210 Views
За одно мгновение до сна не знаешь, где ты находишься: в сумасшедшем Амстердаме, в баварской деревушке, бредешь ли по тихим улочкам старой Риги или танцуешь самбу на карнавале в Рио-де-Жанейро. Мысли путаются – и уже не догнать их. Они ускользают, как волны океана. Тише, малыш, я далеко, но я всегда с тобой… Странным образом вещи превращаются в слова. Год назад в Греции худенькая девочка купила маленькую статуэтку: мальчик в длинной рубашке прислонился к материнской руке. “Я всегда с тобой”. Эта покупка стала точкой отсчета ее любви, возникшей через год после рождения ребенка. “Я всегда с тобой”. Слова как будто стали гипсовым слепком, напоминали ей о вине, о той неприязни, что она испытывала к сыну в первые месяцы после его рождения. Ночью они спали в обнимку, и спокойны были сны малыша.
За одно мгновенье до пробуждения уже забываешь сны, которые крутятся всю ночь, затягивают, как карусели и аттракционы в Луна-парке… Павлуша спит и посапывает. Он немного простыл, перекупался в озере, дыхание тяжелое. Лара вспоминает сон, почему-то в этот раз мучительно хочется вспомнить то, что приснилось ночью, но сон ускользает. Она думает о том, что стоит вернуться к началу: к мыслям, которые волнами подкатывали за секунду до темноты и красных кругов, осветивших ночное небо… Куда привело ее долгое пестрое путешествие? К одиночеству. Из точки А в точку В…
Лара не любит просыпаться. Лара не любит одиночество. Лара не любит вставать с постели… Квартира завалена бумагами, порванными детскими книжками, стены украшены “наскальной живописью” Павлуши. Лара проходит на цыпочках, потягиваясь, ей хочется снова уснуть. Или уйти в ту жизнь, которая была до затянувшегося ночного кошмара со скороспелым замужеством, ребенком, которого она родила, потому что боялась сделать аборт, болезни после родов, потерянной стабильной работы, развода, случайных явлений человека, любимого когда-то ею, любившего ее, не выдержавшего, не задержанного, не остановленного. Разве можно остановить жизнь, изменить ее законы? Ничего не изменишь, не зароешься в глину, чтобы потом выйти и освободиться от налипшей грязи, окунувшись в реку. Не забыть. Не уйти. Не пробежать сквозь растущее “ненавижу”… А время не ползет, оно проносится скорым поездом, рассекая настоящее, которое через секунду станет прошлым. Но только не здесь. Не в Ларином доме.
На кухне из окна виден парк. Который день подряд спешит высокая женщина с длинными каштановыми волосами, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Раньше Лара никогда не замечала ее. Который день подряд звучит тревожная музыка, срывающаяся на последнем аккорде. Лара наблюдает за тем, что происходит вокруг нее, вне ее пространства, и понимает, что если время остановилось, то это значит лишь то, что кто-то перепутал расписание ее жизни, она никогда не останавливалась. Она спешила. Приезжала из одной командировки, и, не успев достать вещи из сумки, накидывала ее снова на плечо, бежала, ловила такси – только бы не опоздать.
Павлуша спит. Лара варит кофе. В тот момент, когда она тонкими пальцами крошит зефир в маленькую чашку, из точки В в точку А движется автомобиль. Лара пытается вспомнить свой сон. Ей кажется, что сегодня она снова вырвется, станет частью мира, и ей страшно. Что-то беспокойное было в этом сне. Из точки А в точку В движется автомобиль, или наоборот. Она рассматривает книгу в зеленой обложке и отвлекается от навязчивой фразы, от мыслей о времени, но, пролистав несколько страниц, вздрагивает: “Если бы птица знала определенно, о чем она поет, зачем поет и что – в ней – поет, она бы не пела.
Она утверждает в пространстве точку своего тела, она бессознательно возвещает о том, что следует своему назначению. Необходимо, чтобы она пела в такой-то час”, – Лара отбрасывает книгу и закрывает глаза.
– Лала! А Лала! – это Павлуша в голубой пижаме с дельфинами…
– Проснулся? – Лара улыбается и берет зажмурившегося от счастья ребенка на колени.
Павлуша притягивает к себе книжку, ищет картинки, откладывает в сторону.
