе с витка
осенённое копотью знамя полка
и клинок — для игры в дурака…
Смерть полковника
Полковник Васин был убит на войне
Со своей молодой женой,
Он въехал в рай на белом коне
И увидел советский строй.
Вокруг изобилие разных вещей,
Дворцы высотой до звёзд,
Бери, что хочешь, хоть всё вообще —
Велел коммунист Христос.
Полковник Васин заказал шашлыка
И въехал в роскошный дом,
Во флигеле кухня, мулат-слуга,
И пара девиц при нём.
В скрижалях написано: не греши
И будешь вовеки рад —
Полковник Бога любил от души
За жрачку и райских баб.
Но вскоре коня увели со двора,
И в ладановом дыму
Двенадцать праведников до утра
Полковничью ждали жену.
Воюй, с кем хочешь, хоть семьдесят лет,
А устанешь — так вали в свой дом,
Но только помни, что выхода нет
Ни в этом свете, ни в том.
Огонь на себя
Они по жизни спешат в последний поезд метро,
Они по жизни спешат — им очень нужно успеть,
У них единственный шанс попасть сегодня домой,
А если выйти чуть позже, то дома не будет совсем!
А ты спокойно сидишь, как ты привыкла, в кафе,
А ты спокойно сидишь, вокруг сплошная весна,
И пусть толпа за окном бежит вприпрыжку к метро,
Ты выше их, ты живёшь в этом мире почти что везде!
Наши дороги ведут из дома,
куда-то на юг и запад,
вперёд на восток и север.
Лентой летит под мотором трасса,
границей ей служит воздух,
А всё, что вокруг — наш дом!
Смотри скорее в окно, сегодня дивный закат,
Смотри скорее в окно, опять салют в твою честь,
Ты мой единственный друг, и это всё для тебя,
Я знаю точно, что ты много больше, чем даже любовь!
Я вызываю огонь, как говорят, на себя,
Я вызываю огонь — зови скорей «ноль-один»,
Москва, конечно, сгорит — её ни капли не жаль,
Москва, конечно, сгорит — мы точно знаем, что строить взамен!
Свободная Сибирь
На дальнем пограничье, где птицы не поют
Беседуем по-птичьи — иначе не поймут,
Контроль за спецнадзором растёт и вглубь, и вширь,
Поэтому мы дома везде, где есть Сибирь!
Сибирь — моя свобода, Москва — прощай!
В любой время года прямой дорогой в рай,
Куда бы ты не ехал, всегда придёшь сюда —
Освобождён посмертно в зале суда.
Когда пробьют куранты, приходит дед Мороз,
Спасибо, добрый Кремль, за северный завоз!
Россия прирастает Сибирью как пузырь,
Аллах Акбар, Медведев! Да здравствует Сибирь!
Однажды неудачно сострил один из нас,
Что якобы на Юге есть Северный Кавказ,
Но мы то точно знаем, граница — не пунктир:
За МКАДом не Россия, за МКАДом лишь Сибирь!
Плевать, что нет патронов, когда душою чист,
Москва уже решила, что здесь каждый экстремист,
Но мы принципиально ведём борьбу за мир,
А мир для нас всего лишь — Россия и Сибирь!
Арктика
Колдовство моё — львиный зев глубин,
оглянись вокруг — всюду ветер,
голубиный пух без следов борьбы
на снегу никто не заметил.
На полгода день, на полгода ночь,
Список важных дел как вчера точь-в-точь,
Сотворенье тел инженер души
На неясный срок отложил.
Колокольный стон искушает дух
выбирать себе господина,
ты — обычный Бог, я — одно из двух,
в пятый год борьбы всё едино.
Так воруй меня, обнимай меня,
без тебя слепым не прожить и дня,
мы одна семья, и из края в край
ты меня к себе примеряй.
Однокрылый я, семикрылый ты,
но в стране слепых одноглазый
свысока глядит со своей версты
ведь и он уйдёт — но не сразу.
