214 Views
1. О Капитане. Хор (на разные голоса)
Он хвастун,
хлопотун,
он большой герой!
Не от ран
худ кафтан,
дран насквозь дырой!
Ордена –
вот те на! –
небывалый ряд!
Щит и меч,
латы плеч –
марш-марш на парад!
Он набрал
капитал –
прорвищу деньжищ!
Каждый враг
убог, наг,
отдав деньги – нищ!
Вот так вид:
инвалид
слеп, безрук, безног,
а кричать,
угрожать –
что твой Гог, Магог!
Вот поди ж
разгляди ж
ты в потешном в нем
смерть и страх,
дело швах,
города – огнем!
Чтоб убить,
погубить,
много ль надо сил?
Капитан,
сколько стран
кровью ты залил?
2.
А что война, закончилась? Едва ли,
но люди возвращаются, и наш
потрепанный, побитый Капитан
смелеет, начинает свою деятельность.
3. Капитан
Русской весны предтечи,
были мы в деле славном
биты, но время лечит;
в смысле большом, державном
наше поджав хвост бегство
стало походом чести!
4. Хор
А не все нам пресмыкаться пред страной,
мы суровый укорот дадим самой,
знать не знает, на нее какая рать, –
мы спешим победоносно отступать.
Здесь не будет, кто нам встанет вперекор,
здесь мы сможем победить, избыть позор,
не случайных, сброд их жалкий, не чужих –
мы возьмем, поработим людей своих.
5.
Вернувшихся с войны потребовала политика, начались политические выступления.
И тут наш Капитан пригодился.
Он начинает шатко, валко,
как написали, по бумажке,
как долг солдатский, из-под палки, –
строй слов, нет голосу поблажки.
Он начинает тихо, ровно,
как будто о чужом походе,
но с каждым словом правды кровной
все больше! И при всем народе!
Как Валаам. Язык проворный
плел, бился, вился, да преткнулся,
да прикусился. Кровью черной,
как будто правдой, захлебнулся.
И понеслись – куда их гонят? –
слова, с какой нездешней силой –
как будто мертвое хоронят,
еще глумятся над могилой.
Вот, кажется, заголосила
война взаправду. И такая
в ней до сих пор тугая сила
и ненависть вполне живая,
что страшно здешним патриотам:
не для того была затея,
и не такого оборота
тут ждали, тихо богатея.
6.
В верхах власти – недоумение.
А кто управляет этим нашим государством?
Кто – политика в стране?
Кто – начальство на войне?
Чьи высокие портреты
украшают кабинеты?
Эти двое – как один
наш великий господин:
оба правят, русских давят,
всяким третьим не оставят!
Этот – ярок и глумлив;
наши головы сложив,
он прославлен – вождь военный,
мистик тайны сокровенной.
Этот – холоден и туп,
бледен, бел, как будто труп,
идеолог, враль унылый,
деятель тоски служилой.
Арлекино и Пьеро,
золото и серебро,
сила слева, сила справа,
одному – двойная слава!
7. Хор (на разные голоса)
Он сидит у окна,
наблюдает угар и броженье!
Надоела страна,
надоело ее униженье.
Ох мы хлипкий народ.
Убываем числом и умением,
навалившись вперед,
мертвым весом брать славу сражения.
Он притих,
не хватило на все его планы
нас. Оставшись в живых,
мы – предатели, даром что раны
нагнивают, болят.
Не завалены нашими трупами,
рубежи устоят!
Воструби ерихонскими трубами!
Воструби! День войны!
И ни камня на камне! Послушаем!
За победу страны
так и так платим русскими душами!
Напрочь выдует вой
жизнь последнюю. То-то отпразднуем
мы победу. Мы – мертвый, живой –
уж не будем враждебными, разными.
8. Капитан
Одна была стратегия войны –
чтоб завалить, чтоб трупы весом многим
легли. Но просчитались, не хватает
нам мертвого народа, хоть бы всех
живых к нему прибавить.
