1133 Views
Третий официальный альбом группы «Происшествие». Все песни написаны Алексеем Караковским в 1994-1996 гг. («Лесная сестра» в 1998 г.) Записано в студии MYM Records в 2011-2012 гг. Звук, сведение, мастеринг — Янис Сурвило. В записи принимали участие: Алексей Караковский — вокал, гитара, банджо; Михаил Гусман — бас-гитара; Полина Чернэ — аккордеон; Екатерина Филипенкова — клавишные; Александр Умняшов — ударные; Светлана Воронцова — флейта; Алексей Старчихин — кахон; Мария Смирнова — вокал; Наталья Караковская — вокал; Людмила Мешкова — вокал; Дмитрий Петров — клавишные; Ольга Скулаченко — флейта; Янис Сурвило — электронные ударные. Оформление диска: Марина Шилехина.
Окончание двухчастного проекта по реконструкции старых песен группы, начатого в альбоме “Танцевать!”. Большая часть этих песен была написана в дороге и про дорогу (под Костромой, в Карелии, на Соловках), а “В Иваново дождь” посвящена Александру Непомнящему. Прототипами героев на обложке диска стали друзья группы — музыкант Ростислав Звездин и Хомка — причём тольяттинская художница Марина Шилехина никогда их не видела и рисовала по фотографиям. Цитаты из песен Jethro Tull и Cowboy Junkies на обложке альбома были взяты наугад из плэйлиста Алексея Караковского в качестве примеров самой мужской и самой женской песни. После выхода альбома басист группы Михаил Гусман придумал меню Кафе Цветы, состоящее из шестнадцати “блюд” и публиковавшееся как отдельный литературный текст.
Софья Васильева, журналист: Ты — легок на подъем, твоя религия — дорога, а дом — скорее ощущение, чем место? Тогда тебе с нами по пути! В альбоме под названием «Кафе Цветы» группа «Происшествие» представляется собирательным образом бременских музыкантов и героев поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Вместе с ними ты прошагаешь по городам и весям в поисках счастливого человека, покажешь себя, посмотришь на других, а твоим ответом увиденному будут не покидающие уст песни. Ты позволишь миру пройти насквозь и облачиться в слова и музыку. С первых аккордов тебя подхватит мультиинструментальная композиция и понесет по рок-н-рольной канве альбома, цепляя по пути реггийные и блюзовые мотивы.
Наряду с мелодией, динамикой пропитаны и тексты. Они возвращают тебя к студенчеству, к семнадцатилетию, с юношеским напором забираются в голову и бесцеремонно заявляют: «Мы просто будем здесь жить!». Песни вливаются в тебя, напоминая, что лучшее лекарство от уныния — движение. Ты вспоминаешь расписание электричек, подхватываешь рюкзак и срываешься с насиженного места. У нового путешествия нет цели, но есть процесс. Пусть главным твоим ориентиром станет горизонт, а над головой расправит затекшие крылья давно оставленная у порога Свобода. Не останавливайся и не оглядывайся назад, а если случится споткнуться, послушай совета: «Отряхнись и иди, пока ты живой!»
Таинственные цветы
Они обычно приходят сами,
И манят радужными мирами,
Которые видишь только в шестнадцать лет.
Они наивны, легки и прекрасны,
На разочарования заранее согласны,
И просто поверить в то, чего, вроде бы, нет.
Но если новая ночь в безумии, ты
Видишь таинственные цветы,
Не знаешь точно, зачем этот хлам,
Но веришь таинственным цветам,
И ты бесконечно искать готов
Взгляды таинственных цветов
И ловишь на ощупь, на совесть и страх
Сказки о таинственных цветах.
Обычное лето, и делать нечего,
Находишь удобный повод для встречи,
И город расцвечен оттенками разных цветов.
Мне даже не хочется знать, что было,
Ведь вы всё равно уже все позабыли,
Мне хочется знать, имеешь ли ты шанс на любовь?
Мой Бог, окажи мне простую услугу:
Пусти мой израненный разум по кругу,
Чтоб я никогда не покинул твой облачный храм,
И если такое когда-либо было,
Я сразу весь мир остальной позабыл бы,
Отдавшись во власть таинственным цветам.
