188 Views
Сотворенные
Сотворенный из света пытался украсть
Прилагательный ящик Пандоры.
Чтобы спрятать секретов козырную масть –
Существительный абрис раздора.
Сотворенный из пепла пытался взлететь,
Словно Феникс – горящею птицей.
Заковали воскресшего в мертвую клеть
И велели усопшим молиться.
Сотворенный из крови ночами не спал –
Убиенные в сон приходили.
Голос крови на ниточке тонкой дрожал,
Междометия в крик голосили.
Сотворенный из лести молился богам,
Находил утешенье в причастии.
Он числительным мелким служил господам
И разделывал крохи на части.
Сотворенный из мифа по свету бродил
И глаголом разил непокорных.
Океан переплыл, выбивался из сил
И вещал на наречье прискорбном.
Сотворенный из плоти махорку курил,
Матюки раздавал бестолково.
Сам возделывал землю, потомство родил
И оставил наследникам Слово.
колючее
попадёт вам под руку вожжа –
молодость снимите с книжной полки,
сядьте на колючего ежа
голожо в прикольной треуголке!
и умчитесь в прерии – come on!
в лоне распрекрасной амазонки
встретит вас Мюнхаузен-барон,
тролль-и-враль в законе и наколке.
он торчит из лонова куста,
где рояль самшитового леса
исполняет менуэт с листа,
хоть в литературе ни бельмеса.
в прериях лишь с виду благодать.
в джунглях есть одни законы – джунглей.
как забор, стоит большая рать.
кто снаружи – разгребает угли.
а барон любовью окружён –
все заборы кланяются низко,
тучи попугаев в унисон
«Ра!» кричат и @сут над обелиском.
сказка – это новенькая жизнь.
маленький дракон стал фон-бароном.
крепко за соломинку держись! –
говорят дракончики в погонах.
ёжик навсегда ушёл в туман,
там свои ежовые ребята.
как собака, лает караван,
и стоят стеною брат на брата.
вата лишь похожа на туман,
и оттуда смотрят виновато
до краёв наполненный стакан
и карман фиговенький в заплатах.
* * *
А он ушёл на Гималаи…
Там для бездомных много места!
И самый грозный ветер – в мае –
Срывает крыши повсеместно!
И он летает вместе с крышей,
И у него слетает крыша!
И крыша мира – будто ниша,
Куда забиться и не слышать…
Зачем уехал в Гималаи?
Вдохнуть свободы и покоя?!
Там одиноким волком воют
Дни-близнецы, не узнавая
Себя… бездомного… ивана…
Завыл будильник сонно, рано,
Как будто сыплет соль на раны.
И больно, и темно, и странно…
И я уеду в Гималаи…
* * *
Над морями в кружении
царь-циклон поднялся.
То ли он наваждение,
то ли профиль вождя.
Вихрем танца безумного
разметает стога
и осколками лунными
упадет в берега.
Волны вздыбятся, вспенятся,
берег штурмом возьмут!
Выйдет грозно из темени
циклопический спрут.
Не февральские вьюги,
не мороз-будь-здоров –
то прелюдия к фугам
ураганных ветров!
* * *
если людям ломают руки,
если людям ломают ноги,
мы возьмем людей на поруки,
отведём беду и тревоги.
мы оденем их в латы гипса,
а поверх – накинем бушлаты,
до отвала отвалим чипсов,
чтобы жизнь не казалась адом!
бульбой с мясом накормим вдоволь,
чтобы кости срослись быстрее.
если встретишь хромого в поле,
одного, посреди метели,
напои крепкой водкой, что ли…
водка, бляха, и лечит, и греет!
Предновогоднее
Метелица, которая грядёт,
третирует Слона в посудной лавке.
Хромой Осёл по кличке “патриот”
на ёлку сел в предновогодней давке.
А Дед Мороз косит под старичка,
ему косяк недавно вышел боком.
Снегурочка сняла его с крючка,
пургою отметелила жестоко.
Безжалостное времечко, увы.
Поверженный Дедок сложил подарки
и отбыл, не поднявши головы,
туда, где жарко, нестерпимо жарко.
Ночные волки ищут днём с огнём
его неровный след на тротуаре.
Просвета не найти под фонарём –
лишь молнии залётные в ударе.
Околофутбольное
Встающий со скамейки запасных
подобен гладиатору в беседке!