Понимает
двуликий наш, какие варианты…
единственный возможный вариант.
Да, есть у нас на крайний случай старинной работы иерихонские трубы.
9.
Все молятся. Все тихо так,
как будто даже не упреки…
Народ у нас такой простак,
такой бессмысленно жестокий,
так верящий в свою вину,
благоговеющий пред властью,
стыдливо любящий войну,
готовый к разному несчастью;
ведь понимает: поделом
и смерть, и то, что вслед за смертью!
И не жалеет, что на слом
земля. Еще с небесной твердью!
10.
Умнее прочих Панталоне, шустрый
лис, трепанный охотами большими,
и сам охотник смелый. Постарел
в суровых треволнениях, но ум
востер остался. Нынешнее время
он понимает правильно и видит
под масками, как будто масок нет.
Вслух жалуется на плохое зренье.
11. Панталоне
Ну хорошо, мы попытались, и
не получилось. Так бывает. Хуже
зеленого накрытый картой стол
шатает, наши скидывает планы.
И я не упрекаю. Понимаю.
Что мы наружно держимся, так это
все правильно, не надо признавать
ошибки вслух. Но про себя знай правду!
Тут надо делать выводы. А мы –
как будто мы еще не воевали…
Риторика военная, уже
загробная – за пленом и разгромом.
12. Хор
Вот прежних войн свидетели,
им есть чего терять.
Придумают, радетели,
как бойни избежать!
А были они смелые,
привычные к войне,
с медальками, и целые
защитники стране!
Тогда сраженья грозные
не с ними и вдали –
сейчас дела серьезные
к порогу подошли!
И невозможно более
по картам отмерять,
и в самой метрополии
придется умирать!
13. И начинается брожение во власти.
Когда бунтует закон,
бессильный в своих цепях, –
идет чудный, странный звон
и нарастает страх,
ибо нарушен ход,
сдвинулись времена:
и опять мы всерьез – народ,
и вокруг нас всерьез – страна,
и нам отвечать за то,
что было игрой стихий
в пространстве одной шестой, –
за собственные грехи…
14.
Когда бунтует закон,
когда вцепляется власть
в саму же себя, то Он,
в день собственных похорон
раззявив вторую пасть,
начинает такую речь:
мол, время его ушло,
надо бы ношу с плеч
тягостную совлечь,
что давит так тяжело,
ну-кась, подставьтесь, кто
может ее держать.
И этот мешок пустой,
наполненный пустотой,
может еще пугать!
Отпрянут, почти в слезах,
в трепете! – «Он один
может – увы и ах! –
общий подъемля страх,
быть Родине господин!»
15. Но в Парламенте действительно начинается что-то странное.
Идет-гудет собранье, заседание,
как на дрожжах растут противоречия,
в Парламент возвращается политика!
Какие тут идеи, ухищрения
большого сердца и ума холодного,
как будто эту сволочь выбирали мы
для службы честной и для правды выспренней.
Гляди, подлейший прихвостень Правителя
вдруг за народ со всею силой Гракховой
гремит с трибуны, а другие сволочи? –
В восторге ведь от правды и от смелости.
Вот для того рассчитана акустика,
чтоб в нужный час проклясть тирана. Строивший
все это зданье думал ли? Надеялся?
16. Кажется, вот-вот что-то произойдет, но…
Панталоне
К делу старые, свои
не готовы:
вслух беззлобные рои –
слово, слово, –
а чего-то начинать,
так сомненья:
мол, руками убивать
нет уменья,
надо выждать, чтобы срок,
чтоб без риска,
чтобы сам Он изнемог,
время близко.
Быть не может, чтоб страна
не стряхнула
бремена – на то война
подтолкнула!
Есть Истории закон,
он поможет!
Есть естественный урон,
время сгложет!
17. Они боятся говорить о политическом убийстве, но больше говорить решительно не о чем.
Хор (на разные голоса)
Начать-то мы начнем,
но только говорить.
Строенье покачнем,
а надо б завалить.