Мы просто будем здесь жить
Да ты не плачь, не горюй, не давай нам ключей,
Ты не ждала в этот вечер столь поздних гостей,
Ты просто чайник поставь, и надо б пива купить,
А деньги? Что за вопрос? Мы просто будем здесь жить!
Черноволосый мужик, ты по погонам сержант,
Ну на хрена ты орешь? Ты знаешь, кто виноват!
Мы тихо песни поем, чего за это винить,
Что, забираете нас? мы просто будем здесь жить!
Шофер, закинь рюкзаки и отвези нас домой,
Ты спросишь, где же наш дом? Ближайший город большой!
Вот только хочется есть, об этом трудно забыть,
Ты едешь в Питер? О’кей, мы просто будем там жить!
На электричке контроль, его стандартный вопрос
Никто, похоже, уже не принимает всерьез.
Вы собираетесь нас на полустанке ссадить?
Что ж, перспектива по нам, мы просто будем здесь жить!
Я поступил в универ, как и мои все друзья,
По-моему, сей вариант к нам всем пришёл неспроста.
Нас очень трудно спихнуть и невозможно свалить,
Что, исключаете нас? Мы просто будем здесь жить!
Но вот настала зима, все надоело к чертям,
Наверное, время пришло разойтись по домам,
Такой вот боковой финт умеем мы отмочить,
Здорово, мамы, отцы, мы просто будем здесь жить!
Кафе Цветы
Я встретил их в придорожном кафе, которое звалось «Цветы»,
Он приезжал туда на мотоцикле, просил огненной воды,
Она наливала ему двойное виски и, бросив на сдачу цент,
Шла вглубь кафе, чтобы мыть посуду, а он закуривал «KENT».
Так было практически каждый вечер, он приезжал опять,
Когда по приемнику были «Rolling Stones», он звал её танцевать,
Но она опять уходила мыть посуду и напевала в унисон,
И стоя у прилавка в ожидание ее, он думал, что, похоже, влюблен.
Он ей сказал: «Ты неплохо поешь, а я умею играть» —
Она отвечала: «Спасибо за ложь, я привыкла лишь мыть и стирать»,
Но он достал гитару, и даже настройкой себя не утрудив,
Стал играть под нос известный и надоевший мотив.
Она сказала: «Это не то» — и стала тогда петь сама,
Он в ответ подхватил её голос, музыку и слова,
А я стоял рядом и слушал их песню, её пела когда-то мне ты,
И что-то изменилось в придорожном кафе под названьем «Цветы».
И что-то изменилось в Новосибирске, Нью-Йорке и Сен-Жермен,
Закончился бой среди джунглей Анголы, в Аляске настал новый день,
Но если когда-нибудь солнце покинет Кузьминки и Санта-Фе,
Я брошу дела и, конечно, приеду попеть в придорожном кафе.
Нетелефонный разговор
Бесперебойное хождение поездов на линии —
Хороший стимул для ухода из дома,
Отличные квартирные условия друзей —
Лишний повод провести у них ночь.
Пол жизни прогибаться, чтоб очнуться под забором,
Учёба, служба, старость и так далее,
Забытая могила на другом конце города —
Всё это то, что меня так пугает.
Поиск ответа на извечный вопрос,
С чего же, наконец, начинается Родина,
Это как экскурсия по кольцевой линии
В поисках её конечной станции.
Трёп в очередях о полной безнадёжности
Нас вынуждает подумать о завтрашнем,
Но то, что случилось лишь вечер назад,
Возможно, никто кроме меня и не вспомнит.
Ехать на дачу с портвейном в сумке,
А то ещё похлеще, чем просто с портвейном —
Штрих в поведении моих знакомых
Мучает меня, как заноза в пальце.
А тут ещё разные случайные девицы,
С которыми, допустим, в гостях познакомишься,
Обрывают ночью твой телефон
И расспрашивают, как живу, что делаю.
Просто живу, ну и что тут такого?
Выходишь из дома — и мир как на блюдечке.
Солнце над городом такое весеннее,
Что я не знаю, где сегодня буду я.
Кто же ты, мой случайный попутчик?
Подходи ближе, давай познакомимся,
Раз уж ты будешь моим собеседником
В новом нетелефонном разговоре.
Стальные облака
Я слышал слишком много разных имён,
Чтоб запомнить из них хотя бы одно,
Я возвращался в свой потерянный дом,
Гасил свечу, и звёзды смотрели в окно.