Трибуны рвут патрициев квасных
и требуют голов в футбольной сетке.
Газон зеленоглазый побледнел,
отвагою наполнено пространство,
атак кинжальных полный беспредел
неотвратим голокруженьем танца!
Вратарский “пятачок” – незримый спор
могучих, потных тел, ударов п’оддых.
А мяч летит “в девятку” до сих пор,
и бездыханным замирает воздух.
Все судьи в чёрных мантиях жрецов –
безмолвны, неподсудны и пристрастны.
Вершат судьбу, ведут подсчёт голов,
не оставляя побеждённым шанса.
Прожекторы поникли головой.
Табло погасло, опустив забрало.
Кто со щитом, тому и завтра в бой –
на остриё футбольного кинжала.
Шахматное
Старые потертые шатры –
шахматной доски поля живые,
где горят высокие костры
и резвятся кони молодые.
Знать – слоны, бывают неверны.
Лучшие – храбры, как офицеры,
а другие – толстые штаны
протирают в кабинетах серых.
Пешки защищают Короля –
люд простецкий древний чтит обычай!
Их приносят в жертву не скорбя –
пехотинцев царского величия.
Я в гамбитах больше не силён.
Жертвую ладьёй, игру итожа.
Над шатром плывёт последний чёлн
за три моря. Эндшпиль безнадёжен.
* * *
Безвременье поры постылой,
Осенний непокой.
Весною заиграет силой
Подснежник молодой.
Ежовы сбросит рукавицы,
И грянет гром!
Заголосят повсюду птицы
В краю глухом.
Где осень стелется тревожно,
Сходя с ума,
Весенний странник ночью грозной
Стучит в дома.
* * *
когда смешают меня с бетоном
и закатают в асфальт горячий,
а может вставят в замок наборный
и ключ зароют на дальней даче,
тогда ты вспомнишь себя святою –
до родов трудных, зачатий до…
стаккато-ливнем пройдёшь Москвою,
асфальт остудишь, увидишь дно!
Cклад ума
Нестандартный склад ума –
ходит кругом голова!
То ли склад, где нет ума
и бардак вступил в права.
То ли ум, где нет порядка
и по жизни кисло-сладко.
Я сожгу, наверно, склад
(рукописи не сгорят!)
и пойду с сумой по миру –
кто подаст кусочек сыру?
Сыр приличный не найти –
времечко лихое!
И такой сыр-бор в груди –
чем лечить? запоем?!
Может, песню запоём
хором на просторе –
пусть уже горит огнём
шапочка на воре?!
Или оперу споём –
дайте мне свободу –
а когда ударит гром
не отыщем брода?!
Хватит задним жить умом!
Лучше я построю дом
вместо склада, что сгорит!
…Впрочем, склад ещё стоит.
про котов
не могу представить себя котом –
не тащусь от блюдечка с молоком,
западло пред мышью вилять хвостом
и гулять не с той на дворе пустом.
не хочу представить себя котярой,
хищным малым, которому места мало
на большой земле, где пожрать – едва ли,
лишь пустые миски да много швали.
не решусь представить себя котёнком,
беззащитным, славным, грудным ребёнком.
обормоты-люди отнимут детство,
не оставив даже надежд в наследство.
Григорий Оклендский
Поэт, публицист. Родом из Белоруссии. Школьные годы - в Гомеле, студенческие - в Ижевске, лучшие – в Новосибирском Академгородке. Многие годы занимался автоматизацией научных исследований и разработкой информационных систем здравоохранения, кандидат технических наук. Более 28 лет живет в Окленде, Новая Зеландия, где продолжает работать в области информационных технологий. Автор 3-х поэтических книг, многочисленных публикаций в бумажных и сетевых изданиях русскоязычного поэтического пространства, таких как «Гостиная», «Новый Континент» и «Чайка» (США), «Эмигрантская Лира» (Бельгия), «Литературный Европеец», «Мосты», «7 Искусств» и «Мастерская» (Германия), «Витражи» (Австралия), «Зинзивер», «Поэтоград» и «Литературные Известия» (Россия), «Артелен» (Украина), и др. Дипломант премии «Писатель XXI века» в номинации «Поэзия» (2020 г.) - за книгу «Что дорого...» (Москва, 2020). Лауреат литконкурсов поэзии, финалист нескольких международных поэтических фестивалей. Член Союза писателей XXI века.