– Сейчас будешь йогурт есть, – говорит Лара.
– Кофу! – кричит ребенок
– Кофе нельзя. Маленький еще. Есть сок.
Павлуша соглашается на сок, но с сожалением рассматривает белые зефиринки в маминой кружке.Лара пытается вспомнить сон, напевая:
Завтра новый день придет,
может, что подарит нам,
может, отберет.
***
Олега раздражала эта музыка. “Авторадио” крутило свою любимую группу по полной программе. Его в последнее время многое раздражало. Жена твердила о кризисе среднего возраста: как никак скоро сорок. Сорок – страшная цифра. Сорок лет он путешествовал по стране, сначала с родителями-военными, потом один. Вот уже двадцать лет он жил в одном городе, но тяга к путешествиям осталась. Он проехал на автомобиле почти всю Европу, не останавливаясь в любимых туристами отелях, он выискивал рестораны с большими окнами с видом на закат, и никто не мешал ему беседовать с красивой женщиной. Красивые женщины… Он даже не помнил, сколько их было. Все одного типа: яркие, с блестящими тенями на веках. Лица у всех похожи… Имена не были важны.
Пожалуй, впервые за многие годы он отправился в тот город, где закончил школу. Итак, из точки В в точку А. Простая задачка, в каждом учебнике можно найти такую. Между В и А – триста шестьдесят километров. Автомобиль движется со скоростью сто километров в час. Сколько времени потребуется водителю, чтобы достичь точки А? Двадцать лет. Олег усмехнулся и прибавил скорость.
Завтра на базаре я украду копеечку
И на ту копеечку накуплю конфет…
Вырубить к черту это радио. Он достал диск. Теперь он мог слушать свои мелодии. Радио создано для идиотов. Олег думал о неотложном деле в городе А и о времени. После встречи у него останется несколько часов, чтобы найти в старом районе двор-колодец, почему-то еще в конце тридцатых годов названный “дворянским гнездом”. Там жила сумасшедшая Эля. Олег закурил, посмеялся над собственной сентиментальностью. Он искал ее. Он знал, что когда-нибудь встретит эту девочку. Интересно было бы посмотреть на Эльку-оторву, с глазами, обведенными черным карандашом, Эльку, которую запросто выгнали бы после восьмого класса за блядство и прогулы, но почему-то побаивались ее матери, работавшей простой секретаршей в школе, где они учились. Увидеть Эльку-звезду, мелькнувшую в ресторане, где отмечали юбилей отца Олега. На ней было умопомрачительное платье с люрексом, которое сейчас показалось бы забавным. Время все портит, оно превращает красавиц в смешных кукол даже в воспоминаниях. Нет, пожалуй, гораздо интереснее то, как она отреагирует на него. Олег изменился.
***
Лара надевает на Павлушу майку и шорты:
– Сегодня опять жара. Погуляем до обеда. А потом выйдем часика в четыре. Ты поспишь?
– Да.
Павлуша на все согласен. Он любит выходить во двор, там его встречают старушки и протягивают конфетки. Мама никогда не дает ему конфеты. Сердится на соседок.
– Лала, погуляем долго-долго, – просит малыш.
Лара смеется: сын не называет ее мамой, только Лалой.
Они выходят на улицу. Жаркий месяц июнь осыпает двор тополиным пухом. “Хоть бы дождь прошел!” – вздыхает Лара. На скамеечке напротив подъезда сидят две старушки в сарафанах, вылинявших после многократных стирок до состояния одежды близнецов из бедной семьи. Ситец был изначально разный, но у обеих бабушек мелкий цветочек почти слился с фоном – когда-то небесно-голубым, теперь серым. Лара и Павлуша проходят по кругу несколько раз, останавливаются возле качелей. Павлуша привычно забирается на сиденье, Лара вдыхает тополиный пух, ругается про себя, раскачивает Павлушу. Через час они, уставшие, взмокшие от пота, возвращаются домой: вверх по лестнице четыре ступеньки, пролет, еще девять, пролет, снова девять – и Лара открывает дверь квартиры: “Хорошо, что дом кирпичный, не нагревается за день!”