Мне было только лишь четырнадцать лет,
Но я точно знал, как радость горчит на губах,
И оглушительным взрывом летит
Она, умирая в безумно-стальных облаках.
Я ездил в самые далёкие районы
Пытаясь устроить будущее мыслям моим,
Я видел, смерть всегда обходит влюблённых,
Хотя не имеет на это весомых причин.
Конец истории достаточно прост,
Он даже не стоит вороха вчерашних газет,
Я повзрослел и обустроил свой пост,
Откуда слежу за ходом звёзд и планет.
Да, мне давно не четырнадцать лет,
И я уже знаю, как радость горчит на губах,
И оглушительным взрывом летит
Она, умирая в безумно-стальных облаках.
1995
Скорбно Анастасия шла
На перекрёстке трёх дорог без имени лежит убитый,
А за деревней поворот, и переполнены могилы,
И замыкается кольцо, и на деревнях спят вороны,
И окровавлено лицо, и слышен голос незнакомый:
Я устала от потерь, даже слёз почти не стало,
Сквозняком открыта дверь, и опять, и всё сначала,
Над пустой деревней мрак, в кабаках открыты окна,
И повсюду только страх, и вином залиты стёкла.
А за полями тишина —
Скорбно Анастасия шла.
За пустырями спит река и льдом прикована к постели,
Скорбно Анастасия шла, и огоньки вокруг горели,
А по реке плывут дрова, в селе убиты все мужчины,
Болит ночами голова от гула взорванной равнины.
А в кабаке орёт народ, и водку хлещут комиссары,
Один споёт, другой пропьёт, и нету смысла жить сначала,
Пытаясь радости украсть, они от страха поседели,
За ними караулит власть в корчме, на кухне и в постели.
1995
¡Libertad o muerte!
Если ждать слишком долго, можно всё потерять,
А потом бесполезно об этом жалеть,
За сожжённым селеньем — монгольская рать
На штыках особистов — кумачовая смерть.
Не уйти от погони — отыщут везде,
Будь готов к перестрелке, отдышавшись едва,
Очень важно не быть одиноким в беде,
Если шепчешь подобно молитве слова:
«¡Libertad o muerte!» — «Свобода или смерть!»;
В пожелтевшем конверте приказ умереть,
Приглашенье на казнь — как последний рывок
Умереть непокорным и смыть кровью плевок —
«¡Libertad o muerte!»
Невозможно уйти, ничего не создав,
Быть героем почётно, но хочется жить,
Так что будь нарушеньем всех авторских прав,
Раз в стране этой правит фашистский режим.
Здесь людей убивают тайком, во дворах
Их логический путь — от земли до петли,
Если б ты был один, было б право на страх,
Но с тобою все те, кого сломать не смогли.
В наших северных сёлах вместо пламени — дым,
А свобода всегда значит то же, что смерть,
Но однажды к востоку над морем святым
Это небо начнёт понемногу светлеть.
Так не бойся же встать и увидеть весну,
Ну и что, что последняя будет она?
Лучше сгинуть в бою, чем подохнуть в плену —
Лишь тогда к нам придёт следующая весна!
1995
Поля Арагона
Если холод и мгла поглотили сполна твоё лицо,
Если ветер и снег протянули руки к огню,
Если каменный берег окружит твоё море в кольцо,
Ты поймешь, как мучительно здесь умирать одному.
Завернув в простыне всё, что видел во сне, ты уляжешься спать,
А на ветке березы скворец угадал верный тон,
Но когда ты проснёшься, когда ты поймёшь, что надо вставать,
Поручишься ли ты, что уверен, зачем ты рождён.
Перед смертью ты переоденешься в чистое — этот ход прост,
И, возможно, увидишь в воде отраженье любви,
И как Джордан, ты тоже успеешь взорвать по заданию мост,
Но нельзя по заданью взорвать небосклон тишины.
Наши души в пыли, отряхнись и иди, пока ты живой,
Ты родился таким, что не можешь терпеть и молчать,
Люди верят в слова, но повсюду война, и кто-то следит за тобой,
И поля Арагона — последняя наша кровать…
1994
Хозяин Вселенной
Он был владельцем дворов, окраин, заводов, небес и разбитых сердец,
Он так любил ненавидеть окружающий мир и засилье лекарственных средств,
Что частенько забывал, кого он там любил кроме той, что явилась сама,
Но он действительно был хозяин вселенной, ведь ему не возражала она.