Ты не скажешь, как быть с собой в ладах,
не вернёшь мне боль, не рассыплешь прах,
я стою один средь небес и льдин,
сам себе, как есть, господин.
Лучший город на Земле
Москва — это такой город, построенный у стен Мавзолея,
Население Москвы составляет сто пятьдесят миллионов.
В некоторых отдалённых районах (Санкт-Петербург, Магадан и Сочи)
Также проживают люди, не уехавшие ещё в Центр.
В Москве случаются праздники, некоторые длятся годами,
В честь них разгоняют тучи и несознательных граждан,
Но граждане этому рады — клёво провели воскресенье,
Им завтра идти на работу, будет что рассказать сослуживцам.
На окраинах Москвы проживают те, кто неудачно родился,
Не на что снять хату на МКАДе, из фруктов — мука и картошка.
Но люди здесь не унывают, у каждого в семье телевизор
И повод побыть недовольным — набор, достаточный для героизма.
А вот в Архангельске откопан подводник, он сгорел на работе,
В завещании подводник оставил жене и детям картонную дулю,
Но дуля достанется мэру, потому что он строгих правил:
Подводник приписан к флоту, а там особый порядок.
Среди московских районов выделяется особая местность,
Москвичи её называют Сибирью, иностранцы, для простоты, Россией.
Там ходят по проспектам медведи, играя друг другу на балалайках,
Эту историю я лично слышал от парня в амстердамском наркопритоне.
Москва — средоточие мира, тридесятый Рим, сакральное царство,
О Москве люди пишут романы и даже инструкции по применению.
Я верю, что на пыльных дорожках далёких планет, внесённых в кадастр,
Поставят памятник мудрым владельцам Москвы и России!
Мухи
Мухи показывают фигуры высшего пилотажа,
Мухи кувыркаются в воздухе, а вы не знаете даже,
Что на жизнь каждой мухи в этом мире отводится время,
И несущественно с теми ты кувыркаешься или не с теми!
Я сочиняю важный куплет о пафосной смерти героя,
Именно мухи, такие как мы, разрушили Рим и Трою,
Именно мы хранители нравственности от Москвы и дальше,
И нету пределов нашей высокодуховно оправданной фальши!
Нету пределов невинности, когда мы вам лжём, как дышим,
Именно мы поднимаем с колен, по коленям взбираясь всё выше,
Именно нас старшеклассницы между ног травили бензолом,
Но мы проникали им прямо в кровь с внутривенным уколом!
Да, у нас прекрасный нюх на говно и всё, что похуже,
И мы хохочем над теми, кто от нас спасается душем,
Мы презираем преграды во имя нашей экосистемы,
И если ты против нас, то мы проникнем к тебе сквозь стены!
Нас породил Дзержинский, но мы и сами многое можем,
Потенциальный враг, завидев нас, сам лезет из кожи,
Граждане исполняют свой долг, покорно за нас голосуя,
И мы стоим на страже страны, никогда ничем не рискуя.
Мы держим руку на пульсе, сжимая её всё крепче и крепче,
Мы расчленяем всё, включая лишние части речи,
Каждый житель у нас находится под незримым контролем,
И даже умерших мы никогда уже не оставим в покое!
Открою тайну: мухи, как я, практически неистребимы,
Нам не грозит ни смена формаций, ни полярные зимы,
Пусть население прячет глаза, от отвращенья белея,
Когда мы выходим в рейд эскадрильей из Мавзолея!
Снеси весь город, дезинфицируй хоть круглые сутки заразу,
Каждый дом вовеки веков — это наша военная база,
Поэтому не таись, не скрывайся, ты нами учтён и услышан
Вслушайся в наш основной позывной — мы подлетаем ближе!
Лет ит би
В 1963 году на концерте в Театре принца Уэльсского, Леннон попросил бедняков хлопать в ладоши, а богачей — звенеть драгоценностями. Спустя полвека во время концерта Пола Маккартни на Красной площади зрители, сидящие на дорогих местах, бряцали драгоценностями, а на бесплатных — наручниками…
Здравствуй, чувак, проходи сюда,
Ты же хочешь, чтоб водка была всегда?