После обеда Павлуша ложится спать, а Лара садится за переводы. Постукивает клавиатура. Впереди два часа спокойной работы. Если уложиться в полтора, то можно будет вымыть пол. Она улыбается статуэтке. “Я всегда с тобой”, – шепчет Лара. Она не любит одиночество. Ей почти не с кем стало разговаривать. Только с Павлушей. Иногда с клиентами, когда она отдает им переводы, договариваясь об оплате. С бывшим мужем разговор всегда немногословен: несколько фраз, деньги в карман халата – и проваливай. Он ругается, требует позвать сына, но Лара подталкивает его к двери, она боится его визитов.
***
Олег закончил все свои дела к четырем часам дня и отправился на поиски “дворянского гнезда” – колодца из старых домов – внушительных на вид, с колоннами и статуями. Они предназначались для райкомовских деятелей и администрации крупного завода. Когда-то Элькина мама умудрилась туда перехать из полуразрушенного дома.
Олег немного покружился по району, и, наконец, его серебристый Сааб заехал во двор, где он надеялся отыскать Эльку. Бабушки на лавочке с удивлением рассматривали незнакомый автомобиль. К ним и обратился Олег. Но одна из них сделала вид, что не расслышала, вторая завела долгую беседу, допрашивала: кто он и откуда. “Блядь энкэвэдэшная”, – Олег махнул рукой и подошел к мальчишкам, вертевшимся возле “тарзанки”.
– Парни, знаете тут такую Элю? Она красивая. За ней раньше каждый день приезжали на дорогих машинах. На разных машинах. Высокая такая. Когда-то училась в английской школе.
– Взрослая или девчонка? – спросил один из пацанов.
– Взрослая.
– Так это… В шестой квартире одна живет. Точно училась в английской. Только она одна совсем с ребенком, – ответил один из мальчишек.
Другой, постарше, засомневался:
– А может, не она. Вроде, не Эля ее зовут…
– А как? – спросил Олег.
– Сын у нее маленький. Вроде, Лала говорит. Не знаю. А когда училась-то?
– Давно. Меня младше немного.
– Ну, может, и она, хотя я не знаю. Когда она здесь жила?
– Да, давно, когда в школе учились. Может, мать ее еще здесь?
– Так у нас все новые. Бабки только живут здесь всю жизнь, ну они типа ничего не помнят. А эта из шестой точно здесь уже жила, когда мы переехали. Муж у нее был, потом развелись, что ли…
Олег осмотрелся. Вокруг были те же дома, что и двадцать лет назад. Ветер поднимал горстями вату тополиного пуха и разбрасывал ее по двору. Он не мог вырваться за пределы колодца. Возле автомобиля столпились мальчишки помладше, заглядывали внутрь. Он не отогнал их, не подошел к машине. Ему было страшно встречаться с женщиной со странным именем. Хотелось, чтобы это была не Эля. Элька не могла всю жизнь прожить в замкнутом пространстве. Элька умела танцевать, кружась, не останавливаясь. За ней приезжали, ее любили. Она, наверное, уже не здесь. Он медленно побрел к подъезду. Поднялся и позвонил в дверь.
***
Лара как раз домывала пол в коридоре, когда раздался звонок. Она, не выпуская тряпки из рук, подошла к двери и посмотрела в глазок. Незнакомый мужчина в сером костюме стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Вам кого? – спросила Лара хриплым голосом.
– Эля?
– Нет, здесь таких нет.
– Мне сказали, что здесь живет женщина, которая могла бы быть Элей.
– Я не Эля.
Неожиданно Лара открыла дверь, словно желая показать, что она никак не может быть Элей. Олег покачал головой:
– Да, глупо было надеяться, что я найду Элю.
Лара молчала, незаметно опустила тряпку на пол, и подумала о том, что выглядит нелепо в старых джинсах и майке с дурацкой надписью “Отвяжись!” – в ней только пол мыть.
Олег улыбнулся виновато и спросил:
– Девушка, а может, Вы знаете Элю? Она училась в английской школе, два квартала отсюда. Красивая такая. Глаза ярко-зеленые. Высокая очень. У нее мама работала секретарем в школе.
– Я училась там. Никакой Эли не знаю.
– Она жила еще в “дворянском гнезде”, здесь, в этих домах. За ней потом, говорят, приезжали каждый день на разных иномарках. Каждый день на разных.