Все сделает судья,
но где его палач?
Чтоб вскрыть нарыв, не я –
смелее нужен врач…
Наймем. Из чуждых стран
найдется деловой!
Тут нужен Капитан!
Да, нужен парень свой,
чтоб не искал народ
смысл тайный, сговор, план!
Он сам! Он весь! Он вот!
Отважный Капитан!
18. А для особенного объекта нужны и особенные способы уничтожения.
Ходят около да вокруг люди, ненависть свою лелеют,
а рука слаба взять кинжал, и как ткнешь в священное?
Мистика, одна лихая мистика на уме, затуманивает,
и не верится, что просто так можно убить, ведь и не человек почти.
Но и приготовленный осиновый кол пускает корни,
серебряные пули ржавеют и распадаются во прах,
крест, так грозный для прошлой, обычной нечисти,
в руках у этой тоже, прости меня Господи, оружие.
Только тот, кто кость от кости и плоть от плоти,
кто приветствовал, унижался, кто убивал во имя,
вдоволь русскими ядами кто напитан, пропитан, –
только тот, свой своего, дело сделает, уничтожит.
И получается, что нашей многострадальной Родине
нужен этот вояка, этот неудачник, военный преступник – такому
и карты в руки. Для того мы эту войну и воевали, затеяли,
чтобы к нужному часу натренированный, убивать привычный
нашелся,
вышел,
сделал!
Хор
А что наш Капитан?
Да он всегда готов!
19.
Панталоне не любит даже думать о таких вещах, но тут приходится проговаривать.
Панталоне
На двуснастного него
надо две петли;
две могилы одного
скроют вглубь земли.
Не забудь второй удар,
он всего важней;
душу выбил – выбей пар
изо всех щелей
тела – две природы тут:
человек и зверь;
если первую убьют –
ничего, поверь,
не случилось, он воспрять
заново готов,
будет дальше управлять,
молод и здоров.
Вот и понимай как хочешь, что сказано.
20.
Ну это-то как раз понятно: гидре
руби что хочешь, толку мало, надо
прижечь, чтоб у ней больше не росло.
21.
Как положено, на сцене
нам убийства не покажут –
вестники в поту и пене
прибегут – хор – всё расскажут:
мол, убили, не осталось
у него живого места;
в чем душа еще держалась,
это даже интересно…
Капитан недолго Брута
представлял, судью корежил –
тут делов на две минуты:
этот мертв, а этот пожил.
И не надо оставаться
по заслугам ждать награды –
нам с героем расставаться
в добрый час, мой зритель, надо.
22. Хор
Мертв! Мертв!
Над проклятым трупом,
над освобождением сугубым
ликуем!
Мертв! Мертв!
Закончена теперь война,
новая у нас страна –
обживаем!
Мертв! Мертв!
Никому больше свою свободу
не отдадим – ни царю, ни Богу и ни народу!
Поумнеем!
23. Хор
Автора!
Автора!!!
Гоцци
Разыграйте эту пьесу, господа!
Отсебятина приветствуется, да,
но сюжет, каркас оставьте – вам в Москве
он нужней всего на сцене и везде.
Дмитрий Аникин
Аникин Дмитрий Владимирович. Родился в 1972 году в Москве. Живёт в Москве. По образованию - математик. Предприниматель. Член Союза писателей XXI века. Публикации в печатных изданиях на настоящий момент времени: цикл стихотворений (написанный в соавторстве с В. Романовым) в журнале Magazine в 90-х годах, циклы стихов в журналах и альманахах «Нижний Новгород», «Современные записки», «Золотое Руно», «Новая Литература», «Зарубежные задворки», «Великороссъ», «Камертон», «Тропы», «Новый енисейский литератор», «Фантастическая среда», «Айсберги подсознания», «Русское вымя», «Фабрика Литературы», «Точка зрения», «9 муз», «Арина», «Littera-Online», «Поэтоград», «Вторник», PS. Автор книги «Разные сказки».