Ты же хочешь, чтоб вечно была еда?
Вот бюллетень, пиши «да»,
За тебя всё решили, не крути головой,
Пока ты будешь с нами, ты будешь живой,
Перманентной предашься любви
На празднике «Лет ит би»!
«Лет ит би» — это песня советской мечты,
Квартет миллионеров, салон красоты,
Пол Маккартни, бас-гитара, рояль,
Привет Меладзе, «Битлз» гудбай!
«Лет ит би» — твой офигительный сон,
«Лет ит би» — забудь, в кого был влюблён,
Просто пой и танцуй среди трав и цветов,
Взрослых слушайся и ментов!
Оружие, наркотики — это очень плохо,
Повсюду террористы — такая блин эпоха,
Поймали в постели с потенциальным злом,
Считай, что тебе повезло:
Предохраняйся — не то вылетит птичка,
Внутренние органы расскажут о приличиях
Потом — ну а сейчас в кровать,
Спокойной ночи, малыши, пора спать!
«Лет ит би» — мёд, а не песня
Леннона ценят «Идущие вместе»
В лагере Свободный полно свободных мест,
ГУЛАГ не умер, Ежов не съест!
«Лет ит би» — любовь к Родине-некст
Включает в себя лишь безопасный секс,
Онанотехнологический рай
Будет бить в тебе через край!
Радуйся, что сейчас ты не в армии,
Радуйся, что ты сейчас не в тюрьме,
Радуйся, что ты просто пылинка
В этой информационной войне,
А то, что выделяют на дела молодёжи,
Совсем не бабло, и нас оно не тревожит,
Бухай своё пиво и подохни в говне —
Чем меньше бедных, тем легче стране!
«Лети ит би» — ты всего лишь строка
В переписи для игры в дурака,
Ничего, что тебя развели
На празднике «Лет ит би».
«Лет ит би» — наши мёртвые дети,
«Лет ит би» — Абрамович на рейде,
Фиктивный премьер, подставной президент —
Такой у нас нацпроект.
«Лет ит би» — песня дохлых времён,
Твой папа не помнит, кем когда-то был он,
И как сбылась незаметно мечта —
Пол Маккартни под небом Кремля,
И где-то между наркотических снов
На грифе бас-гитары выступала кровь,
Мы сыты, нас не испугать всемирной войной,
Мы незаметно сдохли целой страной.
Транзит-Урал
Мой поезд медленно подходит к станции,
А я сижу и загибаю пальцы:
Миасс, Катав-Ивановск, Бакал.
Хребет моей страны проходит через Урал.
Мороз и солнце, но легко согреться,
Сижу в «аляске», вспоминаю детство,
Река, пасём с сестрою коров,
Теперь живу в Москве, а Ленку пилит свекровь.
Да за сестрёнку я не беспокоюсь,
Рванёт работать в райбольницу, в Троицк,
А брат, похоже, сбрендил всерьёз —
Спасибо спецоперациям внутренних войск.
Он говорил мне сквозь водку с матом,
Колчак не умер, он просто спрятан
Пока, но он придёт, а потом
В Кремль войдёт ВДВ, и всех вышвырнет вон.
За две недели объеду близких
С могилой деда обсужу свои принципы,
Но повсюду прочерк в графе,
Хребет моей страны надломлен где-то в Уфе.
Север
Северная страна, северная война:
если успеешь на поезд,
то там тебя ждёт западня.
Куда ни взгляни — друг.
Рядом с каждым несколько штук.
Медленно, нежно направят тебя,
не выпустив из своих рук.
Чтобы не быть сосланным, отправляйся на север,
от Колымы отправят только на самый полюс,
если не утонул, не сгорел, значит, не будешь расстрелян,
просто скажи: «Я живой, я дышу, я не успокоюсь, мама…»
Подполье найдётся везде,
подполье всегда во Христе,
Ведь всякий политик не верит в Христа,
он верит в прогноз новостей.