– Ну, такое явление я бы запомнила. Нет, точно не помню. Вы, скорее всего, что-то перепутали. Здесь нет таких.
– А Вы давно здесь живете?
– Лет десять, а что?
– Десять лет… Да, она могла перехать. Но может, мать ее хотя бы здесь живет?
– Не знаю. Я здесь почти никого не знаю, – ответила Лара.
Из спальни вышел Павлуша, заныл.
– Не выспался, – вздохнула Лара и взяла сына на руки.
– Извините, – тихо сказал гость.
Они попрощались, Лара закрыла дверь. Уныло взглянула на недомытый пол. Мужчина держался спокойно, но сразу было понятно, что ему важно разыскать неведомую Элю. Лара усмехнулась. Вспомнились все истории о встречах с первой любовью, некогда ею прочитанные или услышанные. Самой ей никогда не хотелось в прошлое, только – в будущее, хотя, и движение в прошлое – все-таки движение.
Павлуша ушел на кухню. Ел печенье, запивал соком и листал книгу Поля Валери:
– Лала, почему здесь нет калтинок?- капризно спросил он.
– Это книжка для взрослых.
– А взлослым не нужны калтинки? Совсем-совсем?
– Взрослым… А кто их знает этих взрослых? – засмеялась Лара. – У них совсем другие развлечения.
– Да. Мне нужны калтинки.
– Я знаю. Вечером мы почитаем книжку с картинками. А сейчас снова пойдем гулять. Только Лала накрасится и переоденется.
Павлуша улыбнулся.
***
Олег сбежал по лестнице вниз. Он не был разочарован, скорее наоборот… Вместо Эли, его встретила уставшая девочка, неприметная, совсем другая: серые волосы, стянутые в хвост, вылинявшая одежда. Глаза у нее, правда, были красивые: большие, грустные, как будто в них притихла печаль, спрятанная за внешней сдержанностью и немногословием. Как будто в них застыла непропетая колыбельная одиночеству.
Во дворе никого не было. Бабки в одинаковых старых платьях пропали. Только поземка тополиного пуха и тарзанка, раскачиваемая ветром, создавали видимость жизни.
Олег выбежал из “дворянского гнезда”, в небольшом магазине за углом купил бутылку пива, хотел выпить в машине, но передумал. Вернулся к тому подъзду, из которого вышел несколько минут назад. Сел на лавочку. После выпитой бутылки пива появились сомнения в реальности всего происходящего. Казалось, что этот двор остался в прошлом. И он вернулся сюда ждать Элю. Но неожиданно из подъезда вышла молодая женщина с мальчиком.
– Лала, мы идем на качели? – спросил ребенок.
Олег удивился. Лара изменилась за несколько минут. Лекое шифоновое платье, серебристо серое, волосы разлетевшиеся по плечам. Лара улыбнулась ему.
– Вы все ждете свою Элю?
– Да, наверно, – усмехнулся Олег.
– Меня зовут Лариса, Лара.
Олег представился. Лара с малышом сели на скамейку напротив. Они заговорили о своей школе. Оказалось, что Олег был старше Лары на десять лет. У них были одни и те же учителя. Потом он спросил о секретаре. Лара не помнила, кто был секретарем, когда она училась в школе…
– И Элю Вы не помните. Я не знаю. Приехал. Думал, может, она со мной уедет.
Он снова начал описывать Элю. Лара почти не понимала смысла его слов. Это была далекая мелодия. Она пыталась вспомнить, где она уже слышала что-то подобное. Усмехнулась: ее бывший одноклассник подарил на рождение Павлуши коляску и принес связку писем, которые писал ей, когда им было по пятнадцать. И неожиданно она увидела так отчетливо, словно это было на самом деле, светловолосого мальчика, вихрастого, непричесанного, с обгрызанными ногтями. Всего минуту назад на скамеечке напротив сидел представительный мужчина, уверенный в себе. Все пропало, и Лара почувствововала, что и она изменилась. Лара смотрела на Олега с усмешкой: “Что же тебе нужно от меня? Кто ты такой?”…
Лара отвлеклась, и не заметила, как Павлуша оказался у тарзанки. Неожиданно мысли ее вернулись к дому, к статуэтке. “Я всегда с тобой!”. Лара увидела, как ее сын пытался допрыгнуть до прекладины.
