222 Views
Ангел над Берлином
«Любовь здесь есть, но есть и подлецы», –
Сказал мне старый ангел над Берлином,
Реальность покачнулась, как весы,
Слегка тошнило.
«Ты врёшь, дружок, как голубь пьёт из луж,
Да погляди на них — сплошные травмы», –
Я усмехнулся. Хлынул тёплый дождь.
Промокли там мы,
На верхотуре, меж кривых химер,
Где небо в тучах ярче изумруда.
Мой друг скривился: «Боже, Люцифер,
Ну, ты зануда!»
Я прикурил от пальца, дал огня ему,
И мы молчали. Что болтать о чуде?
А там, внизу, сквозь время, как в дыму,
Мерцали люди.
Зона
Никуда не сбежать из русского языка.
Пру как танк огородом, броня — труха,
Но увяз по пояс, бессмыслицы — как песка.
Заливаю бак этанолом,
Жму на газ: стишата — бойцовский класс,
Лепит коры очкарик, аж кровь из глаз!
Не медовый, мефедроновый нынче Спас —
Подпалило пердак глаголом.
Ой, сжёг веняк, до сердца дошёл глагол!
Не осиновый кол, а для ФСИН прикол.
Здесь родной мой синтаксис, бос и гол,
Здесь грамматика как травматика.
Я — бегом, босиком, на голову снежный come,
Да за каждым облаком военком.
Вы сходитесь, люди добрые, на ситком,
Боль и хохот — моя тематика.
Математику изучал Олейников Николай,
Но его, как прочих убогих, пинками в рай.
В край тот дивный, «Боинг», меня унеси, давай!
Жаль, в Донбассе сажают рейсы.
Здесь крупняк по числительным, паря, да мелкий бес,
С существительным взяли — досыпят вес.
Я молил англичанку, мол, «save my ass» —
Её взяли с поличным «фейсы».
Фейки, котейки, спейс-кейки — поймаешь глюк.
Провода сними, протокол подмахни, пиздюк.
Рыл тоннель с прилагательными на юг —
Междометия нёс китайцам,
А по яйцам дали — такой закатил верлибр,
Словно барса снежного пялит амурский тигр.
Лучший допинг для няшных словесных игр —
От балды молотком по пальцам.
Эй, бояре, хлопóк вам в бронеколпак!
На заборе написано: «Pasternak».
Затопило подвал, запылал чердак,
Между ног отпустили бороду.
Никуда не сбежать из русского языка,
Значит, чисто по причастию я — зека,
В час последний зарифмую без косяка —
Утеку, как по нефтепроводу.
Что-то не зашло
– Как тебе 159-й альбом «Роллингов»?
– Да мне что-то не зашло.
– Был в модном ресторане в Гостином дворе? Он типа без еды и без столиков…
– Да мне что-то не зашло.
– А читал у Смирнова стихотворение про мира творение?
– Да мне что-то не зашло.
– А как тебе трёхметровый пудель по кличке Штрудель?
– Нет, мне что-то не зашло.
У меня изнутри свечение, знаешь,
Еле сдерживаю огонь,
Жжёт, когда ты ко мне приближаешься,
Не тронь, умоляю, не тронь!
Или наоборот, потрогай, погладь его,
Может, утихнет? Но жалит жало,
Кожа горит, словно плавится платье
Ало-розового металла.
– Читал этот роман Сорокина, где в конце все ебутся, а потом друг друга едят?
– Да мне что-то не зашло.
– А пробовал свежайший санкт-петербургский синтетический яд?
– Да мне что-то не зашло.
– В курсе про новый популярный вид секса между секс-игрушками без людей?
– Да мне что-то не зашло.
– А как тебе программа наших охуительных новостей?
– Нет, мне что-то не зашло.
У меня неконтролируемое сияние,
Чисто русское заболевание — светлояр,
Спалил ненароком четыре офисных здания,
Доктор предлагает чёрный футляр,
А я трещу, так и сыплюсь искрами,
Лечился, лучился, да лучше пока не стало,
Понимаешь, череп словно наполнен иглами
Ало-розового металла.
Бумажные пальцы мои шелестят на ветру,
Бумажные зубы печатают букву за буквой,
Бумажные яйца мои перелистываются поутру,
Бумажное сердце по бумажным рёбрам постукивает,
Бумажные крылья мои, ух, какой широкий размах!