Пока не умер, дыши,
верь слову своей души,
сменяется царь, сменяется строй,
вечен только особый режим!
Св. Фока
Я помню, кто-то сказал: плыви,
Вода вокруг для тебя.
Пусть будет всё по любви — люби,
а прочее смоет вода.
И вот вокруг геометрия тени,
У всяких широт, получается, есть глубина,
Едва ползёт планетарное время,
Не доставая до дна…
Зажатый в льдинах «Святой Фока»
Два года, как встал на постой,
Мы не утонем с тобой пока
Нас охраняет святой,
И если дело лишь в сути маршрута,
Который уводит от бездны в крошево скал,
Считай скорее эти минуты,
Я просто устал…
Я просто слишком устал смотреть,
Открыл глаза — всюду темно,
За каждой нерпой следит медведь,
За каждым взглядом — окно.
Да вам не снилась такая пустыня,
Где смысл затёрт у понятий чудес и греха,
В анабиозе мороза святыни —
Те, что не ушли с молотка.
Событий нет, смерти нет, и как
Верить тебе, святой?
Пускай корабль хранит меня —
Я возвращаюсь домой.
У нас всегда есть свобода поступка,
Но что с нею делать в замёрзшей от страха стране,
Мне снится сон уже которые сутки —
Команда к гражданской войне…
На станции Тайга
На станции Тайга всю ночь стоят составы,
На станции Тайга ветер рвёт провода,
Внутри меня война, ведь ты вчера сказала:
«Убей в себе врага, убей в себе врага!»
В этих ссыльных краях ускользнуть не удастся,
И нет смысла брать в плен, мы и так здесь в плену,
На морозе любовь примерзает к пальцу,
Это танцы на льду, танцы мёртвых на мёртвом льду!
«Кан» значит «кровь» — как не знать это слово татарам,
Чьи кольчуги ржавеют на дне сибирской реки,
А могила — ну что ж, просто слишком тесные нары,
А побег — что побег, вся наша жизнь вопреки.
Станция, впереди станция железной дороги,
Горят фонари. Представляешь, горят фонари!
Включение света означает рефлекс тревоги,
Внимательнее смотри, внимательнее смотри!
Мне хочется стрелять, когда ты твердишь о мире,
Зовёшь в штабной вагон, манишь из-за спины,
Для тебя боевой офицер — сексуальная фантазия в съёмной квартире,
Но когда нас убьют, ты примешь условия этой войны!
На станции Тайга всю ночь стоят составы,
На станции Тайга ветер рвёт провода,
Качается фонарь в руке комиссара,
Я готов ко встрече с тобой,
Спеши, мой враг, спеши сюда…
Владимир Путин родился в Симбирске
Владимир Путин родился в Симбирске в интеллигентной семье,
С младшей сестрой катался на санках, часто любил природу,
Правда, брат Александр сгинул на тайной войне,
Вова решил взвалить на себя труд по спасенью народа.
Он проводил всё время в подпольной межклассной борьбе,
Это борьба отнимала всё время до самых лихих девяностых,
Но аттестат получить удалось, так было угодно судьбе,
Что директором интерната был отец-Ходорковский.
Вскоре Володя бросил Казанский университет,
Чтоб постигать богословие в семинарии города Гори,
Грабя тифлисские банки, он оставил несмываемый след
В донесениях сыскарей и на пляжах Чёрного моря,
Вскоре Путин был пойман и отправлен на ссылку в Сибирь,
Там, любя Маяковского дубликатом бесценного груза,
Он мечтал осчастливить сей неразумный мир,
Енисей пустить в Казахстан и засеять его кукурузой.
Когда наступила Великая Отечественная Война,
Путин, простой политрук, во время атаки сидя в окопе,
Часто думал: «А, может, пошло бы всё оно на?…»,
Но миссия состояла в том, чтоб завоевать Европу.