– Стой, Павлик! Не смей туда забираться! – вскочила она и побежала к сыну.
Когда они вернулись к подъезду, Олег встал и начал с ей прощаться. Он просил Лару передать привет Эле, если они когда-нибудь встретятся. Лара была уверена, что никогда в жизни Эли не увидит, но ответила:
– Хорошо, передам.
– Я поеду домой. Надо успеть до ночи.
– А вы откуда? – удивленно спросила Лара…
Олег ответил.
– Ого, ехать-то далеко. Что-то мы с Вами разболтались. Но сейчас поздно темнеет. Мы пойдем.
– До встречи, – сказал Олег.
Лара с Павлушей вошли в подъезд. Все, как обычно: вверх по лестнице четыре ступеньки, пролет, еще девять пролет, снова девять… Но на последней ступеньке Лара споткнулась. У нее закружилась голова, и она медленно опустилась на пол. Павлуша растерянно смотрел на нее. Лара не замечала сына. Только красные круги расходились перед глазами, мелькнула мысль: “Надо было остановить его. Кого?” Лара медленно поднялась, стараясь не терять равновесия, дошла да дверей, совсем забыла о Павлуше, молча следовавшем за ней. Открыла дверь. Пнула тряпку, которую так и не успела убрать из коридара.
– Будем ужинать, Павлик?
– Да. Кофу.
– Нет. Кофе на ночь не пьют. Сейчас мы с тобой сделаем окрошку. Ты знаешь, что такое окрошка?
– Нет.
– Хорошо, я покажу тебе. Садись рядом.
Лара резала овощи. Павлуша спрашивал, как они называются. Для него все было новым и неизвестным. Все, что казалось привычным для взрослых. Лара разговаривала с Павлушей, но снова пыталась вспомнить свой сон, он по-прежнему ускользал, оставляя лишь красные круги на ночном небе.
***
Из точки А в точку В двигался автомобиль. Олег не сразу отправился домой. После разговора с Ларой он сел в машину, решил немного отдохнуть – и уснул. Проснулся, когда уже стемнело. Увидел, что в Ларином окне горит свет, хотел подняться к ней еще раз. Почему она смотрела на него, как некогда Эля, когда они разговаривали у подъезда? Странно… Впрочем, плевать на всю эту романтическую чушь. Он приехал сюда по делам. Дома его ждет жена. А Эля? Эля осталась там, куда уже не приедешь за несколько часов на автомобиле.
Он выехал за город. На трассе почти не было машин. Снова дребезжала неприятная мелодия, но в этот раз Олег не выключил радио. Из точки А в точку В движется автомобиль со скоростью девяносто километров в час. Между А и В – триста шестьдесят километров. Сколько времени потербуется водителю, чтобы доехать до точки В?
Он не доедет.
В учебнике по математике – только цифры. Там ничего не написано об уснувшем водителе грузовика… Там нет ничего и о красных кругах, расходящихся по ночному небу.
***
Лара проснется в четыре часа утра. Лара не будет вспоминать вчерашний сон. Сны – это мусор, который сбрасывает реальная жизнь в глубину ночи. Лара не захочет вспоминать их. Она пойдет в небольшую комнату, предназначенную некогда для прислуги, а теперь заваленную ненужным хламом. Она будет выбрасывать оттуда в коридор старые пластинки, школьные и студенческие тетрадки, дневники, большие стопки писем, черновики переводов. А когда рассветет, Лара по частям будет выносить все это на помойку. Павлуша проспит до десяти утра. В последний заход Лара впервые столкнется с женщиной в красном платье, за которой вот уже несколько дней она наблюдала из окна. Женщина закурит, глядя на Лару, а Лара попросит у нее сигарету. И прикуривая от ее зажигалки, Лара подумает о том, что никогда раньше она не видела таких ярких зеленых глаз.
Анна Болкисева
Родилась 4 января 1975 года. Училась в Лицее УрГУ, затем на филологическом факультете, год аспирантуры. С детства писала стихи. Есть публикации в поэтических альманахах и сборниках, в 1998 году вышла книга стихов "Баллада на честном слове". С 2002 года пишет прозу.