Бумажные внутренности вывернуты изнанкой страшной.
Бумажные кости словно груда смятых бумаг,
Здравствуйте, я — человек бумажный!
– А может, просто время твоё прошло?
Жизнь как дышло — куда ни сворачивал, всё не вышло?
Или наша с тобой эпоха — одна лишь вспышка?
Слышал анекдот про жопу без головы — дошло?
– Да мне что-то не зашло.
– А ты проходил курс патриотического воспитания — десять лет без права питания?
– Да мне что-то не зашло.
– А в цирк ходил смотреть на дрессированных хищников?
– Да мне что-то не зашло.
– А жуткое белое солнце какое видел взошло?
– Да, солнце взошло да так и не зашло,
Оно мне внутрь вошло, понимаешь?
Каждая буква, как капля огня,
Жжёт, когда ты ко мне приближаешься,
Жжёт, когда ты удаляешься от меня.
И не то что мне очень плохо, просто полыхаю сполохами,
Подыхаю, а люди смеются, им всё веселья мало,
Скоро взорвусь фейерверком и разлечусь осколками
Ало-розового металла.
Мне хочется, чтобы этого не было
Мне хочется, чтобы этого не было.
– Саша, ты о чём?
Я бы голову руками обхватил,
Закрылся бы вот так,
И всё бы исчезло.
– Что?
«Девочка получила тяжелые ранения».
«Количество пострадавших от обстрела выросло».
«Раненый после взрыва мины скончался».
– Ты-то здесь причём? Ты не стрелял, не убивал.
Мне хочется, чтобы этого не было.
– Не будь наивным, Саша.
Таких диктаторских режимов, как российский, в мире немало.
Война идёт не только в Украине, не забывай.
Лучше напиши хорошее стихотворение!
ХОРОШЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Мне приснилось во сне,
Что стреляю из автомата,
И кто-то страшно кричит,
И я проснулся,
За окном светало,
Шёл дождь,
Сердце колотилось, и я подумал:
«Мне хочется, чтобы этого не было».
Достаточно ли хорошее получилось стихотворение?
Нет сил дышать, нет сил это выносить.
Ощущение, что БОЛЯТ СЛОВА.
Мне хочется, чтобы этого не было.
Нормальный мужик
«У нас такого не было, – говорит Дима. –
У нас была нормальная советская школа».
Он не помнит, что в третьем классе
У него за спиной
Сидел мальчик,
Которого учительница долбила линейкой по голове.
«У нас такого не было, – говорит Дима. –
Я бы такое помнил».
Но он не помнит, что в первом классе
Через парту слева
Сидела девочка-левша,
Которой привязывали левую руку, чтобы писала правой.
«Кому-то, конечно, не повезло, – соглашается Дима. –
Но я учился в трёх школах, везде было очень хорошо!»
Однако он не помнит, как в шестом классе
Вместе с другими мальчиками пинал и щипал
Долговязого Мишку по кличке Дрочила,
А потом требовал у него списать математику.
Если бы все учащиеся нормальных советских школ
ВСПОМНИЛИ
Тех, кого они топтали, пинали и душили,
Кого учителя били линейкой по голове и швыряли на пол,
Кому привязывали руку или вкатывали в волосы жвачку,
Кого гоняли скопом и вещи из портфеля разбрасывали…
ЕСЛИ БЫ ОНИ ВСПОМНИЛИ
ЕСЛИ БЫ ОНИ ВСПОМНИЛИ
Дима улыбается.
Он вырос и стал нормальным мужиком.
Литературная угроза
– Нет, ваши тексты нам не подходят, –
Проскрипел генерал Осенев.
Его фамилия напоминала об укусах усатых ос
И неудачах в личном коммунизме.
За окном семикилометровой башни,
Где находилась Великая Редакция,
Ласково жужжали
Дроны-убийцы.
– Но я очень старался, господин начальник! –
Воскликнул поэт Ликантропов
(Конечно, это был псевдоним,
А настоящая фамилия — Вáмпиров с ударением на «А»).
Букву «А» били с раннего детства,
Поэтому она была вся скособоченная у поэта,
Хрипела и задыхалась при ходьбе,
Но кому нынче просто маковое поле перейти?