Вскоре пришла, как водится, полная «сбыча мечт»,
Европейский пасьянс сложился точно так, как и надо
Помнят русские танки Прагу и Будапешт,
Помнит русский спецназ аэропорт Белграда.
Он был у власти тридцать три года и ещё тридцать три дня,
Иногда уходил ненадолго, но всегда возвращался обратно,
Проповедовал Слово Божье, выходил живым из огня,
Воскрешал мертвецов, стирал на карте белые пятна.
В честь его назван город Владимир, на крещенье Руси
Он топил чучмеков в сортире, словно в днепровских волнах,
Полный список его деяний как раз составляет ФАПСИ,
Правда, из-за секретности он явно будет неполным.
Никита Михалков
Бывает так, что резко гаснет свет,
И больше некуда идти,
И страх, и боль, и ласковая смерть
На рельсовом пути.
В толпе исчезнет детская любовь,
Сжимается кольцо,
И со стены Никита Михалков
Рябой, слепой Никита Михалков
Глядит в твоё лицо.
И ты бежишь, и каждый страшный знак
Тебя не делает смелей,
Повсюду только брошенный ГУЛАГ,
И мёртвый Мавзолей.
Над чёрным паровозом валит дым,
Свинцовая пыльца,
И если ты вдруг рухнул рядом с ним,
Тебе уже не выбраться живым
Из адского кольца.
Куранах-Сала
Приключения блудного мертвеца,
Он уйдёт и не покажет тебе своего лица,
Краски стираются, след на шее неявен уже,
Сносит течение к западу дохлых мышей,
За рулём дальнобойщик-якут трясёт головой,
Если ты боишься, то значит ещё живой.
Вот на повороте тени, зажмуришь глаза, а там
Брошенный посёлок на дороге Якутск — Магадан.
Куранах-Сала, Куранах-Сала-йе…
Если ничего, кроме снега и льда здесь нет,
То любое слово означает лёд или снег.
Разум отказывает, потом распадается речь
Много ссыльных, но некому их стеречь.
Горное озеро с хрустальным каменным дном,
Кажется, что видишь его насквозь, но дело не в том,
Почему-то кажется горькой его вода на вкус…
Брошенный посёлок на дороге Магадан — Якутск.
Куранах-Сала, Куранах-Сала-йе…
Наша история хранит столько теней,
Что любая ясность проникает лишь извне:
Либо с другого мировоззренческого угла,
Либо в нищенстве, в каком мать родила,
Либо на чужбине, которую я никак не полюблю,
Либо на свободе, которая стремится к нулю,
Словом, чтоб ни выбрал, опять стремится твой дух
В брошенный посёлок на дороге Москва — Петербург.
Куранах-Сала, Куранах-Сала-йе…
Знаешь, я хотел бы сказать об этом лишь тебе,
Что бы ни случилось, мне жалко наших детей,
Мы-то здесь родились, никуда уже не уйдём,
А как похоронят нас, сразу разрушится дом
Волны на равнину хлынут, спустится полярная ночь,
Вот и всё, что будет — я читал об этом точь-в-точь.
В маслянистом взоре умирающих нерпьих глаз
Брошенный посёлок на дороге Нью-Йорк — Марс.
Куранах-Сала, Куранах-Сала-йе…
Северная Земля (Катерина читает письма)
1.
Герхард Меркатор был, без сомненья, прав:
Северный полюс — воронка ко дну Земли,
Так размышлял средь фламандских он древ и трав,
Гиперборея мерцала ему вдали.
Чтобы пометить полюс, есть ориентир —
Чёрный магнитный Rupes Nigra, скала,
Значит, надо за Камень продвинуть фронтир,
За древний Камень русских, и все дела.
2.
В воскресенье в саду оркестр начинает играть с утра,
И ухаживают за барышнями юнкера,
Мариинской гимназии дамы строят слишком суровый вид,
И лишь только Катюша одна у окна сидит.