Никто не запомнил её имени — она слишком быстро ушла,
Она была красива, и все отмечали, что к тому же довольно умна,
Женщины смотрели на неё с завистью, мужчины — с вожделением вслед,
Но он действительно был хозяин вселенной, и не прощал взглядов, о нет!
Он зарубил слишком много людей своим большим топором,
Он пил, задыхаясь, эту кровь, он был ею крещён,
Но крещенье состоялось вне церковных канонов, а следовательно — набекрень,
Но он действительно был хозяин вселенной, и он встретил следующий день.
А она? Что она? Да вот такие дела, как умираем — да так и живём,
Я не знаю, она ли от него ушла, или он от неё ушёл,
Но теперь он не помнит, кого он там любит, он забыл, кто такая она,
Он остался, как был, хозяин вселенной, а она? Она больше не нужна!
Она умерла…
Дерево
Я знаю дерево, оно большое,
Оно растет на высоком холме,
Оно с золотыми кудрявыми листьями,
Через которые льётся солнце,
Оно зелёное, оно самое зелёное
Дерево из тех, которые я знаю,
Оно волшебное, и под ним
Очень тихо, спокойно и тень.
Я знаю дерево…
Я знаю дерево, оно растёт не в лесу
И не в поле среди урожая капусты,
Оно растёт не на дачном участке
И даже не на большом пустыре,
Оно растёт не за оградой завода,
Оно просто растёт на земле,
Оно больше всех городов,
Оно выше всех новостроек.
Я знаю дерево, его корни — вены земли,
Оплетающие весь мир,
И все остальные деревья —
Лишь побеги от этого дерева,
Давай отложим все дела на сегодня
И пойдём к моему знакомому дереву,
Оно будет радо видеть нас,
Оно поможет нам найти покой.
Лесная сестра
Где ты, лесная сестра,
Заповедную песню твою
Ветер разносит.
Воет собака любовь
Оплакивать поздно с тобой,
Никто не просит тепла…
Аккумулятор садится. Сижу в полутьме,
Прижавшись к радиоточке.
Фоном высоких частот комарика песнь
В камере-одиночке.
Тихо в землянке охотника. Тяжесть ножа —
Он устал от работы.
Кто-то задел в темноте что-то вроде ведра —
Жди огонь пулемета.
Завтра уходим в поход, но цель неясна,
И ветер нас студит,
Есть вероятность, что я не увижу тебя,
Но пусть что будет, то будет.
1998
Танцуй, смеясь
Скелеты деревень на перекрестке в ряд,
Они стоят, не шевелясь,
Пока не слышно выстрелов чужих солдат,
Танцуй в огне, танцуй, смеясь.
Подернулись угли золой, — так было всегда,
Идея превращалась в грязь,
Пока весь мир не просто серая зола,
Танцуй в золе, танцуй, смеясь.
Причал в реке не преграждает путь воде —
Он мог уже давно упасть,
Пока причал стоит, пока течет вода в реке,
Танцуй в воде, танцуй, смеясь.
А севера идёт гроза, подули ветра,
Они хотят тебя украсть,
Пока ещё никто не смог украсть тебя,
Танцуй со мной, танцуй, смеясь.
1996
В Иваново дождь
В Иваново — дождь, в Коврове — снег,
В Гороховце — ясная погода,
А в Москве — неоновый свет
И вперемежку все времена года.
Столичный темп жизни и пьяный угар —
Мы всё-таки живы, мы держим удар,
У нас есть свобода слетаться на свет,
И целыми днями без права на смерть
Стремиться туда, где нас нет.
С утра на автобус, потом в метро,
Всё как всегда — в институт, на работу
Пора. Пора уезжать
Туда, где всегда ожидаем чего-то.
Подключены в сеть по тугим проводам,
Мы с каждой минутой сползаем к краям
Конструкций из стали. Достали, достали!
Отдайте нам мир, который мы ждали,
Который нам здесь обещали.
Цивилизация зубы ломает,
Но не об нас, а нам об себя,
Как правило, это — нормальный
Исход борьбы, если это борьба,
Я обещаю стать верным и нужным,
Если это хоть чуть-чуть нужно тебе,
И поезд идёт по апрельской воде,
Поезд идёт. Остановки — везде.