ПОЭМА ПОЭТА ЛИКАНТРОПОВА
Как на матушкины именины
Испекли мы каравай
Из непослушных деточек—
До конца их доедай!
А деточки послушные
Ждут экзамена,
В руках у них ружья,
Походка мамина.
– Послушайте, голубчик, вы ведь филлипинский шпион, –
Улыбнулся генерал и щёлкнул протезами пальцев.
Поэта так и ошпарило,
И его красное, дымящееся тело вывезли боевые ангелы.
Генерал повращал протезами глаз,
Вспоминая, как совращал синергетических молодух
В Бензиновых садах столицы нашей синей Родины,
Но здесь пора заканчивать стихотворение.
ФИНАЛЬНАЯ ЧАСТЬ СТИХОТВОРЕНИЯ
Как ни старайся рай за яйца
Ты ухватить крюком железным,
Покоя в страсти не найти,
Он спрятан за концом небесным.
Так верещали наши предки — Люди Дна,
Обросшие зелёной шерстью,
Зато у нас была великая страна,
Где с огоньком служили мы бесчестью.
ВОЛОСЫ
ЛОБ
ГЛАЗ ГЛАЗ
НОС
РОТ
ПОДБОРОДОК
ШЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЯ
…Великий Редактор вышел на мостик на высоте 7 км.
Было не просто ощущать свою вопроственность.
Стремительно надвигалась кровавая Луна.
Жить негодяям оставалось всего пол-сек…
Падение
Проснулся ночью, словно рухнул вниз,
Удара жду и боли в теле,
Но лишь во тьме и тишине повис,
Точней, лежу в своей постели.
Я никуда не падал, просто сон
В который раз один и тот же,
Когда взлетаешь, словно невесом,
Но пламя обжигает кожу,
И — по дуге с небес, как метеор,
Низвергнут к сонному порогу…
Встал, подошёл к окну, гляжу во двор,
Дышу, хочу унять тревогу.
Заснуть бы, став зелёно-синим льдом,
Ошибкой в слове незнакомом,
Улиткой на траве, картиной за стеклом,
Раскатистым далёким громом.
Под завалом
Куски убивающего металла
Ударили по домам.
Кого-то достали из-под завала,
А кто-то остался там.
Душа умирающего уползала
По каменным облакам.
Кого-то достали из-под завала,
А кто-то остался там.
…Кого-то достали из-под завала,
А кто-то остался там,
Кого-то достали из-под завала,
А кто-то остался там…
Дрожала земля, и звезда упала,
И треснул весь мир по швам.
Кого-то достали из-под завала,
А кто-то остался там.
Вежливость
«Осторожно, видите ступеньку?
Не споткнитесь, – прошептал палач. –
Мне ещё вас вешать всё же!». «Thank you, –
Я воскликнул. – Thank you very much!»
Только не в Москве
Она любила дождь. Не хмурую погоду,
А тёплый дождь, и капли на листве,
Затопленный асфальт, ну вот — всю эту воду,
Но — где угодно, только не в Москве.
Она любила жить спокойно и свободно,
Но признавалась тем, кто с ней в родстве:
«Я чувствую себя свободной где угодно,
Да, где угодно — только не в Москве».
Надулись пузыри на ручейках и лужах,
Разверзлись хляби в буйном торжестве!
(Она глядит в окно и думает — кто нужен,
Тот где угодно — только не в Москве.)
Всё выше волны бьют! Вскипает год за годом,
Жгут мысли — как огни в беспамятстве,
И рыбы входят в дом, и дом плывёт по водам,
Но где угодно — только не в Москве.
Александр Дельфинов
Александр Александрович Дельфинов (Смирнов-Гринберг) - поэт, музыкант, журналист, перформер. Родился в 1971 году в Москве. Учился на историко-филологическом факультете РГГУ, а также в университетах Бохума, Вены, Берлина. Поэт, музыкант, журналист. Автор поэтических сборников «Веселые нечеловечки» (2000), «Анестезия 2084», «Воробьиный атом» (2013). В 2017 году в Берлине вышла книга под названием #TriggerWarningPoetry. Живёт в Германии с 2001 года, проживает в Берлине и Кёльне.