Катерина читает письма, в этих письмах который год
Терпит бедствие в водах Арктики самолёт.
За штурвалом сидит небритый и отчаявшийся человек,
Катя любит его, но не может послать привет.
Под обрывом чернеют камни, за рекою столетний лес,
Катя точно не хочет быть героиней пьес.
Всем по вере, но наши церкви сплошь построены на крови:
Храбрость девочки — плод отчаянья и любви.
Катерина читает письма, на душе места нет от слёз,
Между слов проступают знаки сигнала SOS.
Через месяц расстрел Гумилёва, через строчку финал стиха,
Кате ищут уже подходящего жениха.
3.
А ветер доносит обрывки слов и кто-то
Трогает так нежно за рукав,
Я помню наш город и эту осень,
Твои волосы так вьются у виска.
Я жду тебя, любимая, пока
Не замёрзли моторы.
Я знаю, подо льдом живёт земля,
И это будет нескоро…
4.
Чудес не бывает. Советская власть
Их запретила специальным декретом.
Когда Бога нет, жизнь можно украсть
И ехать на Юг по подложным билетам.
Но сердце — его невозможно понять,
Рычаг на себя как возможность остаться:
Ему двадцать пять, и ей двадцать пять,
При расставании было шестнадцать.
Освоена тундра. Вчерашний герой
Боролся со льдами, теперь он на зоне.
По следу полозьев ушла за крупой,
Любимый приснился, он в Божьих ладонях,
На Севере старость нет сил долго ждать,
Зато её срок наступает надолго.
Ему двадцать пять, навсегда двадцать пять,
На что же ты, Катя, надеялась только…
Проходят года. Утопический рай
Отчётливо видится в северных льготах,
Она часто плачет. Ложись, помирай
И будешь с любимым, и в тех же широтах.
Но самое страшное — это кино,
Там так всё прекрасно, что хочется сдохнуть,
А жизни осталось всего ничего,
И в поисках звуков открытые окна.
5.
Нету пульса в радиоточке,
На уме не рождённая дочка,
За торосом полярная ночь.
А страна обещает награды,
Только мне их награды не надо,
Я хочу тебе как-то помочь.
Мы останемся в выкриках чаек,
Мы уже не придём за вещами,
Мы с рождения знаем маршрут.
А я хотел подарить тебе чудо.
Но над миром, Бог знает откуда,
Раскрывается парашют…
6.
Летним утром смеются дети, тёплый дождик едва прошёл,
За окном жизнь проносится просто и хорошо.
Наша Катя не ждёт спасенья и не ходит в обычный храм,
Пережив две страны, привыкаешь к иным мирам.
Катерина читает письма, текст знакомый у самых глаз,
Выпускное платье гимназии опять в самый раз.
Видно, скоро уже свиданье, первый выход — и навсегда…
Этой ночью над льдами зажжётся ещё звезда.
Алексей Караковский
Родился в Москве в 1978 году, учился сначала на историка, потом на психолога. Работает в сфере разработки и поддержки Интернет-сайтов. Гитарист, мандолинист, вокалист, автор песен - в основном, на историко-географическую тематику. Лидер рок-группы «Происшествие»; также участник проектов «Ложные показания», «Сад Мандельштама», «Твоё лето не будет прежним» и др. Песни записаны по-русски, по-английски, по-польски и по-немецки; некоторые также переведены на французский, испанский, казахский и иврит. Создатель, а в 2000-2005 гг - главный редактор «Точки зрения». Автор десятка книг. Публикации в литературных журналах «Крещатик», «День и ночь», «Октябрь», «Смена», «Вопросы литературы», ROAR, «Слово\Word», «Лиterraтура», «Формаслов», «Артикуляция» и арт-самиздате («Контрабанда», «Пантеон андеграунда» и др.). Член Союза писателей Москвы (с 2007 г.), Московского союза литераторов (с 2019 г.).