Всему есть предел — есть предел и беде.
Лодка
Как по речке плыла лодка да в далекие края,
За забором было солнышко, за озером — земля,
У дороги были ноги, и верста шла за верстой,
А за лесом пели птицы, зазывая за собой.
А ты когда идёшь, смотри по сторонам,
Ведь ты бежишь вперёд по грязи и камням,
А если дождь пойдёт, не бойся дождя,
Вода полюбит и примет тебя,
Вода, вода полюбит тебя!
На вокзале было тихо, только тикали часы,
Расписанье электричек приглашало по пути,
В перекрестках в полнолунье стрелки все переведут,
Как вернейшая примета, что в нас верят, что нас ждут.
Опоздали — и всё снова, все пути ведут назад,
Бесконечные заботы, по пути в цветущий сад,
Всё, как прежде, всё по делу, и опять всем дела нет,
Улетает в поднебесье мой прекрасный белый свет…
Каждый велосипедист
Каждый велосипедист мечтает байкером стать,
Когда на дороге запрещающий знак,
Ведь это, право, не повод поворачивать обратно,
Качать головой и говорить: «Эх, ладно…»
Но наше автошоссе не терпит перемен;
Из колеи в колею, из оврага — прямо в небо!
Из окна автомобиля виден новый забор —
Новейший шедевр архитектуры модерна;
Рабочий Родион точит свой топор,
Он бескультурен, он верит только в то, что верно.
Кто первым к финишу придёт — нам не положено знать,
Возможно, каждый из нас — да только это не важно,
Каждый велосипедист мечтает байкером стать,
когда над дорогой висит запрещающий знак!
Моё имя Сергей Есенин
Я шёл по улице в зеленых сапогах,
А надо мною — алюминиевое небо,
И вдруг в моих заспиртованных глазах
Возникла странная и призрачная дева,
Она сказала, что она меня хочет,
Я ответил, мол, дура она.
«Ты знаешь кто я? Марина Цветаева!»
А я ответил ей такие слова:
А моё имя — Сергей Есенин, моё имя — Сергей Есенин
Моё имя — Сергей Есенин, но люди зовут меня Саша Блок.
И мы пошли по улице Тверской,
А там парнишка клеит объявленья,
Он оказался Володей Маяковским,
Я это понял без лишних объяснений,
А тут подходит Боря Пастернак
И говорит: «Давай пойдём в трактир!»
А в кабаке какой-то мордухай
Мне сообщил, что он — Михаил Бахтин.
А я нажрался и дали мне по роже,
По-моему это был Осип Мандельштам,
Пока Андрюха Белый, дружочек мой хороший
Грузил там всех своими стихами про прекрасных дам!
Еще подрался с Колей Гумилёвым,
Ахматова его решила бросить,
Потом подрался с Димой Мережковским —
Я оказался явно нежеланным гостем.
Очнулся дома у Брюсова Валеры,
Он мне сказал, что я был шибко пьян,
Потом мы пили и опять без меры,
А Сологуб сказал, мол, видно по глазам.
Меня стебали братья Соловьевы,
А Станиславский дал по голове,
Лишь Макс Волошин пожалел моё здоровье,
Отвез меня домой, а я всё время пел…
Алексей Караковский
Родился в Москве в 1978 году, учился сначала на историка, потом на психолога. Работает в сфере разработки и поддержки Интернет-сайтов. Гитарист, мандолинист, вокалист, автор песен - в основном, на историко-географическую тематику. Лидер рок-группы «Происшествие»; также участник проектов «Ложные показания», «Сад Мандельштама», «Твоё лето не будет прежним» и др. Песни записаны по-русски, по-английски, по-польски и по-немецки; некоторые также переведены на французский, испанский, казахский и иврит. Создатель, а в 2000-2005 гг - главный редактор «Точки зрения». Автор десятка книг. Публикации в литературных журналах «Крещатик», «День и ночь», «Октябрь», «Смена», «Вопросы литературы», ROAR, «Слово\Word», «Лиterraтура», «Формаслов», «Артикуляция» и арт-самиздате («Контрабанда», «Пантеон андеграунда» и др.). Член Союза писателей Москвы (с 2007 г.), Московского союза литераторов (с 2019 г.).